Разрешаю себя ненавидеть - Юлия Колесникова

И еще оставалась отдушина нашего отца, место, где нам бывать очень редко разрешалась — цоколь, в котором отец сделал для себя бильярдный стол, бар и кинотеатр. Мы могли попасть туда, лишь в случае, когда отец устраивал дружески-семейный просмотр кинофильмов. Всегда это было воскресенье, когда после церкви, к нам приходили в гости папины коллеги, со своими женами, они же мамины подруги, и их дети, уже по умолчанию наши друзья. Маленький город, тут дружили все и вся. Именно потому, я смогла сдружиться с самой красивой, и популярной девушкой города и школы — Рашель Фланер, слишком много таких воскресений мы проводили вместе. Мы не общались с ней постоянно, но если Рашель высмеивала почти всех в школе, и могла себе позволить командовать, со мной такого не происходило. Насколько знаю, многие ее подруги тогда ревновали Рашель ко мне. Моим же более постоянным другом была сестра, или же соседка Вокс. И она как многие, была дочерью тех, кто работал с отцом. Менялись лишь статусы, но отец дружил со всеми. Да с кем он только не дружил! Часто бывало так, что за неделю, каждый вечер был у нас расписан — в понедельник могли прийти, простые рабочие, с ними отцу не приходилось умничать или важничать, они играли в бильярд, а потом папа развозил по домам, тех кто слишком уж перебрал. То же самое бывало и во вторник. Среда и четверг, в основном были родители моих одноклассников, пятница кто-то из профсоюза, суббота, прорабы, и их семьи. А вот воскресенье — день самых важных членов общества нашего города. И ко всем отец относился одинаково, но я наверное была единственным человеком в мире, который догадывался, что любимыми днями для него были именно понедельники и вторник. С ними ему не приходилось напрягаться. Еще он любил часто звонить Етвудам, узнавать как у них дела, мама как я понимаю, тоже была в хороших отношениях с миссис Етвуд, так как она была единственной женщиной, с которой мама делилась своими секретами выпечки. Рассылая на лето нас по разным лагерям, или к дедушкам и бабушке, они часто встречались с ними. Таковым был для родителей отпуск. Когда-то я ревновала, думая, что дети Етвудов то с ними, но как оказывалось, они тоже отсылали своих детей на отдых в деревню.

Это мой дом. Остался гараж. В гараже кроме маминого минивена, стоял отцовский внедорожник, на котором он мог попасть в любую часть построек, так как часто они работали на разных территориях. Моей же машиной был мини-Купер — белый, с черной брезентовой крышей, которая опускалась. Со временем некто уговорил меня, его перекрасить.

Перед домом была лишь аккуратная подъездная дорожка, засыпанная гравием, фонари, работающие от электрического света по краям дорожки, и несколько деревьев. Зато за домом, было все, что можно лишь пожелать. Место для загорания, но не бассейн, так как море было всего в каких-то 300 метрах от нашего райончика. Барбекю, с лавочками, беседка увитая цветами, и спортивная площадка, так как отец больше всего любил спорт. Там были ворота для занятий Майкла, который занимался футболом, и Етни, которая играла в лакросс. С боку гаража, папа сделал для меня стенку, по которой я тренировалась скалолазанию, этот вид спорта мне приглянулся больше остальных. И хотя я считала, что не очень преуспела в этом, играла я почти во все, что только можно было назвать спортом, иначе я не смогла бы носить гордо фамилию Хаттон — отец точно бы лишил меня наследства, машины, да и свободы во всем. В таком маленьком городе как наш, бояться было нечего, так что гулять я могла хоть до утра, главное чтобы могла встать в школу.

Одевалась я в разную одежду, большей частью, купленную моей мамой, потому в гардеробе у меня можно было найти много платьев и юбок, и намного меньше джинсов или шортов. Зато в шкафу имелась особенная часть, где лежала моя одежда для походов — участие в походах, было отличительной чертой нашей школьной программы. Мне они нравились. Где я только не побывала за все годы учебы в школе.

Днем я преимущественно ходила в школьной одежде — черно-белой форме, к которой кроме юбки прилагались черные брюки, наверное, она напоминала немного морскую, но это, потому что в городке был маленький порт. Точнее сказать пристань. Чем все и гордились.

Я не была уродиной, но в школе всегда был кто-то красивей меня, та же Рашель. У меня были хорошие вещи, но кто-то обязательно одевался лучше. Мои карманные деньги, даже язык не поворачивается назвать мизерными, но кому-то выдавали больше.

И все же думаю, мне могли позавидовать. Кристально-чистые серые глаза, без вкраплений обрамляли темные ресницы, и тонкие брови, это досталось мне от маминой бабушки, кажется ирландки по происхождению, от отца белая кожа, такая чистая, что я никогда не переживала по поводу прыщей, их попросту не было. Черные волосы, подстриженные ровной копной, объемные, словно овечья шапка, которую натянули до плечь, оставались заветной мечтой Етни, которой достались рыжие волосы отца. Ровная гладка челка почти доставала до глаз. Это потом я поняла, что их можно завивать, или поднимать челку, открывая лоб, и все лицо таким образом. Я была невысокой, впрочем, как и теперь, всего 160, с простой фигуркой, но крепкими руками и ногами, и подтянутым животом, потому что летом, всегда плавала, а горы и скалы, не могли оставить на моем теле какой-нибудь жир. Любая еда усваивалась хорошо — еще одна зависть Етни. Она не была полной, но играя в лакросс, она становилась немного плотной из-за мускулов. Зато, думаю, после рожденья детей, они ей еще пригодятся. К тому же к 14 годам, мы были одного роста, и она все еще продолжала расти. Теперь уже видно, что это у нее от отца — достигнув теперь 167, она была еще той красавицей, с длиннющими ногами.

Майкл же был таким, как и я — сероглазым, с черными волосам, которые у него почему-то вились в густую шапку волос, и падали на лоб. Наверное, потому он уже в 10 лет пользовался бешеной популярностью у девочек. До сих пор помню, как на выходных становилась зачастую его секретарем, отвечая на звонки, его многочисленных подруг. Как же это меня раздражало!

Мы были счастливой семьей, со своими радостями и проблемами, немного богаче остальных, хотя в городке, не было понятия бедность. Церковь, и компания отца, в которой работало практически все мужское население, делали для этого многое.

Лето изменило все. Теперь я не могу сказать, что это было плохо. Просто однажды отцу позвонили, и не слова не говоря нам, и даже маме, он собрался за считанные минуты, заказал билет в Австралию, и уже через час улетел. Мама сразу же поняла, что случилось, просто они не стали посвящать в это нас. Их друзья, чета Етвудов разбилась на машине, когда однажды вечером ехали на игру сына. Их дочь Майя, сидящая на заднем сиденье, уцелела, непонятно как. Хотя сказать, что она вовсе не пострадала, было невозможно. Переломанная нога, ребра, множественные раны, по всему телу, осколки лобового стекла, и тому подобное. Просто Етвудов убила не сама авария, а пьяный водитель, не пристегнутый ремнем безопасности, который врезался в них, вылетел через свое стекло и Етвудов, пробив их, и забил Етвудов. Когда мой папа летел в Австралию, они, кажется, были еще живы, но как говорят врачи, раны были не совместимы с жизнью.