Повести - Виктор Житинкин

– Не знаю, что вас ждет, но завтра вы должны собраться в порту, – стал объяснять нам офицер из комендатуры. – Есть там полковник один, «Черным полковником» его почему-то зовут в народе. Ходят слухи, что он вечный человек: сослуживец его, однажды, случайно встретился с ним и был очень удивлен, что полковник ни сколько не изменился, хотя прошло лет двадцать. Сам-то сослуживец на пенсии уже, а полковник и тогда уже был старым. Правда это, или врут люди, не знаю, но сами увидите полковника в деле и поймете, что он просто уникален. Порт большой, но вас будут встречать «люди» и сопровождать в нужное место к этому самому полковнику. Он знает все. Удачи вам, товарищи офицеры!

Такое изменение в поведение старшего лейтенанта, вызванное лишь тем, что нам дано предписание в эту загадочную часть, еще раз шевельнуло души ребят и дало повод еще раз задуматься.

Гастштедт был пуст, а хозяйка смотрела на нас с укором и молчаливой мольбой поскорее покинуть ее заведение.

Мы рассчитались и ушли, унося с собой все ее беды сегодняшнего дня. Таким образом, при стечении ряда обстоятельств, мы оказались «без вины виноватыми».

Выйдя из гастштедта и посовещавшись, мы распланировали наше оставшееся время, а пока же решили просто погулять по городу и осмотреть его, если такое возможно, поскольку город довольно крупный.

Мы бродили по мощеным улицам мимо зданий и строений, столь непривычных нашему русскому взгляду, разглядывали площади, обрамленные высокими готическими зданиями ратуш и церквей, останавливались около средневековых памятников. Другие люди, другая культура, другие взгляды на жизнь. Но никто из нас не знал еще в этот день, что нам суждено покинуть этот райский уголок в самое ближайшее время.

Утреннее происшествие в гастштедте «Штадт N…» имело и положительную сторону. Оно встряхнуло и привело в чувства анархические настроения братьев Николаевых, заставило глубоко задуматься над своим теперешним состоянием души всех четверых офицеров. Предчувствие чего-то большего и сложного складывалось из многих мельчайших деталей и фактов, которые, собравшись вместе, создавали необъяснимую тревогу и волнение.

Мы вдоволь набродились по городу, несколько раз заходили в гастштедты, перекусывали жаренными на углях сосисками прямо на улице. Нам подавали на картонной тарелочке пару горячих сосисок, маленькую булочку и неострый, кисловатый на вкус, горчичный соус. Запивали мы пивом из маленьких пузатых бутылок из соседнего киоска.

Так что, в течение дня мы успели не только увидеть «иноземный город», но и вкусить почти все прелести жизни в нем. Здорово, ей богу здорово! Мы, конечно, понимали, что вся эта свобода и вся эта благодать, явления временные, что уже завтра нам предстоит невесть что, но думать о завтрашнем дне не хотелось, хотя на душе уже скребли кошки.

Подходил вечер, все довольно приустали и, присев на скамейку в парке, почти одновременно заговорили о ночлежке.

– Поскольку идти нам все равно некуда, предлагаю переночевать еще раз там же в гостинице части, – предложил Астахов.

– Куда же больше идти? Хорошо, что это есть.

– Все не на вокзале ночь скоротаем.

– Говорят, отсюда до порта недалеко. Может, спросим, как туда попасть, да сходим? Завтра проще будет найти, – предложил я.

На этом сошлись все. Тут только мы обратили внимание на то, что город опустел, транспорт стал редок, так же как и одиночные прохожие, будто срочно разбегающиеся по домам. С шумом закрывались деревянные рольставни на окнах жилых домов. С трудом, перехватив спешащего прохожего немца, мы узнали от него путь к причалу, который, по его словам, представлял расстояние примерно в полтора километра и, не спеша, чтобы не устать совсем, отправились в указанном направлении. С моря несло свежестью, рыбой и соляркой. Электрически шумели краны, слышались гортанные крики стропальщиков. Вспыхнули яркие прожектора, осветившие погрузочные площадки, на которых одновременно загружались и разгружались несколько кораблей.

Прямо на причал выходила железная дорога, на которой стояли составы. Они подставляли один за другим свои вагоны и платформы для загрузки или, наоборот, для выгрузки чего-то, упакованного в тюки и уложенного на большие поддоны. Зависая в воздухе, проплывали огромные контейнеры. Тросы кранов почти не видны на темном ночном небе. Особенно потемнело оно после того, как включились ослепительно яркие прожекторы.

– День и ночь, видимо, у них такой переполох, – вслух подумал я.

