Легион - Урал Биккузин

– Сука, сука, проклинаю тебя!

Подойдя поближе, Лаптев поначалу принял существо за обезьянку или какого-то странного зверька, но быстро сообразил, что обезьяны, хоть и являются, согласно учению Дарвина нашими предками, но по – человечески не разговаривают, тем более не употребляют такие выражения. Но внешний вид существа не вполне соответствовал человеческому. Маленького роста, с отвислым животом, в одних трусах, одежду, как выяснялось потом он снял и разбросал по всей дежурке, со смуглой, почти черной кожей, на которой буйной порослью росли черные жесткие, как щетина волосы, и выделялись белыми полосами многочисленные шрамы, человечек, подняв к груди худенькие ручки, как собачка лапки, то-ли хихикал, то-ли плакал. Несмотря на силу ударов, человечек, явно получал от этого удовольствие, и широко улыбаясь, издавал странные звуки, которые Лаптев принял за хихиканье. Эти звуки очень бесили майора Ложкина, который, войдя в раж, изо всех сил ударил его ногой, обутой в тяжелый армейский берц, под худой зад. Человечек блаженно взвизгнул, сел на пол, на трусах спереди проступило мокрое пятно, и схватившись на причинное место, замер в экстазе.

– Кончил, гад – прокомментировал кто-то из прапорщиков.

– Теперь, товарищ майор будете его регулярно удовлетворять, ему понравилось, теперь вы как это, половые партнеры – продолжали острить в дежурке.

– Как это, почему? – Ложкин был в недоумении.

– Это, товарищ майор, называется мазохизм, человек получает половое удовлетворение от боли, – объяснил дежурный медик. – Его, бля только нам не хватало, дураки есть, даже людоед в седьмом бараке сидит, теперь, бля, мазохист появился.

И с той поры, Фунтик ходил удовлетворяться в дежурную часть. Но там тоже сидели не дураки, и на все его попытки получить люлей, старались не реагировать, хотя Фунтик очень старался. Тогда расстроенный Фунтик мойкой, или другими подручными средствами наносил себе резанные раны, отчего его многострадальная кожа была покрыта шрамами, количество которых не мог сосчитать даже сам Фунтик. Делал это он, в отличии от других придурков, исключительно для собственного удовольствия. Вот и на этот раз, Фунтик само удовлетворился при помощи какого-то острозаточенного предмета.

– Значит так было суждено сегодня-подумал Лаптев, и, взяв папку с бумагой и бланками протоколов, отправился в отделение составлять протокол осмотра происшествия. Перед этим снял трубку и позвонил в дежурку, не мог отказать себе в удовольствии – Раз у меня день плохой, позлю и Ложкина.

– Ало, товарищ майор!

– Чего тебе, Лаптев?

– Тут у меня Фунтик сидит, вас просит.

– Пошел он на хер!

– Говорит, что любит Вас.

– Пошел на хер, Лаптев!

– Скучный вы человек, товарищ майор.

– Короче, Лаптев, кончай херней заниматься, мне в главк спецсообщение отправить надо, чего там у этого?

– Записывай, обе руки, ниже локтя резанные раны, четыре на правой, размеры четыре, три, семь и восемь сантиметров, и три на левой пять, семь и десять сантиметров.

– А чем?

– Пиши лезвием от одноразового станка.

– Понятно, не зона, а зоопарк, как по объявлению набрали, сам скоро ебнусь.

– Да ты и так, товарищ майор, контуженный.

– Пошел на хер!

И никакой фантазии, подумал Лаптев, пошел на хер, и все, хорошо живется Ложкину, так точно, никак нет и пошел на хер, может так и нужно жить, нервы целее будут. Но в чем-то Ложкин прав, ИК-14 было действительно уникальным подразделением. Здесь были собраны все режимы, общий, строгий, особый, малолетки, и со всех регионов москвичи, ростовчане, ХМАО, и еще черт знает откуда, даже чеченские боевики и то присутствовали. Объединяло их одно, туберкулез. И размещался спец контингент не по режимам и условиям отбытия, как в других зонах, а по состоянию здоровья, открытая и закрытая форма туберкулеза, а на десерт были еще два участка для ВИЧ инфекционированных. Последних, правда разогнали по баракам, так как прокуратура по надзору усмотрела в этом нарушение их прав. Вот этим действительно терять было нечего, взять того же Фунтика. Ему уже сорок пять лет, сроку у него двадцатка, он пидор, мазохист, у него туберкулез, да еще и Вич нашли, ну чем такого напугаешь. Он прекрасно знает, что он уже не освободится, отсюда ему одна дорога, на кладбище. А вот и четвертое отделение, вот здесь живет Фунтик, это отделение сами зеки прозвали негритянским кварталом, большинство придурков и крышоходов размещались именно здесь. Едва Лаптев шагнул в дверь барака, в полутемном предбаннике раздался скрипучий голос:

– Дай отсосу!

