Подвойский - Николай Тихонович Степанов

Они добрались до утопающего в зелени домика на окраине города. Встретил их хозяин — лет двадцати семи, немногословный, но очень приветливый. Сразу провел их в уютную беседку в саду, молча положил на стол небольшой, завернутый в газету пакет и ушел. Студент развернул газету и подал Николаю брошюру. Отпечатана она была не в типографии, а на гектографе. На тонком обложечном листе значилось: «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». Автор обозначен не был. Брошюра была изрядно потерта.

— Почитай, — сказал студент. — Написал ее Ульянов.

— Тот?!

— Нет. Брат. Почитаешь, увидишь, кто он. За один день не одолеешь, но поторапливайся. Другим тоже надо читать. Ну, я пойду. А ты, сколько есть у тебя времени, читай. Потом отдашь учителю. Договоришься, когда еще придешь.

Студент ушел. Николай углубился в чтение. Сначала он попытался «гнать по-студенчески», но это ему не удалось. Текст был сложным, требовал усилий и сосредоточенности.

Несколько раз потом приходил он к учителю и занимал свое место в беседке. Чтение шло медленно. Но с каждым разом Николай все глубже вникал в суть читаемого. То, что народничество из революционного превратилось в либеральное, что народники 70-х годов и народники 90-х годов совершенно не одно и то же, было для пего открытием.

Наконец чтение было закопчено. Немногословный учитель подсел в беседке к Николаю, аккуратно завернул брошюру.

— Студент просил кланяться.

— Спасибо. Что-то его не видно.

— Не наш он, из Киева… Уехал. Такое уж у него дело — чем меньше о нем знают, тем лучше, — добавил учитель.

— Жалко, — искренне сказал Николай. — Поговорить надо бы.

— Давайте поговорим…

Николай стал членом подпольного социал-демократического кружка. Учитель дал ему нелегальную газету «Вперед» киевской социал-демократической группы «Рабочее дело». Газета была отпечатана на гектографе. Синие строчки еле проступали на серой бумаге. «Счастье рабочих — в их собственных руках. Сила рабочих — в их союзе», — писала газета. Учитель пояснил, что теперь в Киеве, как и в Петербурге, образовался «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Он выпускает не только газету, но и листовки, развернул агитацию среди рабочих на заводах.

— Выходит, и нам надо начинать, — сказал Николай. — Як кажуть, не сиявши, не пожнешь.

— Именно, — ответил учитель. — По у нас пока мало знающих людей. Сейчас нам нужны подготовленные, убежденные пропагандисты. Надо основательно знать марксизм. Проштудируйте, не откладывая, «Капитал» Маркса. Вы его можете взять в библиотеке. Там есть русский перевод.

— Маркс в библиотеке? — удивился Николай.

— Представьте! — засмеялся учитель. — Считают, что его мало кто прочитает. А вы изучите, продумайте хорошенько.

Николай одолел не только «Капитал», а всю литературу, которой располагал кружок. Изучая «Тезисы о Фейербахе» К. Маркса, Николай обратил внимание на простую и ясную формулу: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его». Она поразила Николая. «Вот так надо жить! Вот это девиз для жизни!» — подумал он. Этому девизу, взятому в юности, Н. И. Подвойский потом следовал всю свою жизнь.

Живая натура Николая требовала действий. Учитель, видя это, дал ему первое и весьма опасное поручение — съездить в Киев и привезти для кружка очередную партию нелегальной литературы. Николай успешно справился с заданием, и после этого подобные поручения стали правилом. Сестра Н. И. Подвойского Феофания Ильинична позже вспоминала, что в последние два года учебы в семинарии Николай, приезжая на каникулы к родителям, отдыхал недолго. Он брал двух-трех братьев и сестер и уезжал с ними к родственникам в Киев. Там он исчезал на несколько дней, а то и на неделю. При возвращении назад среди багажа непременно появлялся какой-нибудь потертый тяжелый чемодан, большая корзина, которые потом он без задержки отвозил в Чернигов. Все эти поездки завершались благополучно — семинарист, всецело занятый заботой о ватаге детей, на вокзалах и в поезде не вызывал подозрений полиции.

В Киеве Николай встречался со студентом и с другими подпольщиками. Подлинные имена некоторых из них он узнал лишь после Октябрьской революции, а многие так и остались для него безымянными. В Чернигов он привозил не только литературу, но и устную информацию, нужную для работы кружка.

Николай в беседах с учителем все чаще говорил о том, что надо расширять подготовку пропагандистов. Получаемые им знания накапливались, и ему не терпелось передать их другим. Однажды он предложил учителю организовать социал-демократический кружок в семинарии.

— Есть у меня три-четыре семинариста на примете. Очень горячие в спорах, а в голове — путаница.

Учитель задумался — предложение было необычным.

— Ну, что ж, начинайте, — наконец согласился он. — Только не рискуйте, не набирайте много. Человек пять хватит. Ваши «духовные наставники» все в ход пускают — льстят, запугивают. Думаю, что и шпионят у вас вовсю… Лучше попробуйте подыскать квартиру для занятий. Тогда я вам пару учеников из фельдшерской школы добавлю.

— Мне тоже приглянулся кое-кто из гимназистов-старшеклассников, — обрадовался Николай. — У некоторых и квартиры подходящие. Я там репетитором бывал.

— Вот и хорошо, — заключил учитель. — Ас предложением вы пришли вовремя. Мы как раз решили поручить вам самостоятельную работу.

Николай без особого труда вовлек в кружок облюбованных им семинаристов. Ему так не терпелось, что первые занятия он провел прямо в семинарии. Но учитель оказался прав — условия там были неподходящими: скученность, теснота, уединиться было негде. Вскоре Николай договорился с одним из гимназистов, который сразу, не раздумывая, согласился участвовать в кружке и предоставлять для занятий свою комнату в обширном отцовском доме.

Николай оказался способным пропагандистом. Ему нравилось выступать в роли учителя. Именно учителя, потому что первые же занятия показали, что в теории он намного выше своих кружковцев. Разъясняя трудные теоретические положения, он не раз мысленно благодарил своих наставников, которые так умело направляли его самообразование. Не имея какой-либо программы, опыта, навыков, он вел кружковцев той же дорогой, какой с помощью студента и учителя шел сам — изучал с ними в той же последовательности ту же литературу.

Дни