8-й день недели - Дальний
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Им оказался небольшой золотой кулон на цепочке из аналогичного благородного металла. Последняя разорвана, половинки покачиваются в такт колебаниям ладони. В остальном украшение не пострадало.
Весьма странно. Словно ювелирку подбросили минуту назад…
Чья-то тень проскользнула совсем рядом. Рука автоматически потянулась к кобуре, но взгляд успел зафиксировать отсутствие посторонних.
Показалось.
Повинуясь инстинкту самосохранения, кисть ещё несколько секунд лежала на рукояти табельного «макарова», а тело находилось в готовности отреагировать на любое нападение.
Но никого поблизости не было. Во всяком случае, живого. В едкой атмосфере помещения стоял лишь шёпот поверженного пожара.
Кулон выглядел странно и даже зловеще. Чего-либо подобного Марченко прежде не видел.
Змея держит в широко раскрытой пасти солнце.
Мастерски выполненный, с филигранной, прецизионной точностью, делающей и тварь, и небесное светило почти живыми.
Сейчас она его проглотит…
Кулон следовало вернуть на место. Строго говоря, полицейский вообще не имел права к нему прикасаться без присутствия понятых. Но кто же их пустит в этот, представляющий опасность, дом? Да никто в здравом уме сюда не попрётся. Разве что Марченко… да и тот уже начал жалеть о содеянном.
Нахрена я сюда попёрся?
Пот застил глаза. Куртка, которую можно уже выжимать, противно прилипла к телу. Кобура с «макаровым» нагрелась и казалось, что вот-вот, и расплавленный металл потечёт в карман брюк. Это хорошо, если только в карман…
Впереди, чуть поодаль, лежало что-то бесформенное. Черный, обгоревшего цвета, предмет сильно напоминал ещё одну жертву случившегося.
Золушка, мать её…
Наверняка его тут бы и стошнило, но увиденное заставило мгновенно обо всём забыть. Ещё не веря своим глазам, Марченко проморгался. Однако обстановка, расплывающаяся в едком задымлённом воздухе, не изменилась. Обойдя труп Золушки, он снова потянулся за телефоном. На шее останков девушки покоился точно такой же золотой кулон, увиденный ранее: змея схватила солнце и готова его проглотить.
Прям как «Краденое солнце» Чуковского.
По телу пробежал холодок.
Сверху послышался приглушённый свист. Полицейский напрягся, пытаясь определить его природу. Нахлынуло ощущение беззащитности и одиночества в враждебном мире огромного особняка.
Я – Иона во чреве китовом.
Странный звук не прекращался. В нём постепенно различались членораздельные звуки, напоминающие человеческую речь. Внешняя мёртвость дома оказалась всего лишь ширмой. Медленно, стараясь издавать как меньше шума, Марченко двинулся к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. Но куски штукатурки, полусгоревшие куски дерева и разбитое стекло предательски хрустели на мраморе под ногами.
Первая ступенька, вторая, третья…
Спасите… спасите меня…
Теперь шёпот звучал совершенно явственно.
Спасите… мне холодно…
Марченко вытащил оружие и дослал патрон в патронник.
Четвёртая, пятая, шестая…
Холодно…
Дрожащей рукой взвел курок и снял «макаров» с предохранителя.
Шшшшшш….
Словам вторил звук трескающегося бетона и деформируемого металла.
По мёртвому телу дома пробежали послесмертные судороги.
– Эй, есть кто живой?
И не узнал собственного голоса. Вместо ясного вопроса вышел булькающий хрип.
– Эй, здесь есть живые? Это полиция! – На сей раз получилось гораздо лучше.
Но в ответ установилась гробовая тишина. Даже странный шёпот пропал. Преодолев второй лестничный пролёт, Марченко поднялся на второй этаж. И обомлел, опуская пистолет. В следующее мгновение откуда-то из недр организма накатила волна тошноты, и он перегнулся через чудом уцелевшие перила, опустошая желудок. На площадке и простиравшемся далее коридоре лежали несколько тел в ещё дымящихся одеждах. Мозг автоматически принялся анализировать обстановку в попытке воссоздания картины произошедшего.
Фиона, вурдалак, оборотень, фея…
На шее у всех – уже знакомые кулоны.
Позы тел предполагают борьбу. С пожаром или с…
Череп одного из тел, ведьмы, с одной стороны сильно повреждён.