– Да, не позавидуешь такой работе, – оценил Виталий.

– Зато живут как люди. Отработал смену – и домой, к семье, к детям. Да и деньги неплохие, наверное, получают, – обобщил все Дима Астахов.

После этого короткого разговора на наши уставшие тела навалилась незримая сила, которая взяла за горло каждого из нас и превратила взрослых военных людей в маленьких детей. Этой силой была тоска. Тоска по дому, вольности, беззаботному детству, тоска по матери, по родным, по всему тому, что было оставлено, но не забыто, всего какие-то четыре года назад.

– Многое бы отдал, чтобы попасть вон в тот отходящий корабль и завтра уже быть в моем родном Питере. Тут ведь совсем недалеко, но как далеко! – даже Астахов стал сентиментален.

– Ладно, хватит расслабляться, пора к нашему местечку, – мое терпение начинало кончаться. – Нам километра три шлепать придется.

– Ничего, полчаса ходьбы.

Мы поднялись с остывающего от мокрой прохлады парапета, и пошли вдоль порта.

– Мужики! – я остановил окриком всех. – Если мне не померещилось, я видел танк. Он шел к воде. Вон там, в конце, в самом конце.

– Да брось ты. Откуда им быть здесь?

– Я тоже вижу, – поддержал меня Виталий. – Там уже два танка, вон они ползут к воде.

– Не наша ли это часть? Что-то екнуло у меня в груди, – заявил Владимир Николаев.

Не сговариваясь, мы ускорили шаг. Откровенно говоря, мы волновались. Возможно, что это наша часть, наш дом родной.

Сейчас мы похожи на бомжей, ничьи, и нет у нас постоянного пристанища. Мы – люди без дома, без забот и без всяких перспектив. Без дел, без руководства, мы – никому не нужные люди, при всем при этом – люди военные. От того-то, мы и ускорили шаг, надеясь найти то самое пристанище, ту самую воинскую часть, которая записана в наших предписаниях и руководимая неведомым нам доселе, почти мифическим военным, «Черным полковником».

Пока мы добрались до крайнего причала, сумерки почти полностью сменились темнотой ночи. Только где-то высоко-высоко в небе светились золотым цветом два маленьких облачка. Луна хитро, частью своего диска выглядывала из-за тучи далеко за городом и светила на землю не ярче, чем лампада на икону в переднем углу дома православного христианина. Звезды над головой сверкали ярко, но бессмысленно.

С места, где мы остановились, даже в темноте было хорошо видно, как подходящие по одному танки исчезали в чреве большого грузового корабля. Вот из-за портового строения вынырнул очередной танк. Нам показалось, что он слишком ретиво выскочил с грунта на бетон причала, при переезде через рельсы, где были брошены большущие трапы из толстых досок. Сидящий по-походному, механик дал слишком много гари; трапы вырвались из-под танка, и металл гусениц резанул по металлу рельс, выбросив пучок искр, как из большой зажигалки.

Раздался зычный голос человека в плаще, стоящего в пятидесяти метрах от нас и наблюдавшего за погрузкой:

– Ко мне механика!

Двое из темноты бросились выполнять приказание неизвестного. Танк остановился сразу после переезда.

– Стыдно! Был бы рядовой, а то целый лейтенант разыгрался, как мальчишка! Трапы уложить немедленно и собственноручно, чтобы знал, где можно пошутить, а где нужно быть предельно собранным.

– Да! – вырвалось у Астахова. – Суровый дядька!

– Может быть, он и есть «Черный полковник».

– Подойдем поближе. Только при нем ни слова о «Черном», – предусмотрительно сказал я.

– Стой. Кто такие? – двое из темноты, с автоматами, с двух сторон приблизились к нам.

– Ну вот, опять началось, – проворчал Володя.

– Мы ищем воинскую часть номер «Х».

– Минутку! Один из вооруженных людей торопливо подошел к темной фигуре, о чем-то переговорил с ним и вскоре вернулся.

– Товарищи офицеры, пройдите к полковнику.

– Не с того начали, товарищи офицеры. Что за дебош устроили в гастштедте? – начал он, сразу испортив нам настроение. – Вам афишироваться сейчас совсем нельзя, а вы к себе привлекаете внимание большого количества немцев, – он замолчал, сморщил лоб, думая. – Ладно, перейдем к делу. Погрузку производим без вас. Я многих отослал, незачем здесь толкаться. Вам следует завтра прибыть сюда ровно в полдень, то есть в двенадцать часов дня. За опоздание или неприбытие – строжайшее наказание. Все подробности – по ходу развития событий. Я – полковник Грохотов, командир вашей Команды. Теперь, на отдых, марш!