Хроники мертвых - Гленн Купер

Консуэла не отличалась красотой и почти не говорила по-английски, зато была молода и обладала хорошей фигурой и часто должна была отбиваться от непрошеных приставаний. Через несколько рядов от нее сидел молодой латиноамериканец в серой футболке и улыбался Консуэле. Та поначалу смутилась, но что-то в его белозубой улыбке и веселых глазах заставило ее вежливо улыбнуться в ответ. Парень, похоже, только этого и ждал. Он тут же подсел к Консуэле, представился и сочувственно заговорил о ее растяжении.

Когда паром подошел к берегу, Консуэла отказалась от помощи молодого латиноамериканца и, хромая, пошла к остановке. Тот последовал за ней, хоть она и плелась черепашьим шагом, и предложил подвезти ее домой. Конечно, об этом не могло быть и речи. Хотя… Паром задержался на пять минут, на автобус она, по всей видимости, опоздала. Да и парень он вроде бы неплохой. Забавный, не наглый. Консуэла согласилась. А когда молодой человек ушел за машиной на парковку, на всякий случай перекрестилась.

Консуэла заволновалась только после того, как они пролетели мимо поворота на ее улицу — Фингерборд-роуд. Настроение парня резко изменилось. Он как будто не слышал испуганных возражений Консуэлы и, не говоря ни слова, мчал по Бей-стрит, а потом резко повернул налево, к парку Артура фон Бризена.

В конце темной дороги парень, угрожая перочинным ножом, вынудил заплаканную Консуэлу выйти из машины. Потом вывернул ей руку и пригрозил перерезать горло, если она позовет на помощь. Его больше не волновала растянутая лодыжка. Он потащил Консуэлу к кустам у воды. От боли бедняжка прикусила губу, но от страха не могла даже всхлипнуть.

Впереди в темноте показались зловещие очертания огромного моста Верразано-Нэрроуз. Поблизости не было ни души. На поляне парень толкнул Консуэлу на землю и выхватил из рук кошелек.

Консуэла зарыдала.

— Заткнись! — грубо прикрикнул он.

Обшарив ее карманы, парень выудил несколько долларов и белую открытку, адресованную Консуэле, с нарисованным от руки гробом и датой — 22 мая 2009 года.

— Usted me piensa le envió esto?[1] — спросил он, издевательски улыбаясь.

— No sé,[2] — еле выдавила Консуэла сквозь рыдания.

— Bien, le estoy enviando esto.[3] — Парень захохотал, расстегивая ремень на брюках.

10 ИЮНЯ 2009 ГОДА

Нью-Йорк

Дженнифер не вернулась. Пайпер открыл дверь, закатил чемодан на колесиках и бросил на пол портфель.

Квартира стала такой, как была когда-то, до появления Дженнифер: исчезли ароматические свечи, пропали салфетки со стола и маленькие гобеленовые подушечки с дивана, ее одежда, обувь, косметика, зубная щетка. Пайпер, словно торнадо, пронесся по спальне, залетел на кухню и распахнул холодильник. Исчезли даже дурацкие бутылочки с минералкой «Витаминвотер».

Вот и закончился выездной двухдневный тренинг по восприимчивости и чуткости, заявленный как курс повышения квалификации. Если бы Дженнифер все-таки вернулась, он бы обязательно опробовал на ней новые методы. Но к сожалению, ее дома не было.

Пайпер ослабил узел на галстуке, сбросил ботинки и открыл мини-бар под телевизором. Конверт с письмом от Дженнифер лежал на прежнем месте — под бутылкой виски «Джонни Уокер». На нем аккуратным женским почерком выведено нецензурное слово. Пайпер налил себе виски, закинул ноги на кофейный столик и перечитал подробное описание своих недостатков, которое знал наизусть. Потом нечаянно толкнул ногой фотографию в рамке. Она со звоном ударилась об пол. Снимок со встречи выпускников прошлым летом. Зекендорф прислал. Вот и еще один год прошел…

Через час в голове, затуманенной от алкоголя, пульсировала одна лишь мысль. Как-то Дженнифер сказала, что он совершенно испорчен, починить невозможно. Испорчен… Сломан. Интересное сравнение. Ремонту не подлежит… Нет шансов на восстановление или хотя бы мало-мальскую починку.

Включив телевизор — играли «Нью-Йорк метс», — Пайпер тут же захрапел на диване.

Испорчен — не испорчен, сломан — не сломан, а ровно в восемь утра он обязан быть за рабочим столом. Пайпер просмотрел входящую почту, быстренько набил несколько ответов, отправил электронное письмо начальнику, Сью Санчес, со словами благодарности за проницательность и менеджерское умение предвидеть — в общем, за то, что она порекомендовала отправить на выездной тренинг именно его. Пайпер не преминул заметить, что по результатам итогового тестирования его чувствительность и восприимчивость повысились на сорок семь процентов и он надеется, что в ближайшем будущем Санчес сможет ощутить это в работе. И подписался в конце: «С уважением, ваш сверхчувствительный Пайпер». Отправлено!

Через минуту раздался телефонный звонок. Санчес на линии.