Неподалёку валялся металлический подсвечник. Оказавшийся довольно увесистым, он был сильно погнут с одной стороны. Причем характер повреждения вызван, скорее ударом, нежели соприкосновением с открытым огнём или просто падением с высоты.
Марченко приложил его к повреждённой части черепа ведьмы.
Окончательное слово за экспертом, но по мне, так канделябр погнули о голову именно этой дамы.
И на всякий случай сделал снимок.
По мере продвижения по коридору ничего интересного не встретилось. Вот чадящая библиотека: груды бумажного пепла вздымаются ветром и гуляют меж углей полок. В углу несгораемый шкаф с отслоившейся краской. Заперт. Дальше рабочий кабинет: около окна застыла большая столешница на подломившихся ножках. Рядом остов упавшей лампы с рассыпанными вокруг осколками зелёного абажура.
Когда-то подобные лампы были в почёте, а сейчас это винтаж.
Некогда строгая обстановка оказалась бессильной перед всепожирающей властью огня.
Следующая комната в прошлой жизни являлась санузлом. Или, точнее, шикарным джакузи: прямо посередине помещения высится почерневшая и потрескавшаяся огромная гидромассажная ванна. Плитка на стенах изображает резвящихся в морских волнах дельфинов.
Странное дело, то ли воздух в доме очистился, или Марченко, надышавшись, привык к гари, но когда он убрал платок от лица, то с удовлетворением обнаружил, что вполне может обходиться без сковывающего движения куска материи.
Но пахло всё равно не айс.
Последний дверной проём оказался самым большим и, судя по всему, скрывал гостиную. Полусгоревшие двойные двери перегораживали вход, поэтому мешающие обломки пришлось пнуть ногой. Взору открылась интересная картина. Скорее всего, именно здесь находился эпицентр вечеринки. Повсюду валялась разбитая посуда вперемешку с остатками роскошной мебели. И тела. Наличие на каждом золотого кулона теперь не удивляло.
Это не совпадение, а нить закономерности.
Марченко потянулся за телефоном и принялся за мрачный фотосет, запечатлевая каждого погибшего.
Закончив со снимками, полицейский приблизился к стоящему в углу странному изваянию – женщине, облачённой в старинную одежду и прикрывающей лицо руками.
Не смогла вынести зрелища, здесь творящегося?
Грязно-чёрного цвета, вся в копоти, фигура, тем не менее, приковывала взгляд и источала харизму. Если так можно выразиться. Вместе с постаментом немного выше самого Марченко, рост которого составлял 185 сантиметров.
На пьедестале едва различимая надпись, ставшая читабельной после оттирания платком: Ferrabezzo, 1924
Слово – фамилия скульптора. Вероятно, итальянца. 1924 – год создания.
Щёлк. Карточка статуи отправилась на microSD карту памяти телефона, в компанию гостей вечеринки.
В какой-то момент мозг, перегруженный большим объёмом неподдающейся логическому объяснению информации, перестал сопротивляться и сдался. На место пульсирующего адреналина и возбуждения явились оцепенение с жаждой. Сильно хотелось пить. Очень сильно. Марченко уже потерял счёт времени, прошедшего с момента, когда он ступил за порог. Одежда – сырая от пота. Телефон в руке – обжигающе горячий.
Пора отсюда валить. Иначе снова стошнит… Или сойду с ума… свихнусь и превращусь… в этого… одного из них, с кулоном на шее.
Он вяло помахал рукой на прощание изваянию
Пока, крошка!
и уже в дверях остановился, решив напоследок окинуть гостиную финальным взглядом, как
Нихрена себе! Как ЭТО я не заметил?
Неестественность зрелища выпирала наружу и почти кричала, но затуманенное внимание отравленного испарениями организма перестало реагировать на окружающую обстановку.
В кирпичную кладку наполовину вогнан кинжал с чёрной рукояткой.
Марченко напряг слабеющий мозг, пытаясь осознать увиденное.
Человек инстинктивно всаживает нож на уровне глаз. Значит тот, кто это сделал, примерно одного со мной роста.
Взявшись за рукоять через вконец измученный носовой платок, сжал кисть покрепче и… ничего. Как и следовало ожидать, кинжал не сдвинулся ни на йоту.
Кто бы мог это сделать? Причем, судя по входному отверстию в стене, с первого удара!
Скорее из любопытства, осторожно прикоснулся к обоюдоострому лезвию двумя пальцами, и тотчас на обоих выступила кровь.