Полное собрание сочинений. Том 18. Посиделки на закате - Василий Песков

Плавал Джим Бинклей на маленьких суденышках рулевым. Во время войны возил на Юкон в Галину бензин для самолетов, перегоняемых через Аляску в Сибирь. Помнит встречи с советскими летчиками. «Это было время «дикой Аляски». Случалось, по десять – пятнадцать часов стояли и ждали, когда через Юкон переправятся табуны карибу».

Семейным делом Бинклей обзавелись, когда после войны Мэри и Джим, одолжив четыре тысячи долларов, купили пятнадцатиместный прогулочный катерок и стали возить любопытных на Юкон. И были счастливы, что кормились любимым делом – «с реки». И тут оказалось, что ветер дует с большим напором в паруса начатого ими дела. Одной из важных ценностей жизни быстро становился туризм, туризм массовый. И Аляска – «последнее пограничье» в освоении континента – сделалась привлекательным местом для путешествий. Катерок чета Бинклей сменила на судно, бравшее на борт пятьдесят пассажиров. Через четыре года уже сто пятьдесят человек отправлялись с капитаном Бинклей на Юкон. Потом появился «колесник» на триста пятьдесят пассажиров. И вот недавно в Сиэтле построен «Дискавери-3» – тысяча пассажиров!

Семейная фирма Бинклей – невеликое предприятие на Аляске, но добротное и заметное. В предпринимательстве, как и в добыче золота, важно напасть на жилу. Потомки Чарльза Бинклей, чей пожелтевший портрет висит в доме на самом почетном месте, не упустили своего шанса. А семейная слаженность, трудолюбие и энергия не только хорошо кормят, но служат в Фэрбанксе примером житейской опрятности, честности и всех других добродетелей старой доброй Америки, привившихся тут, на Аляске.

Сыновья-штурманы в этой семье – взрослые, зрелые люди. У каждого свой дом, выводок ребятишек. Но все сплочены не только родством, но и делом, в котором у каждого свое место и от которого каждому своя доля. А дом отца – место семейных встреч, надежная житейская пристань. Все в этом доме добротно, но без излишеств и в обстановке, и в образе жизни: спать расходятся рано, и подъем для всех ранний.

Капитану семьдесят. Но он в очень хорошей форме и мог бы, кажется, совершить за штурвалом кругосветное путешествие – подтянут, бодр, излучает жизнерадостное спокойствие. Это особое его качество приметило местное телевидение. Капитана приглашают в рекламные передачи, и лицо его знают по всей Аляске…

Я беседовал с капитаном на судне, в рубке. Три сына в форменных штурманских безрукавках сидели тут же, а внуки гроздьями висли на рулевом колесе.

– Четвертое поколение… – сказал капитан, наблюдая за ребятишками. – Помню себя с такого же возраста. Все пытался добраться до верхней ручки.

Размышляя о прожитом, старший Бинклей говорит, что главная гордость его – не имущество, не образцово поставленный бизнес. Главное, что детей удалось вырастить людьми добрыми и что в них продолжает жить пионерский дух дела Чарли.

– Скип, Джим, Джон, правильно я говорю? – весело обернулся капитан к сыновьям.

– Ну даешь, отец, не разговор, а реклама по телевидению, – отшутился за всех старший, Скип.

Близко из сыновей Бинклей я познакомился с младшим, Джоном. В первый приезд на Аляску нас пригласили на «дружеский вечер к сенатору». Я прибыл, когда пива, которое тут заедают «аляскинскими конфетами» – кусочками копченой рыбы, было выпито уже много. Все галдели, кто-то пробовал уже петь. Я спросил: а где сенатор? Мне показали на юношу, почти мальчишку.

– Джон Бинклей, сенатор, – представился молодой человек при знакомстве. – А это моя жена. Пойдемте, мы покажем своих наследников.

Наследников в детских комнатах было четверо. Трое спали, а старший сидел у компьютера.

– Сколько ж их будет, когда вы станете президентом?..

С этого вечера мы с сенатором подружились. Из разговора я узнал о деде Чарли, о том, как нынешний «колесник» трое братьев вели по Юкону в Фэрбанкс. Узнав, что пассажирское плавание – обычное дело на наших реках, Джон заставил меня на бумаге изобразить, как выглядят пассажирские пароходы, – «вот бы проплыть!»

Узнал я: в двадцать два года Джон Бинклей проехал на мотоцикле от самой северной точки Аляски до оконечности Южной Америки. Сто сорок два дня в пути! Ехал при пятидесяти градусах мороза, потом в тропическую жару.

