Конец света - Галина Голицына

Я поняла, что дело тут уже не в деньгах, а в принципе, и назидательно изрекла:

– Никогда не говори «никогда». Я уже придумала выход. Однако попытка будет только одна, поэтому постарайся ничего не испортить.

Женька перестала выть, радостно заглянула мне в глаза и приготовилась слушать. Собственно, ради этого момента она всё и затеяла.

– Итак, чем мы располагаем… Когда он приезжает, ты знаешь?

Она кивнула.

– В каком номере поселится, тоже знаешь?

Она снова кивнула.

– Тогда всё очень просто. Снимаешь номер по соседству и дальше действуешь по обстоятельствам. То ли «случайно» вываливаешься на него из своего номера. То ли глухой ночью как бы спьяну тычешь своим ключом в его замок – перепутала, дескать. То ли… Ну, там видно будет.

Её кошачьи глаза уже засветились изнутри, но, всё ещё боясь поверить в удачу, она капризно протянула:

– Да-а… Хорошо тебе говорить… А ты знаешь, какие дорогие номера в том крыле?…

– Значит, так: не ной и не жлобись. Цель, я так понимаю, стоит предварительных затрат. А не нравится мой план – придумай свой.

Здесь я, конечно, применила запрещённый приём. Перемудрить меня ей не под силу, и мы обе это знаем. Поэтому ей пришлось покорно выслушать меня до последнего слова.

– Номер забронируй заранее. Естественно, по телефону.

– Я могу даже иностранкой представиться. Американкой или шведкой. Как лучше?

– Лучше всего марсианкой. Простота ты моя бесконечная! Где ты шведский паспорт возьмёшь? – Женька тут же скисла. – Так что бронь оформляй на себя.

– Меня же в этой гостинице знают как облупленную.

– Что, даже по фамилии? – не поверила я.

– Нет… Фамилию, кажется, не знают.

– Уверяю тебя, по телефону никто ничего не заподозрит. Только не проговорись, что ты Генриетта. Назовись Галиной. Они же всё равно только инициалы запишут.

– Ну, это ладно. А когда я поселяться буду, меня же узнают. Как думаешь, не выгонят?

– На каком основании? Номер ты забронировала заранее, паспорт у тебя в порядке, деньги платишь, – чего им ещё? Кстати, для пущей уверенности попроси у них заранее счёт и оплати по безналу. Тогда никакая полиция нравов пикнуть не посмеет. А будут сильно приставать – скажи: ремонт дома затеяла, голову негде приклонить. И вот ещё что: ты должна вселиться за сутки до того, как приедет этот интурист. Так рано подружки твои злокозненные вряд ли выставят пикеты. Но ты всё равно постарайся просочиться незаметно, чтобы не злить их. Закройся на ключ и сиди, носа не высовывай. Даже не заказывай ничего в номер. Еду-питьё с собой прихвати. Смотри телевизор да отсыпайся.

– За целые сутки я могу подкоп сделать в соседний номер, – размечталась Женька.

– Не сомневаюсь. Да только это пустые хлопоты. Перед вселением твоего шейха арабские секьюрити обшарят и обнюхают каждый уголок его номера. Выволокут тебя из твоего лаза и съедят. Или, того лучше, твоим же подружкам и отдадут. Я бы на их месте сделала именно так.

Женька по-настоящему испугалась и посмотрела на меня с уважением:

– До чего же ты серьёзная и мудрая женщина! Не дай Бог заполучить такого врага… Уж лучше я и дальше с тобой дружить буду!

На том и порешили. Женька умчалась подготавливать воплощение идеи в жизнь, а я задумалась над предсказуемостью бытия. Почему-то ведь родилась Женька такой красавицей. Но родилась не в столице, а в деревне. Несчастный случай? Отнюдь. Только на натуральном деревенском продукте, на парном молоке, на свежем воздухе, на вольной воле могло произрасти такое чудо природы. Городские дети ведь как выглядят? Да как ростки картошки в подвале: ломкие, чахлые, бесцветные. Чтобы стать настоящей красавицей, Генриетта должна была вырасти в деревне. Она и выросла. И в город попала с огромным запасом красоты и здоровья. Для справки: мы с ней обе окончили романо-германскую филологию. Только она в проститутки пошла, а я – в корреспонденты дохлой газетки. Мне мои знания не пригодились, а Женька своим нашла применение. На романских и германских диалектах лопочет бойко, но особая её страсть – экзотические языки. Я подозреваю, что этот нефтяной шейх заинтересовал её сразу по многим причинам. Во-первых, попрактиковаться в арабском языке. Во-вторых, утереть нос ненавистным конкуренткам. Ну, и, в-третьих, конечно, деньги. Задаром она не работает принципиально.

В общем, всё у неё к делу приспособлено: и здоровье, и красота, и языки иностранные, и даже имечко что надо: Генриетта! И как только выдумали такое в деревне! Ведь не Фёклой назвали, не Матрёной… Как будто знали, по какой дороге пойдёт… Или опять-таки имя навязало человеку судьбу?

Мама Генриетты так и живёт в селе, так и работает дояркой на ферме, на дочку свою учёную не надышится и верит – святая простота! – что та работает переводчицей в солидной фирме.

