Дневник путешествия Ибрахим-бека - Зайн ал-Абилин Марагаи

и ввергнет тебя в пучину гордыни. Шестое: сам в гости ходи поменьше, старайся, чтобы ходили к тебе. Опасайся пренебречь намазом и другими религиозными обязанностями. В щедрости не проявляй излишеств: не давай столько, чтобы стать известным — если прославишься щедростью, со всех сторон к тебе устремятся нищие, а коли не дашь, они станут твоими лютыми врагами. Это относится не к дервишам,[31] а к льстивым просителям. А ежели случится в разговоре кто-нибудь скажет то, с чем ты не согласен, — не вступай в бесполезные споры и смолчи. Особенно я настаиваю на том, чтобы ты лет на шесть-восемь оставил торговлю. Слава богу, средства к жизни у тебя есть — подожди до тридцати лет, а тем временем поезжай путешествовать туда, куда повлечет тебя сердце. Для этого путешествия я вписал отдельно в завещание на твое имя тысячу лир, они не входят в общую сумму. Но не ограничивай свое странствие тем, что посмотришь всякую всячину в городах. Оставайся в каждом месте по нескольку дней и разузнай внимательно условия жизни и средства к существованию людей этой страны, а также осведомись о статистике торговли, т. е. какой годовой доход у них от торговли и какие товары и сколько они вывозят ежегодно. Приехав в какой-нибудь город, старайся найти одного-двух человек, достойных доверия, и подружись с ними, чтобы впредь они были твоими корреспондентами. В это путешествие возьми с собой Юсифа Аму, если он еще будет здравствовать, — он будет тебе охраной от бед. В этом городе ты знаешь моих друзей. Уважай их больше, чем я уважал, а тех, которые не были моими друзьями, остерегайся, ибо я на выбор друзей затратил немало труда. Свести доброе знакомство с людьми и узнать их — большой труд, это настоящее искусство. Во время путешествия помечай в записной книжке приезд и отъезд из каждого города и записывай свои ежедневные впечатления: придет время, и все это тебе пригодится. Остальные свои наставления я подробно изложил в завещании, а теперь — да хранит тебя бог!

После смерти отца Ибрахим-бек, благодаря своей честности, нравственности и высоким душевным качествам, которые вытекали из его благородной природы, стал пользоваться уважением не только друзей, но и врагов. Все его дела и поступки одобрялись многими людьми, а в чувстве патриотизма он даже превзошел своего отца.

Некоторые острословы из его соотечественников, желая подшутить над ним, говорили в его присутствии разные неприятные вещи об Иране. Поминали они об отсутствии порядка, о том, что солдаты босы, а должности в областях покупаются взятками; народ обманывают правители, беглербеки,[32] старосты и полицмейстеры, и любой из них всевозможными кознями может обложить человека штрафом или засадить в тюрьму. Говорили, что в некоторых городах имеется до пятнадцати тюрем с колодками и оковами, а также о том, что в одном городе люди сидят в бесте[33] в десяти-двенадцати местах: в домах духовенства, или в доме начальника казенной конюшни, или у какого-нибудь сартиба.[34] Возмущались грязью в городах и тем, что мечети не освещены и закрыты по одиннадцати месяцев в году, а осенью завалены арбузами и дынями. Городские бани не в порядке, тысячи людей, среди них и страдающих инфекционными болезнями, входят в один и тот же бассейн; вода в нем плесневеет и мутнеет от грязи, и бассейны эти — настоящие рассадники заразы. Говорили они о том, что духовные лица враждуют между собой и завидуют друг другу. Каждый из них держит при себе, под видом сеидов,[35] группу в 10 — 12 человек из отъявленных бандитов и подонков общества, у которых чешутся руки на имущество горожан. Эти духовники сеют повсюду смуты и непорядки, а потом пожинают плоды, творят, что хотят, и грабят народ. Поэтому происходят бесчисленные эмиграции несчастных людей.

Такие неприятные разговоры, в которых нередко ложь мешалась с правдой, эти люди вели больше всего для того, чтобы задеть Ибрахим-бека. Несчастный, слушая эти речи, негодовал, обвинял их в безверии, в отсутствии патриотизма. И как часто от попреков и брани дело доходило до драки, и тут уже вырывались бороды и сыпались затрещины!

Но друзья знали его убеждения, поэтому не обращали внимания на его грубую ругань и не обижались на скандалы, которые он устраивал. Случалось и наоборот: они хотели порадовать его приятными речами. Тогда они шли в кофейню, садились там и, видя его приближение, заводили разговор о величии и процветании Ирана. Простодушный Ибрахим, уловив, что беседа будет ему по душе, приходил в хорошее расположение духа и весь превращался в слух. Первым признаком его хорошего настроения было то, что он вынимал из кармана коробку с сигарами, ставил на стол и приглашал всех:

— Пожалуйста, закуривайте!

Собеседники тотчас же начинали разговор о мудрости шаха:

— Его величество изволили издать указ о том, чтобы в каждом городе построили несколько высших школ, а правителям областей выслано строжайшее предписание не чинить несправедливостей населению. Об этом распространяются особые указы от министерства, выражающие высочайшую волю шаха.

Другой говорил:

— Зилли Султан[36] сам подготовил сто тысяч всадников и пехотинцев, снабдив их новым оружием и всем необходимым снаряжением.

Бедный Ибрахим, слыша такие слова, будто пьянел от радости и, сидя с трепещущим сердцем, не чувствовал ни рук ни ног. Он подзывал хозяина кофейни и заказывал ему для господ кофе и кальян, а сам все угощал собеседников сигарами.

Разговор становился еще оживленнее.

— Я хорошо знаю, что по первому приказу шаха, — говорил один, — только племена шахсаванов[37] и талышей[38] могут поставить в течение двух недель пятьдесят тысяч всадников в полной боевой готовности, со всем снаряжением за свой счет.

— А бахтиарские[39] всадники еще лучше, — подхватывал другой, — они могут снарядить в течение двух недель сто тысяч людей в полной боевой готовности!

Некоторые из собеседников, считая, что и этого мало, заводили разговор о мужестве народных ополченцев Мараги и Афшара.[40] К концу такой беседы Ибрахим от избытка признательности оплачивал кофе и кальян всех собеседников, а иной раз ему приходилось расплачиваться и за весь ужин и за проезд в экипажах.

Небезызвестный хаджи Карим из Исфахана, живший тогда в Каире, знал об Ибрахиме поразительные истории. Вот его рассказ:

— Случилось так, что мне изменило счастье, и я крайне обеднел. У всех своих знакомых я уже занял деньги и не мог больше рассчитывать, чтобы кто-нибудь помог мне