Последняя легенда Анкаианы - Лертукке

Фила не испугала бы высохшая кожа и ввалившиеся глаза мумии, облезающий остатками плоти череп и другие неприятно видоизменившиеся мертвые экспонаты, но такая находка заставила оформиться в мозгу Фила парадоксальной сентенции о том, что неприятно встретить неразложившегося покойника там, где ожидаешь найти разложившегося. В принадлежности находки к ордену покойников, а не впавших в летаргию наркоманов убеждало полное отсутствие дыхания.

Волевым усилием оставив себя на месте, Фил еще раз осветил дрогнувшим фонариком свое видение и постарался отметить ускользнувшие от него при первом осмотре черты человека, которым этот труп наверняка когда-то был. Несмотря на общую свою нейтральность, они напоминали что-то такое нежненькое, веселенькое, вобщем, неприятное.

Одновременно пришло две мысли - первая по поводу того, кого же ему этот тип напоминает, а вторая - какими бы свойствами, при совокупности уже известных это пугало могло бы обладать.

Тип напоминал сестру. Она страдала каким-то психическим расстройством и жила с матерью в городе, изредка изводя своими приездами на отдых, который Фил, по возможности старался сделать недолгим. Неприятной в этой его неродной сестре была ее патологическая веселость, пугающая Фила и заставляющая его впадать в депрессию.

Мысль, о свойствах пришла несколько позже, и услужливая память радостно оформила ее в одно только слово, добытое из услышанных в детстве сказок.

Чтобы проверить догадку, Фил, движимый страхом в одну сторону а любопытством в другую, позволил последнему слегка пересилить. Он нагло потрогал типов нос за острие и подивился его несвойственной восковым фигурам и мумиям упругости и прохладности. Последняя надежда на искусственное происхождение феномена покинула Фила.

Постояв немного возле, чтобы прийти в себя, он решил, что надо действовать. И как раз вспомнил о своей недавней вылазке в аквалангом в одну из подводных пещер еле видного с берега скалистого острова с туземным названием Лат Ла.

Проплыв довольно долго под водой, он вылез на гранитный берег внутри острова, в одной из его пещер и так получилось, что тут же упал обратно. Но за короткий миг он увидел... Толком так и не поняв, что увидел, Фил упал потому, что тут же почувствовал такое, что заставило его забыть увиденное. Воздух там был не просто не пригоден для дыхания - он был ядовит, и Филу пришлось быстренько погрузиться обратно. При последующих визитах он, к большому своему огорчению, выяснил, что ни одно из доступных средств защиты от мерзких газов тут не действует. Те же визиты доказали ему, что действуй они, можно будет до конца жизни ничего не искать...

В дальнейшем грустный Фил нашел название газа в умной книжке, выучил его формулу, нарисовал ее на стене и долго кидал в нее нож, покуда не стала она неразличимой, как его неисполнимая мечта.

А теперь вот тут, перед ним, лежит существо и нагло, попирая все законы природы, не дышит. Оно может сплавать ( если, конечно, ему можно плавать) и забрать мечту голыми руками. А если его разъест газ, Фил плакать не будет. Не должны люди умирать, чтоб могла вечно жить эта полуистлевшая пакость...

...Дойдя в своих мечтах до благодарственных воплей восхищенной толпы " ура великому Филу, растворившему вампира в газе" , Фил поразился - до какого же бреда можно дойти, в присутствии подобной штуки. Но бред бредом, а факты...

За время его мечтаний Аланкрес не исчез. Поэтому, нацарапав вышеупомянутое послание, Фил опрометью дунул в родной архив.

Несколько дней он читал все, что смог найти относительно интересующей его проблемы, а затем, когда через неделю так никто и не появился, не знал, что и думать. На всякий случай он принял все меры предосторожности, какие смог, а смог он найти все, кроме мощей св. Ипполита ( жившего веков пять назад охотника за вампирами) потому, что реликвии эти хранились там, доехать куда не хватило бы денег, и неизвестно еще, были ли подлинными. Через две недели серебряную наружную щеколду сперли, а через три Фил стал подозревать, что у них в семье ненормальной была не только его сестра. На исходе четвертой он решил, что источник его бед - одиночество, тем более, что познакомился с хорошенькой девушкой, приехавшей из города, которой оказалось негде жить. Фил предложил ей поселиться у него в верхних комнатах и следить за садом, а она согласилась так быстро, что Фил решил, что нравится ей и ошибся. Она поливала цветы, рисовала на заборах, откровенно скучала в его присутствии и часто куда-то надолго исчезала. На всяческие намеки с его стороны реагировала так безразлично и рассеянно, что скоро Филу стало неинтересно намекать. Он снова занялся поисками сокровищ, изредка тоскливо поглядывая на Лат Ла и в опасливо - в сторону верхних этажей бара.

Решение появилось закономерно.

- Кэсси?

- А?

- Пойдем в бар.

- Куда?

- В бар. Расслабиться.

- А-а...В бар, так в бар.

"Кэсси, спрыгни в пропасть..." "В пропасть, так в пропасть..." Раздражало ужасно.

3. Упырь.

Народу в полумраке перемещалось туда-сюда обычное количество - не много, не мало. Отовсюду падал разноцветный свет, гипнотизируя лучами и бликами, подкрашивал облачка сигаретного дыма, оживлял прозрачные стаканы, тонул глубоко в напитках. На фоне обычной вечерней усталости стало скучновато, но приятно...

Кэсси с Филом танцевали друг с другом, каждый думая о своем. Фил об ужасах и сокровищах, девушка - о снах, что как раз накануне пришлись в настроение. Их и теперь напоминал мелькавший перед ней теперь восхитительный зеленовато - бирюзовый свет прожектора. Всегда казалось, что за каждым мерцающим, блестящим или светящимся предметом несложно увидеть тот иной, замечательно спокойный и гармоничный мир, представление о котором мы получаем иногда, когда нечего больше желать, потому что разум и чувства поражены внезапным, но прекрасным и спокойным видением. Это ощущение, знакомое тонким и одаренным натурам, коей девушке выпало несчастье (или все-таки счастье?) быть, зачастую бывает главным удовольствием в их жизни. Многие, желающие чаще, чем позволено в этом мире, испытывать подобное, вынуждены прибегать к грубым химикалиям, но Кэсси считала, что это дорого и неинтересно, а посему была обречена вечному томленью по иному... Прежде, выходя из снов, ей не хотелось просыпаться, а еще раньше - не хотелось просыпаться никогда... Это очень плохо, и додумав до этого места, Кэсси сочла, что дальше молчать неудобно.

- Смотри, какие у того типа волосы замечательные, -сказала она, кивая куда-то в сторону. - Темно - золотистые... Интересно, он их красит?

Фил взглянул в указанную сторону.

- Красит. У него и рожа, не как у рыжего.