Женьки не было несколько дней. Я за это время намечтала сорок бочек, и все полные: вот выйдет Женька замуж за шейха, станет шахиней… Или шейхиней?… В общем, первой леди. А я буду у неё первой советчицей. Надворной советницей. Вот тут уж мы развернёмся!.. Что я насоветую, то она в жизнь воплотит. И шейхство это неизвестное к рукам приберём!

От сладостных мечтаний меня отрывали только ежедневные звонки моей отдыхающей родни: что я да как я… А что я? Честно отвечала: лежу на диване, смотрю телевизор, читаю книжки. Нет, кушать не забываю. Женя заходит, еду приносит (где её, кстати, саму-то носит?!). В общем, обо мне моя родня не беспокоилась, зато их новости были похожи на сводки с передовой. В первый же день наш папа-растяпа, увидев долгожданное море, на радостях так нырнул, что оцарапал себе нос, лоб и рассёк губу. Так что первый и второй день отдыха вся семья охала над его боевыми ранами, а мама ещё и суетилась с примочками. Потом у малышек случилось расстройство желудка. Потом Витя отстал от экскурсии, Стелла бросилась его искать, в результате оба заблудились и, в общем, наделали переполоху. В этот же вечер подлечившийся папа в одиночку (мама сидела с внучками и поджидала их заблудившихся родителей) отправился на танцы, да так лихо отплясывал с молоденькими партнёршами, что во время исполнения какого-то особо сложного пируэта вывихнул руку. Руку, конечно, в медпункте тут же вправили, но он теперь не может плавать. Нырять же ему запретили ещё по итогам событий первого дня. А сидеть на берегу моря и не иметь возможности ни с пирса нырнуть, ни поплавать всласть – это сродни особо изощрённым китайским пыткам.

И вот травмированный со всех сторон папа жалобно скулит в трубку, а у меня голова идёт кругом от обилия ошеломляющих новостей, и мой больной пальчик кажется несущественной мелочью по сравнению с тем, что происходит в Крыму. До рокового затмения ещё несколько дней, и люди радуются жизни, но для моей семьи, кажется, конец света уже начал разворачиваться по полной программе. Как хорошо, что я нахожусь далеко от эпицентра этого бедлама! Получается, мой перелом – это действительно подарок судьбы?

Женька явилась на четвёртый день – притихшая, довольная, с заплывшим глазом и необыкновенным перстнем: огромный зелёный камень цилиндрической формы в весьма скромной платиновой оправе.

– Сувенир от араба, – пояснила она. – Говорит, очень к моим глазам подходит. Прямо со своего пальца снял и на мой надел. Простой такой дядечка…

– А фингал под глазом – тоже сувенир?

– Ага. Только не от араба, а от Квашни. Вычислила меня всё-таки, подлая тварь.

Квашня – самая бойкая из Женькиных коллег. И самая толстая, за что и удостоилась такого прозвища.

– Как же ты так фраернулась?

– Ну, Ниночка, тут уж постарался Его Величество Случай. Зато с арабом я подружилась без особых проблем.

– А точнее?

– За сутки вынужденного безделья в номере я много чего успела. Подкоп рыть не стала, но дырочку в стене всё-таки провертела.

– Маникюрной пилочкой?

– Скажешь тоже, – фыркнула она. – Стены оказались из гипсокартона. Материал тонкий, но прочный. Я поняла, что своими силами не справлюсь. На моё счастье, дежурным сантехником оказался Кролик – ну, ты его знаешь.

Кролика я знала. Парень получил прозвище за редкую стоматологическую аномалию: один передний зуб у него был обычный, второй – в полтора раза длиннее.

– Я его вообще-то не очень жалую, но тут пришлось приласкать, – а куда денешься? Но зато он притопал с полным набором инструментов и проделал отверстие в моём слое гипса. Ну, а как арабы заселились, я самым наглым образом постучала в дверь, они открыли – пушки наперевес, умора! – а я крик подняла, что они за мной подглядывают. Причём охранники эти вообще безмозглые. Я на них по-английски кричу и по-арабски, они слова-то понимают, а до сути никак не дойдут. Думалкой не вышли. Тут хозяин их выплывает – маленький такой, аккуратненький. Смугленький. Поднимает сросшиеся бровки и на хорошем английском начинает выяснять суть моей претензии. Я же хватаю его за руку, тащу в свой номер и предъявляю дырку в стене. Это, говорю, у вас специальный «глазок», чтобы за честными девушками подглядывать! Араб глазом к дырочке приник, а там – темно. А что увидишь? Их-то стена цела! Он говорит: как мы можем подглядывать, если не видно ничего? А я: знаю я эти хитрости, со своей стороны дыру картинкой завесили! Он клянётся Аллахом, что никаких картинок, никаких дырок с его стороны нет, и тащит меня в свой номер, чтобы я убедилась. Ну я, конечно, пошла с ответным визитом, да уж больше и не ушла. Он мне сначала коньячку налил – для снятия стресса. Потом – за примирение. Потом – за знакомство. Потом – за дружбу народов. Сперва по мне глазами шарил, потом – руками, ну и… В общем, заночевали.