— Добро пожаловать домой, Пайпер! — поприветствовала его начальница, медленно растягивая слова.

— Как я рад, что вернулся! — Южный акцент Пайпера с годами почти сгладился.

— Загляните ко мне!

— Когда вам будет угодно?

— Немедленно! — рявкнула Санчес и бросила трубку.

Благодаря Мухаммеду Атта[4] она сидела за его старым столом в его бывшем кабинете с прекрасным видом на статую Свободы. Но Пайпера раздражало не столько это, сколько недовольное выражение ее лица. Санчес каждый день занималась на тренажерах, одновременно читая должностные инструкции либо книги по эффективному управлению. Внешне она Пайперу нравилась, однако его отталкивала ее кислая мина и официальный тон с явным латиноамериканским акцентом.

— Садитесь. Нужно поговорить, Пайпер, — с ходу заявила Санчес.

— Сьюзен, если вы собираетесь меня отчитывать, я в принципе готов вынести это как настоящий профессионал. Не зря же я побывал на тренинге. Итак, правило номер шесть… — или четыре… не важно; суть в том, что «если чувствуешь, что тебя провоцируют, не действуй сгоряча. Остановись и оцени последствия своих действий, затем подбери правильные слова, учитывая реакцию человека или людей, с которыми взаимодействуешь». Здорово, правда? Нам еще и сертификаты выдали! — Пайпер улыбнулся, похлопав себя по намечающемуся брюшку.

— Мне сегодня не до шуток, — устало ответила Санчес. — Возникли серьезные проблемы, нужна ваша помощь.

«Другими словами, парень, ты опять влип!»

— Для вас — что угодно. Если для этого не надо раздеваться и если это не помешает мне через четырнадцать месяцев уйти на пенсию.

Санчес тяжело вздохнула и выдержала паузу, явно давая Пайперу понять, что усвоила правило номер четыре — или шесть. Пайпер прекрасно понимал, что она считает его самым проблематичным сотрудником. И каждый в отделе знал почему.

Итак, Уилл Пайпер. Сорок восемь лет. На девять лет старше Санчес. Бывший начальник Сьюзен Санчес — до того как его сместили с должности и вновь назначили специальным агентом. Бывший красавец с широченными плечами, пронзительными голубыми глазами, по-мальчишески взъерошенными светлыми волосами — до того как обрюзг от алкоголя и малоподвижного образа жизни. Бывший лучший сотрудник — до того как стал занудой, просиживающим штаны на работе от звонка до звонка.

— Два дня назад Джон Мюллер перенес инсульт, — выпалила Санчес. — Врачи говорят, он поправится, но какое-то время пробудет на больничном. Его отсутствие на работе — большой минус для всего отдела. Мы с Бенджамином и Рональдом обсудили это и…

— Мюллер?! — не сдержал удивления Пайпер. — Да он моложе вас! По утрам бегает… Как с ним мог случиться инсульт?

— Что-то такое в сердце, врачи раньше не замечали. Небольшой тромб оторвался в ноге и попал в мозг. По крайней мере мне так объяснили. Ужасно… Кто бы мог подумать, что такое возможно.

Пайпер ненавидел Мюллера. Всегда подтянутый, жилистый щеголеватый болван. Все строго по инструкции. Совершенно невыносимый тип. Сколько раз в лицо напоминал Пайперу о его понижении. Вот бы он до конца дней шаркал ногами и говорил как умственно отсталый!

Вслух же Пайпер сказал:

— Боже…

— Вам надо взяться за «Судный день».

Пайпер еле сдержался, чтобы не уйти, хлопнув дверью. Это дело должны были поручить ему с самого начала. Дело, строго попадающее под его юрисдикцию, прошло мимо самого заслуженного специалиста по серийным убийствам в современной истории ФБР. Значит, его окончательно сбросили со счетов. Сперва Пайпер страшно разозлился, потом успокоился и решил, что ему повезло.

Он вышел на финишную прямую. Пенсия маячила впереди словно мираж в пустыне. Пайпер поставил крест на амбициях и стремлениях. Ему не было никакого дела до политики бюро, до убийств и смертей. Он устал. Ему стало безумно одиноко в городе, который он никогда не любил. Безудержно хотелось домой. На пенсию.

Пайпер долго обдумывал предложение Санчес. Дело «Судный день», как его называли между собой в бюро, быстро стало основной темой ФБР и, конечно же, требовало полной отдачи. В последнее время Пайпер забыл, что такое задерживаться после работы, проводить в бюро все выходные. Хотя дело в другом. Дженнифер ушла, и у него теперь полным-полно свободного времени. Изменилось отношение. Если бы кто-нибудь поинтересовался, Пайпер ответил бы, что ему на все наплевать. Для расследования серийных убийств необходимо сильное желание, азарт, спортивная злость, огонь, который давным-давно угас в душе Пайпера. Удача, конечно, тоже важна. Но по собственному опыту Пайпер знал, что преуспевает только тот, кто пашет изо всех сил и создает условия для того, чтобы капризная фортуна все-таки улыбнулась.