Доченька. Там, на неведомых дорожках (СИ) - Шторм Наташа

Я только открыла рот, чтобы объяснить, чем чревата моя болезнь, а бабки и след простыл.

Выйдя из-за стола, прошлась по избе. Красотища! Именно такие строили наши предки на века. Всё тут делалось добротно и основательно. Я размышляла, хватит ли у меня денег, чтобы перекупить домовладение у Славкиных покупателей, когда дверь широко распахнулась, и на пороге возникла Галина.

– Ну, кто тут дохтора вызывал?

Огромный чемодан плюхнулся на стол. Я села на лавку и зябко поёжилась.

– Да не нужен мне доктор. Никто не нужен. Моя болезнь неизлечима.

Гала лишь плечами повела.

– Да нету таких болезней. Мать моя травками лечила, мать матери и мать матери матери молитвами отчитывали. А меня в училище послали, шоб ещё лучше в хворях разбиралась.

– СПИД у меня. Слыхала про такое?

Женщина упала на табурет.

– Это ж как, болезная?

Сама бы знать хотела.

– Даже предположить сложно. Я все варианты перебрала. Ни уколов, ни парикмахеров, ни наркотиков.

– Может, мужик твой заразу притащил?

Хотелось рассмеяться, но я сдержалась.

– Галина! Посмотрите на меня внимательно. Какой мужик на меня позарится? Не было их и нет.

Во взгляде целительницы я прочитала сочувствие.

– Ты вот чего, подруга, слухай сюды. Я про этот СПИД всё знаю. Вот так просто диагноз никто не поставит. Тут обследоваться надо. Что при СПИДе опасно?

Я пожала плечами.

– Всё.

Галя рассмеялась.

– При СПИДе опасно простуду подцепить или болячку какую. Иммунитет слабенький. Организм не справится. Мы твой иммунитет укрепим, а Бог даст, так и вылечим. Вирус, он где живёт?

– Где?

– В клетке. ― Опытному медработнику доставляло удовольствие просвещать необразованную журналистку. ― А мы его выманим из клетки, и вдарим по нём из всех орудий залпом.

Я улыбнулась. Учёные всего мира бились над созданием вакцины, а Галя из Дубровино всё держала под контролем.

– И про мужиков не парься. Здоровичко поправим, и женишка тебе найдём. Хошь, Лёху, племяшку мого, хошь, Даньку, крестничка?

Память услужливо высветила двух добрых молодцев, скромно подпиравших бревенчатую стену.

– Не, Гал. Вряд ли я им приглянусь. У меня ни кожи, ни рожи.

Галина вновь тяжело вздохнула.

– Да поправим тебя, подруга. Вот рецепт. Капуста для доек, молочко парное для бёдрышек.

– Для доек?

Медсестра кивнула и провела рукой по собственному бюсту.

– Вилок утром, вилок вечером. В обед три литра молока. Всем нужным я тебя обеспечу.

Ушам не верила. Если бы всё было так просто, любая коза могла бы превратиться в корову. Но я уродилась человеком, и два вилка в день мой бедный желудок мог не переварить. Впрочем, спорить с местной медициной казалось бессмысленно. Дружные селяне могли запросто связать меня и впихнуть продукты насильно.

– Я тогда побегу? Завтра зайду. Отварчики тебе для иммунитету сварганю, да провиант с огороду соберу.

Простившись с целительницей, посмотрела на часы. Без четверти семь. Что ж, пора отыскать нужный холм и связаться со Славкой.

Глава 5

Я провёл в дороге двое суток, устал, как собака, но даже сейчас, устроившись в поезде «Москва-Первореченск», так и не смог уснуть. Чтобы собраться с мыслями, пришлось выкупить всё купе. И теперь, прилипнув к окну, я тупо наблюдал, как мимо проплывали поля и леса моей необъятной Родины.

Дверь отъехала с отвратительным скрипом. Проводница вагона бесцеремонно вошла и уселась напротив.

– Чай будите?

– Да. Цейлонский. Один кусок сахара.

Женщина рассмеялась.

– Краснодарский, но с лимоном. ― Поправив форменную рубашку, она подмигнула. ― Что, иностранец?

– Заметно?

Неужто за двадцать лет я приобрёл акцент?

– А то! И одет фильдеперсово, и вежливый, до дрожи в коленках.

Я рассмеялся.

– Двадцать лет на Родине не был. Вот еду дочь повидать.