Свою кандидатуру в сенаторы штата Аляски Джон выставил в округе на реках Юконе и Кускокуима, где фамилию Бинклей хорошо знают. Чтобы приблизиться к нуждам своих избирателей, Джон купил себе дом в маленьком, богом забытом комарином тундровом Бетеле. По рекам и на маленьком самолете побывал во всех эскимосских и индейских поселках. Там поверили простому открытому человеку. И не ошиблись. Джон хорошо защищает интересы индейцев и эскимосов в столице штата.

Узнав, что я намерен писать об Аляске, Джон сказал:

– Я твой помощник.

– А «Дискавери» и заседания в сенате?..

– Найдется время…

И нашел. На самолете Джона мы слетали в Канаду на знаменитый Клондайк. Потом полетели в Бетел, а оттуда – по деревенькам на Юконе с ночлегами, с разговорами о местном житье-бытье, с дружескими свиданиями и посвящением в текущие нужды.

С помощью Джона я на лодке проплыл более ста километров по Юкону. И вот уж правда, гора с горой не сходится, а люди могут сойтись неожиданно. В Москве на Масловке утром раздался телефонный звонок.

– Ответьте Аляске… – И очень знакомый голос: – Василий, через неделю я прилечу в Ленинград по рыбным делам – наказ моих избирателей. Жена разрешила мне на пять деньков задержаться. Прилечу с сыном. Не могли бы мы прокатиться на речном теплоходе?

Навигация уже кончилась. Но ходил еще теплоход из Ленинграда на Валаам. И нас на нем приютили. Это было большое хорошее судно с каютами, с современной навигационной техникой. Увидели мы большую ладожскую воду, расцвеченный осенью Валаам, былое величие монастырских построек. Увидели разворошенный, возбужденный человеческий муравейник Ленинграда.

Провожал я Джона с сыном в Москве. Побывали всюду, где можно побывать за день. На Ленинских горах, вблизи университета, Джон с сыном повалились в опавшие листья и стали барахтаться, как котята.

– Ваши знакомые? – остановился почтенного вида прохожий с палочкой.

Я улыбнулся:

– Американский сенатор с сыном…

Старик посмотрел недоверчиво и раза два с осуждением оглянулся, полагая, что я не очень вежливо с ним пошутил.

На шереметьевском аэродроме, когда прощались, Джон сказал:

– Прилетай еще на Аляску…

Я ответил, что надо бы «прожевать» уже собранное…

– Но ты говорил, что на снимках нет снега. Прилетай, Аляска снег гарантирует!

И вот на столе у меня официальное, со всеми титулами Джона Бинклей приглашение. А на отдельном листе приписка: «Снегу кругом навалом, морозы – что надо. В марте будет много и солнца. Увидим гонки собачьих упряжек, побываем у индейцев-охотников…»

Таков Джон Бинклей – деловой, открытый, доброжелательный. Мать, отец, братья, сестры, конечно, гордятся Джоном-сенатором. Но и добрая слава трудолюбивой дружной семьи – большой капитал для человека в мире политики. Не удивлюсь, если услышу, что Джона выбрали губернатором штата или что Аляска доверила Джону представлять ее интересы в самой столице Америки. Большому кораблю – большое плавание.

• Фото автора. 20 февраля 1991 г.

Свидание с непуганым волком

30 августа мы проснулись в палатке, когда серая сойка, хватавшая вечером еду у нас из-под рук, уже сидела на елке: пора, мол, завтракать. Надо было вылезать из спальника, а не очень хотелось. Жухлые травы возле палатки за ночь как будто посыпали солью. По Фаренгейту было плюс двадцать один, что в переводе на шкалу Цельсия означало шестиградусный тихий морозец. В низины этот верный сигнал наступающей осени придет позже, а тут, на горном плато, осень успела прижиться, ночные морозы преображали зеленый мир тундры в разливы желтых и красных цветов. Сойка, сидя на елке рядом с палаткой, нетерпеливо крутила головой. Она уже знала: из палатки непременно кто-нибудь вылезет, будет греметь на тяжелом столе посудой. За отвагу и поразительное нахальство эту птицу на Аляске зовут «пикниковый воришка». Тут же в национальном парке, в местах, где ставят палатки и готовят на костре пищу, сойки похожи на деловитых сборщиков дани. И, конечно, попрошаек тут балуют, хотя все инструкции запрещают животных кормить. Позавтракав в обществе птицы, попрыгав для согрева тела, мы стали ждать назначенной встречи.

Накануне в управлении национального парка нам сказали: «Въезд только в автобусах. Оставьте на стоянке машину и ждите очереди». Пришлось нам с Андреем просить исключения – далеко ехали, и важно не только видеть, но и снимать. Нам сейчас же пошли навстречу: «Хорошо, поезжайте. Вот в этом месте поставьте палатку. Утром подъедет рейнджер. Он будет вам проводником».