Разрешаю себя ненавидеть - Юлия Колесникова

Лето изменило все. Теперь я не могу сказать, что это было плохо. Просто однажды отцу позвонили, и не слова не говоря нам, и даже маме, он собрался за считанные минуты, заказал билет в Австралию, и уже через час улетел. Мама сразу же поняла, что случилось, просто они не стали посвящать в это нас. Их друзья, чета Етвудов разбилась на машине, когда однажды вечером ехали на игру сына. Их дочь Майя, сидящая на заднем сиденье, уцелела, непонятно как. Хотя сказать, что она вовсе не пострадала, было невозможно. Переломанная нога, ребра, множественные раны, по всему телу, осколки лобового стекла, и тому подобное. Просто Етвудов убила не сама авария, а пьяный водитель, не пристегнутый ремнем безопасности, который врезался в них, вылетел через свое стекло и Етвудов, пробив их, и забил Етвудов. Когда мой папа летел в Австралию, они, кажется, были еще живы, но как говорят врачи, раны были не совместимы с жизнью.

Отец так и не возвращался домой на протяжении 10 дней, и все что мы знали о его пребывании там, так это то, что он помогает их детям. Это было скупое объяснение мамы, но я ее слишком хорошо знала, и понимала, что за этим стоит что-то иное.

Еще до возвращения отца, мама неожиданно начала готовить на нашем этаже две комнаты. Одну в моей части этажа. Другую, совместную с комнатой Етни. Я подумала, что, наверное, дети Етвудов ненадолго приедут пожить к нам. Но все разъяснилось, когда отец вернулся. Он был явно убит происшедшим. Етвуды были для него друзьями, и он не скрывал того, как расстроен. Ели мы в тот вечер в гробовом молчании, не смотря на радость возвращения отца.

Нам всегда было весело за ужином, но не в этот день. А после отец позвал всех нас в кабинет, и мы приготовились к тому, что он скажет. Когда мы шли туда, я неожиданно поняла, что по какой-то причине, даже не забывая про горе, глаза моих родителей сияют. Я помню это до сих пор. Только со временем я поняла, что исполнилась их заветная мечта иметь еще детей, чего у них уже не выходило давно, потому что вынашивать Майкла было очень тяжело для мамы.

Мы расселись на диване, втроем — я, брат и сестра. Етни, испугавшись, схватила меня за руку, хотя бояться не было чего. Майкл, подогнув колени, уткнулся в них лицом. Ему вообще было грустно, когда он узнавал о смерти, а теперь, когда погибли те, кого любил отец, это было трагедией и для него. Я догадывалась, что так он прячет слезы, потому что не может видеть отца таким грустным. Милый мой Майкл!

Мама, как всегда с прямой спиной и собранными в гладкую прическу волосами, наверняка уже знала, что он должен сказать. Отец посмотрел на нас, и сказал:

— Как вы знаете, Етвудов больше нет… в живых, — я представляла себе, скольких сил ему стоило не просто сказать это, а поверить в то, что эти слова правда. — И у них осталось двое детей. Насколько знаю, из близких у них осталась лишь старая прабабушка, которая живет где-то Ирландии, и у нее просто нет возможности растить их. Майе столько же лет, как и тебе Етни, Ирвингу 18. Я понимаю, что вам это может не понравиться, но мы с мамой приняли решение забрать их к себе. Ирвинг как совершеннолетний, мог бы присматривать за сестрой, но думаю, мы справимся с этим лучше. Что вы скажете по этому поводу?

Что мы могли сказать? Ничего. Для нас Етвуды, были, чуть ли не мифическими людьми, которых мы вживую никогда не видели, а лишь на фотографиях. Но я-то, как самая старшая понимала, что родители все уже решили для себя.

— Мы не против! — тут же воскликнул Майкл. Для него это не могло быть проблемой. Для Етни, которая большую часть времени проводила за лакроссом тоже, как кроме того, что у нее помимо меня может появиться еще одна сестра. Одна я немного занервничала. Взрослый парень в доме — это показалось мне чем-то странным. А что скажут по этому поводу в школе? Я не могла назвать себя трусихой, но все же, мнение других было для меня важным. Все же я не Етни, которая вполне все лето могла прощеголять в верхе от купальника и коротеньких обрезанных джинсах. Мне стало немного страшно. Наверное, это уже тогда было предчувствие того, что моя жизнь вот-вот измениться.

— Мы за, — слабо отозвалась я. И тут глаза моих родителей, заблестели уже от слез. Мечта отца хотя бы о волейбольной команде сбылась.

Глава 2

Начало

Близкое общение — вот откуда берут свое начало нежнейшая дружба и сильнейшая ненависть.

Я никогда не была конфликтным человеком, просто не находилось таких людей с которыми мне было трудно общаться, если что я могла отстаивать свое мнение, а если находились упрямцы, то умывала руки.

Слово ненависть не было мне знакомо, как и конфликт. Даже и не помню, бывало ли так, до встречи с Ирвингом, чтобы я кому-либо грубила или хамила. Все кто меня окружал, если не были друзьями, то хорошими знакомыми, таковой была привилегия маленького города. Да, наверное, просто я всегда отступала, когда чувствовала, что ситуация становится напряженной.

Потому, когда в августе приехали Етвуды, я ждала их почти с радостным возбуждением, которое по сравнению с радостью Етни и Майкла, было мизерным. А что говорить про родителей — они ждали их словно родных детей, которые вернулись с отдыха. Даже в моих мыслях не было мысли или идеи, что Ирвинг Етвуд может стать моим врагом и кем-то еще на не целый год.

Родители занимались последними приготовлениями в их комнатах, когда мы трое выставив зады, висели в окне, ожидая приезда машины Ирвинга и Майи. Их вещи, большая часть, что они решили сохранить, была привезена грузовой машиной еще неделю назад. Они сами ненадолго улетели в Ирландию к прабабушке, по большей части потому, что Майя хотела приехать сюда, уже без гипса. Етни ожидала ее приезда, так как никогда не ожидала бы моего возвращения. Сама мысль о том, что теперь у нее есть сестра ровесница, ей нравилась. Ведь теперь им будет, о чем поговорить, и Майя точно не будет, так как я выгонять ее из своей комнаты. К тому же Етни была именно из тех людей, кому легко заводить дружбу, просто у нее не было времени продолжать ее. Иное дело, когда кто-то живет в одном доме с тобой. С сестрой не нужно церемониться, и объяснять ей, почему ты так много времени проводишь играя в лакросс, и редко ходишь гулять. Ежедневной одеждой летом для Етни являлась форма с лакросса, или спортивная одежда, которая бы не сковывала движения. Меня радовало то, что я пугала маму своей простенькой одеждой меньше чем Етни, своей спортивной.

Майкл надеялся, что вскоре у него будет брат, с которым можно будет поговорить о спорте, и это будет не только лакросс, как с Етни, и не скалолазание, о чем он говорил со мной.