Дорога которой не будет конца - Сергей Гришко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отрицание веры, веселый вертеп, марионетки пляшут живой кровью. Совсем скоро полыхнет злато купольный храм и колокола пойдут на пули в руки, которые обагрены. Лучшие из нас получат знаки пушечного мяса, в далекой стране на чужой земле будем гибнуть проклятыми иностранцами.
Сейчас же свист и ветер, кайфово, здорово, чудеса выполнимы! Мы чудный, дивный мир творим или рождаем в муках, мы боги, мы тут власть. Доносы, протоколы, показания все это будет утром сейчас же рейв, да шустрый бес дарует счастье и победу.
Власть ее лощеное лицо, предано мечу, огню. Свободная толпа святы твои погромы. Торжествует справедливость, и наполняются дырявые карманы зубами золотыми, и пары ношеных ботинок в рай нас приведут. Утром хмурым и не добрым он пришел, всему конец.
Когда закончится все, мы не обнаружим риторических вопросов. Пустые жизни в мертвых городах, кто на пропитание подаст, на чьем горбу удастся въехать в рай? Мы превратились в одночасье во вьючный скот, бесправный и забитый. Свобода абсолютная скользи по плоскостям, орбитам, краю, рельсам. Слова рождают эйфорию. Осталось оступиться и исчезнуть в бездонной пропасти, оставив напоследок жалкий пук и писк.
Ответьте господин прохожий, ведь вы же были рядом и выражали свое согласие, теперь несчастны и хлеба в ваших руках нет. Изменилось и осунулось лицо ваше, сомненья вас едят. Зима черных кладбищенских аллей, кругом холодный камень надгробий и потомство ваше гиенам подобно стаями рыщет. Лучшая жизнь или когда закончится все.
Перепись исторических персон, настойка полыни и умирает в горечи бог, разлагается человек, время юности пройдено. Зарыты и забыты те безымянные, что рвались в бой, пули злые, остановили этот день кровавый. Спит степь или мертва, гарь, ржавое железо и такая тишина стоит, что слышно время.
Дядя плачет, его бес запутал, дядю водка не берет, а в глазах его потерянность и ужас. Сучья доля, сучий бес, санитарка сука спирта не дает, и штаны пропитаны мочой, страшно жить на переднем крае. Вши и пули, где тут рай? Вы же до хрипоты кричали, что бог продажен, долой кресты, заявляя что, долготерпение порождает бунт, а не обратное действие. Но бунт, где бы он ни был, слеп, кровав и жесток. Дядя плачет, потому что жить он хочет и боится умереть.
Ты мог стать человеком но, сузив рамки восприятия, принял телевизионный сигнал. Бешенство с пеной у рта, наглая ложь как всегда благая, эх, мистер парадокс к чему же вы привели. Да, я, в сознании, осознанно громил и крал по беспределу. Моя справедливость, это ненависть к чужому благополучию, бесчеловечная реальность, жестокая любовь это в нас здесь и сейчас. Мне предложили водку, бабу и войну, стол опустел, сыграны ставки, казино в выигрыше.
Жизнь хороша, когда не хочется вставать с дивана. Я часть народа, я выпиваю с дружбанами в гаражах. Обиды, справедливость и свобода не беспокоят моей совести сон. Ругань и драка присущи вскипающим людям, что всегда не довольны практически всем. Борческий нрав желает расправы и бунта, народу же в год голодный лень с дивана вставать. В какую господа толпу не соберись, все тот же царь и пастырь нужен вам, не по тебе свобода плачет вольный человек.
Лучше ясною память храни, не зубри эти моднявые кричалки с заборов, все проходит и повторяется вновь. Первобытный быт в котором нет нарезки сырокопченой колбасы, ты от любого властителя получишь. Вкусны идеи с прилипчивостью чумы, ими постоянно кормят, а хочется, поверь мне, просто колбасы.
Революция не лучший праздник, нерв человека накален, он слепнет от рассуждений и речевок. Революция дешевая попойка с поножовщиной, революция поделом. Споры глупые и битые пьяные рожи ни о чем этот прожитый, окровавленный день. Придет диктатура, наступит террор, и вот вертикаль, нам придают вращательных моментов, мы в колесе истории сопим, пыхтим, хомяки. После разборы, будут вешать за цвет твоей кожи, за веру и бога, хромых, рыжих, лысых, виноватых во всем.
Вот и все, кончилась сказка, когда нет сюжета, свобода пришла, в пролитую кровь живые плюют, а далее жрачка, половое влечение и то на что ты способен, первичный страх и апостолоподобные инстинкты. Докажи еще раз человек, воскресни после выстрела в голову. Мы, это только мы. Скандирует толпа по обе стороны стены. Плачь и радость, жизнь под вопросом, человек с ружьем готов выстрелить, чтобы познать вкус бытия.
Расписали член стояковый и девки там крутятся, вертятся, что шар голубой. Между половым органом и кумиром толпы огромная разница, падки мы на мишуру и дешевый блеф любим ложь обещаний, венки и цветы.
Революция, о чем же думалось там? Помню выпимши был и горланил песню, ставшую гимном повседневности и чего-то сытного касался рукой. Власть толпы пропитана кабаком и рвотой, там еще тушат окурки и ссут, где попало, вероятней на могилы позабытых предков.
Наше потомство имеет взгляд, обращенный за линию фронта на горизонте, они забывчивы в себе, пристрастие имеют к вечной молодости, еще не представляют зрелость, старость, когда закончится все. Не успеют купить и попробовать, выложить в сеть и лайки собрать.
Давай дурак пали из пушек, давай палач казни нас всех. Заточены ножи, гуманность в жопе, если желаешь убивать, ты обязательно встретишь подобных себе. После смерти не плачут. Я всего лишь хотел, но увы, не успел. Дом, превращенный в общий барак, просто мирное население, превращаются словом волшебным в лишних людей.
Конечно, правда! Только, правда! Они виноваты, потому что лишние здесь! Мочить их всех, во имя идеалов чистых, светлых, мировая общественность смотрит и хрен кладет. Этим в близорукости добрым людям, местами даже хорошим, поплевать, где кровь потечет. Им все одинаково, музей богадельня, дети и старики поверь мне это враги, я видел данную правду на картах генштаба.
Сколько еще народа сольют в сортир, прикрыв стигматы гуманитарным бздежом. Скольких задушат подушкой? Ты обещаешь рай земной, погоди демократические кущи, там всего вдоволь, там короткий срок и амнистия, там я окажусь правым во всем. Пойми голодного дурак набитый, заполни сытостью брюха пустоту, твои слова лишь жалкая софистика, а знаешь у бога нет бороды.
Вышел из промежности
