Полное собрание сочинений. Том 18. Посиделки на закате - Василий Песков

Здешний орех – самое крупное из всех семян на земле. Сравните маковое зерно (не самое, кстати, мелкое из семян) – гора и мышка! Но маковых зерен много, а семян, например, на березе и вовсе не счесть (какое-нибудь прорастет!). А пальма на орехи скупа. Зато каждое семя снабжено огромным запасом питания. Три года молодая пальмочка живет исключительно за счет материнских запасов, заключенных в такую вот необычную упаковку.

• Фото автора. 6 января 1994 г.

Работник с трудным характером

Ослика-малыша мы встретили в гималайском городе Манали. Горы нависали над этим прохладным для Индии местом. Дороги сходились тут, наполняя городок горцами и туристами. Торговля, оживленная в Индии всюду, тут выходила из берегов. Весь город, кажется, состоял только из покупателей и продавцов, причем последних было заметно больше. Вечером они осветили лавки огнями, зажгли карбидные фонари и плошки с маслом на улицах.

Когда в полуночи торговая река обмелела, откуда-то появились ослы. Улица была для них ночным пастбищем. Ослы хватали банановую кожуру, жевали бумажные пакеты, обрывки газет. Собирали окурки и утоляли жажду из зловонного, текшего по обочине мостовой ручейка. Некоторые дремали, влюблено стоя голова к голове. Одинокие ишаки похожи были на философов, размышлявших в отходящем ко сну городе о бренности бытия. Кому-то принадлежала эта вольно бродящая компания или ишаки жили тут, предоставленные сами себе?

Мы с другом присели на камень понаблюдать за этими странными горожанами. И тут я заметил мамашу с отпрыском. Ее сынишка был очень красивым – как игрушка из войлока. Ослику было месяца три от роду, но он уже привык к вечерней городской толчее, уже знал вкус окурков и не дрогнул, когда я погладил его и взял на руки. Возражение против такой фамильярности имела мама. Она не подбежала, а как-то решительно подошла и стала в позу недоумения – «что это тут происходит?». Я отпустил ослика с рук, он ритуально ткнул мордой мамаше в вымя. Но посуда была пуста, и ослик, как все, принялся убирать улицу.

Ослик: мал, да удал.

В Гималаях, где дороги не везде пустят машину, ослики – надежный и такой же древний, как вся местная жизнь, транспорт. Как и везде, в Индии на него не стесняются нагружать так много, что диву даешься – как держат груз эти тонкие ножки? Держат! Иногда поклажа бывает нетяжкой, но очень громоздкой, и тогда видишь гору мешков или корзин, под которой цокают копытца, а чуть выше торчит голова с большими ушами – просто цирковой номер, приготовленный для дороги!

Осел одомашнен людьми раньше лошади. И, несмотря на засилье моторного транспорта, сохранился во всех странах Азии, в Африке, в Южной Европе, прижился в Америке. И везде к ослу потребительски-небрежное отношение. Кажется, нет существа несчастнее этого – нагружают до крайних пределов, а груза нет – хозяин усядется сам и едет, волоча по земле ноги. Очень редко кто-нибудь осла приласкает. Даже не везде и покормят. Сняли груз – иди добывай сам что можешь. И ослик частенько сам добывает, не жалуясь на судьбу, и воду, и корм. Единственный способ протестовать – упрямство, не захочет идти – даже палка не помогает. Но ослик вовсе не глуп. И хорошее обхождение ценит. Он, правда, не будет тереться в знак благодарности о колено хозяина, послушание – это плата за более или менее сносное обхожденье. Восторг от чего-то, муки любви, а может, жалобу на несносную жизнь ишак выражает голосом, который музыкальным не назовешь. В Узбекистане, в Ургенче, я помню, не спал всю ночь оттого, что ишак непрерывно выражал свои чувства.

Ослы, как можно заметить, бывают разных пород. В Южной Европе и в Африке я видел крупных. На таких же по пекинским улицам, помню, везли громадные ящики. А в Средней Азии и в Индии ишаки мелкие, заморенные. Привыкшие к самообслуживанию, они не журятся, если почему-то люди их оставляют. В Каракалпакии в 60-е годы из-за неразумного налога на ишаков хозяева выпустили их в степь. И они вольготно зажили. «Край отвязанных ишаков», – говорил об этих местах мой приятель, журналист из Ташкента. Во время золотой лихорадки в Калифорнию было привезено немало осликов. Когда россыпи дорогого металла иссякли, люди разъехались, а ишаков бросили. Но они не пропали. Превратившись в одичавших ослов, они живут в жаркой полупустыне, подобно мустангам, поныне. Калифорнийцы их ловят для ежегодных «скачек». Но вкусивший волю ишак никак не хочет подчиняться погонщику и ложится. Кто первым осилит восьмидесятикилометровую дистанцию – победитель.

А каково живется переселенцам на севере? Уже несколько лет в подмосковной деревне Зименки я наблюдаю жизнь ослика, привезенного мелиораторами из Туркмении. Старик, которому сделан был этот подарок, видя, как ишак мерзнет, сшил ему полушубок. Ослик безропотно давал себя одевать и благодарно служил старику, возившему на нем дрова и сено. Когда старик умер, «азиат» перешел по наследству к другому, тоже немолодому хозяину. Минувшим летом умер и этот. А ослик живет, и полушубок ему уже не требуется – выросла длинная, невиданная у ослов шерсть.

Есть у этих малорослых работников несомненное родство с лошадями. Если свести осла с кобылицей, плодом любви будет мул – рослый гибрид, похожий на лошадь, но с большими ушами, спокойный, сильный, выносливый, незаменимый на горных тропах. Другой вариант гибридизации (ослица и жеребец) дает лошака. У этого силы поменьше, уши папашины – небольшие, а характер в мамашу – упрямый. Но есть и в лошаке какие-то достоинства, особо ценимые китайцами и испанцами. Потомства, как все межвидовые гибриды, мулы и лошаки не дают…

Все это вспомнил я, засыпая в гималайском Манали. Поставленный на пять утра будильник меня поднял. Я побежал на улицу повидать вчерашнего малыша-ослика. И успел как раз вовремя. Вся компания ишаков уже не слонялась беспризорно в поисках какой-нибудь жвачки, а стояла кучно под вьюками. По бокам у носильщиков висели мешки с цементом, рисом и солью. С краю готовой двинуться в путь процессии увидел я и мамашу с сынишкой. На ней были две тяжелые связки красного кирпича, но ослица не забывала о материнских обязанностях. Когда я попытался малыша чуть от процессии оттеснить, она оскалила зубы.

Среди восемнадцати взрослых сородичей ослик, как и вчера, выглядел мягкой живой игрушкой. Ему пока что было легко, он забегал то вперед каравана, то жался к матери. Подъем в горы с грузом – дело нелегкое. Но мне показалось, носильщики даже охотно, без понукания трусили туда, где пахло хвоей, где шумели в ручьях и речках чистые гималайские воды, где на отдыхе можно щипнуть зеленой душистой травки и поваляться на чистой поляне… А потом с попутным грузом – вниз, в город. Такова у ишаков жизнь, и маленький ослик получал первые ее уроки.

• Фото автора. 14 – 23 января 1994 г.