Лаптев перепугано отпрыгнул в сторону и чиркнул зажигалкой. На пожарном ящике сидело существо по кличке человек-паук. Желтая, словно пергаментная кожа плотно обтягивала шишкастый череп, огромные, как у инопланетянина глаза отражали свет зажигалки. Сломанные на свободе ноги неправильно срослись и двигался сей отважный джентльмен исключительно при помощи рук, и опираясь на пятую точку. Любимым местом его был темный предбанник, где он сидел обычно, взобравшись на пожарный ящик с песком.

Лаптев чертыхнулся, сколько раз заходил в этот барак, а все не мог привыкнуть, что углу сидит этот придурок. Едва зайдя в коридор, Лаптев был атакован другим придурком, из какой-то секции, или как по больничному называли в ИК-14 палаты выскочил худосочный зек с бешенными глазами.

– Ваше превосходительство!

Лаптева уже третий год как перевели в этот зоопарк из ИК-8, поэтому он уже научился общаться с его обитателями.

– В чем дело, милейший?

– Вот заявление, будьте любезны принять.

– Конечно, конечно, а кому заявление, позвольте полюбопытствовать?

– Патриарху всея Руси, понимаете у меня видения, и кажется я пророк, недавно получил послание от всевышнего, и нужно срочно донести благую весть патриарху, папе римскому, верховному раввину, и верховному муфтию.

– Ну, патриарху мы отправим, а вот папе и раввину, с этим проблемы.

– Почему?

– Папа, где живет?

– Ну, в Риме.

– Ну, вот видишь, а итальянских марок, как назло в зоне нет.

– Так пусть сам приедет!

– Да не вопрос, вот только подождать придется, пока визу оформит, время пройдет.

И Лаптев попытался быстрее проскользнуть мимо пророка, но тот был настойчив.

– Так примите заявление!

Лаптев, с самым серьезным видом взял у зека потрепанный лист бумаги, и с не менее серьезным видом положил его в папку, попутно подумав, что если так пойдет дальше, то унитаз в коридоре штаба скоро забьется.

– Так вы даже не читали! – запричитал зек.

– А я, блядь, и не собираюсь – подумал Лаптев и ответил.

– Сей документ, сын мой, требует большого внимания, и я, своим скудным умишком не пойму мудрости, изложенной в нем, и поэтому сегодня же отправлю адресату.

– Так ведь уже ночь!

– А я фельдъегерской почтой, у меня как раз в отделе фельдъегерь сидит.

Зек заинтересовался.

– А как он выглядит?

Лаптев не мог удержать улыбки:

– Лицом чист, очень белый, чистый душой и телом, очень надежен – начал описывать он, вспоминая очертания унитаза – Пьет только воду, а вот с закусью неразборчив.

Зек успокоился:

– Слава Иисусу Христу!, если не пьет, значит довезет в сохранности.

– Извращенец, сорвись нахер!

– А я че, я ни че – зек поспешил нырнуть в свою нору.

Завхоз отделения молоденький мальчишка с ангельскими глазами, по имени Руслан поторопил пророка пинком под зад.

– Заходите, Игорь Петрович.

Лаптев зашел в комнатушку завхоза, сел на кровать и устало вытянул ноги.

– Ну и зоопарк у тебя, Русланчик.

– Сам в ахуе, Петрович.

– Чего там опять Фунтик вскрылся, говорил тебе не давай ему станки.

– Не будет мойки, зубами вскроется.

Лаптев махнул рукой, тут Русланчик был прав, свинья грязь найдет.

– Петрович, я тут с одним пидарченком познакомился из хирургического отделения, такой ласковый, волосики пушистые, Кроликом зовут, хотите познакомлю.

– Ты че, попутал что ли.

– Ой, извини, Петрович, забыл я, настолько вас за своего считаю, ведь живете с нами, постоянно в зоне. Вот придете как-нибудь домой, а там будет мужик в ваших тапочках расхаживать, и спросит вас, ты кто такой? Вот тогда и Кролика вспомните, только поздно будет, на него такой спрос.

– Иди на хер – беззлобно ответил Лаптев, в глубине души признавая, что Русланчик отчасти прав. Русланчик захихикал. Несмотря на свою ангельскую внешность, Русланчик был тяжеловесом. Срок у него был первый, но как говорится очень нехилым. На свободе он сошелся с женщиной лет на десять лет старше себя. Сожительница держала несколько ларьков, и Русланчик безбедно жил у нее на положении альфонса. Беда, как говорится пришла нежданно. Как-то раз заглянул в гости старый знакомый сожительницы. Ну посидели, выпили и Русланчик отрубился. Проснувшись среди ночи, он увидел мерно колыхающийся волосатый зад гостя. Продрав глаза, Руслан рассмотрел, что его сожительница, широко раскинув ноги и закатив глаза, лежит на спине и громко стонет, а на ней, утробно урча уютно расположился гость. Тут у Русланчика помутилось в голове, схватив поясок от халата сожительницы, он накинул его на шею коварного гостя. После совершившегося справедливого возмездия, они с сожительницей два дня пили мировую у остывшего тела гостя.