Проводница кивнула.

– За двадцать лет много воды утекло. Не узнаешь свою Родину. Ладно, пора мне. Так с лимоном?

Я кивнул и погрузился в свои воспоминания.

Двадцать лет назад

– Я не пью кофе, Филипп. Чай с лимоном, если есть.

Чай у меня был всегда, но самый дешёвый, в пакетиках, а вот на лимоны средств не хватало. Летом они были особенно дорогими. Зато я успел купить шампанское.

– Нинка, мне даже не верится, что ты согласилась переехать ко мне. Просто чудо какое-то.

Девушка, сидевшая напротив, улыбнулась. Боже! Как я любил, когда Нина улыбалась. Её хорошенькое личико в форме сердечка начинало излучать свет. И от этого света у меня за спиной вырастали крылья.

– Филипп, я устала разрываться между общагой и твоей холостяцкой берлогой. У меня руки отваливаются таскать сумки с продуктами сначала к себе, а потом тоже самое к тебе, но уже в кастрюлях.

Я чувствовал себя виноватым. Проклятая работа отнимала всё время. Денег я почти не зарабатывал, но каждый день летел в НИИ, воодушевлённый очередной идеей. Нина стояла на земле крепко. Учёба в училище днём, работа в продуктовом вечером. Она умудрялась варить борщи, печь пироги и баловать меня шоколадом, который постоянно требовал мозг. Я знал, что верну всё сторицей, вот только доведу проект до ума, а пока жутко комплексовал, но жил за её счёт.

– Я тебе подарок принесла.

Это было слишком. Какие подарки? Это я должен дарить цветы и конфеты, водить любимую по ресторанам, но сейчас…

– Примерь. ― Тонкий кашемировый свитер выпал из пакета на диван. ― В твоём локти протёрлись уже до дыр. Штопать бесполезно.

Я чуть не завыл. Точно такой носил наш директор, и стоила данная вещь недёшево.

– Зачем? Мы же договорились. Вот оплатят проект, тогда и шиковать начнём.

Нина посмотрела на меня с сочувствием.

– Зай! Это не роскошь. Простынешь ― на таблетки больше потратимся. Мы же семья, то есть, почти семья. Занимайся спокойно работой, а о хлебе насущном я позабочусь. А как получишь гонорар, я с удовольствием всё брошу, училище спокойно окончу, детишек лечить начну. Ну, не вредничай. Примерь.

Краснея, я натянул свитер.

Мы познакомились с Ниной на площади. Я заметил в толпе девушку с огромным батоном и уже не мог отвести взгляд. Не от батона, хотя в то время перебивался бичпакетами с сублимированной гадостью. Мне показалось, что я знал её всегда. И этот поворот головы был мне знаком, и то, как она двигалась. Я мог передать все интонации её голоса, хотя даже не слышал его. В голове стучало одна мысль. Я должен познакомиться, во что бы то ни стало. Это моя судьба, моё будущее, моя вторая половинка.

Мы кормили лебедей в городском парке и болтали, как старые знакомые.

– Переезжай ко мне.

Девушка отрицательно покачала головой.

– Не могу. У меня бабушка.

– И что?

Нина рассмеялась.

– А то, что она учительница. Боюсь, ей не понравится, что я переехала к парню в первый день знакомства.

Я обнял её за плечи.

– А ты бы хотела?

– Хотела. Чего жеманничать? Когда я увидела тебя, поняла, что ты и есть моя вторая половинка. Не веришь?

– Верю. ― Я прижался сильнее к хрупкому телу.

Очередной кусок батона полетел в воду.

– Знаешь, мои родители погибли три года назад, оставив мне жильё, но я переехала к бабушке за тысячу километров и не пожалела. Замечательный городок у неё. Знаешь, там есть такой же пруд, и в нём всё лето гнездится точно такая пара лебедей. А ещё там стоит дуб, огромный, раскидистый. Говорят, под тем дубом сам Пушкин отдыхал. Только мне кажется, что в каждом городе есть такая легенда.

В моём такой легенды не было. А так хотелось посреди серости и унынья получить небольшой кусочек сказки.

Именно тогда я пообещал себе, что сотворю ту самую сказку для Нины, сделаю для любимой всё, и даже больше.

Нина сидела на стареньком диване, поджав ноги. Она всегда мёрзла. Я укутал её пледом и включил комп.