Неожиданный удар - Ханна Коуэн

выделенное на ее собеседование, давно закончилось, и я невольно поглядываю на дверь. Пришла ли следующая претендентка и подождет ли она еще несколько минут или решит уйти? Я молюсь, чтобы она оказалась терпеливой.

– Меня вот-вот должны были назначить центральной нападающей второго звена, но я сломала запястье и остаток сезона лечилась, – говорит Лилиана.

Я машинально киваю и отодвигаю тонкий листочек. Поднимаю глаза и успеваю заметить, как она грызет ноготь большого пальца, прежде чем опустить руку на колени.

– Чем вы занимались после? Когда вы ушли из команды?

– О, я не уходила, – отвечает она с наигранным смехом.

Я выгибаю бровь.

– Так вы все еще играете за них?

– Нет. Со мной разорвали контракт.

– Почему? – не удержавшись, спрашиваю я.

Обычно контракт с игроком разрывают досрочно только по двум причинам, и обе не внушают доверия.

Лилиана раздувает ноздри и выпрямляется в кресле.

– Я слишком увлекалась силовыми приемами.

– Силовыми? В умеренно контактном спорте?

Ее резким смехом можно резать сталь.

– В этом-то и проблема, вам не кажется? Следовало бы спросить, почему женщины с такими же навыками, как у мужчин, должны играть в облегченную версию того же спорта, в котором тех поощряют драться?

Я подаюсь вперед и упираюсь подбородком в переплетенные пальцы, размышляя над ее словами. Эта тема не нова, и у каждой точки зрения существуют убедительные аргументы. Аргументы, в которые сегодня я не хочу углубляться.

– Это веские доводы, Лилиана. Не стану спорить. Однако…

Меня прерывает стук в дверь. Я резко встаю, скрежеща колесиками кресла по полу, и иду открывать.

Радуясь поводу прерваться, я коротко извиняюсь перед Лилианой и распахиваю дверь кабинета. Мои губы немедленно растягиваются в широкой улыбке.

– Мистер Уайт, мое собеседование должно было начаться двадцать минут назад, – произносит явно разъяренная рыжеволосая женщина.

Она стоит передо мной, скрестив руки на груди, задрав подбородок и сверкая голубыми глазами. От ее резкого тона моя улыбка тает.

Огненно-рыжие волосы свободными локонами лежат на плечах, касаясь накачанных бицепсов. По фарфорово-бледным щекам и носу рассыпаны веснушки – очень много темно-коричневых веснушек, – как будто кто-то брызнул ей в лицо жидким шоколадом и дал высохнуть. Меня накрывает порыв взять фломастер и соединить их все между собой. Я провожу ладонью по подбородку, чтобы собраться с мыслями, и тепло улыбаюсь.

– Вы правы… Эм… Если дадите мне… – Я бросаю взгляд на Лилиану, которая встает и поднимает с пола свою сумку, и снова смотрю на следующую кандидатку. – Пару минут. Я как раз заканчивал с предыдущим кандидатом.

– В этом нет необходимости, Адам. Я уже ухожу, – говорит подкравшаяся сбоку Лилиана. Я делаю шаг в сторону, увеличивая расстояние. – Ой, привет, Скарлетт. Тебя сейчас редко видно. Что ты здесь делаешь?

Скарлетт Картер с еле уловимым раздражением оглядывает своего бывшего товарища по команде и ровно отвечает:

– Пытаюсь поговорить с мистером Уайтом.

– Я имею в виду в Ванкувере, – поясняет Лилиана. – Я слышала, что ты все еще в Альберте, проходишь реабилитацию после травмы плеча.

– Это личное, – ощетинивается Скарлетт.

– Верно. Конечно. Что ж, удачи. Надеюсь, плечо не сильно тебя беспокоит. Вряд ли оно в прекрасном состоянии, раз его не долечили, – самодовольно говорит Лилиана.

Я стискиваю зубы и, сжав ручку, распахиваю дверь как можно шире.

– Приятно было познакомиться, Лилиана. Скоро я приму решение.

– Жду весточки от вас, – говорит она, снисходительно улыбается Скарлетт и уходит.

Скатертью дорожка. Я совершенно точно не буду ей звонить.

Как только Лилиана выходит, я жестом приглашаю в свой кабинет лучшую и самую известную канадскую хоккеистку и, когда она входит, перестаю задерживать дыхание. Скарлетт быстро обходит меня и останавливается позади кресла, на котором только что сидела Лилиана.

– Извините, – говорю я.

Она выгибает бровь.

– За что именно? За то, что заставили меня ждать двадцать минут возле вашего кабинета, или за Лилиану?

– И то и другое?

– Благодарю.

Сглотнув, я киваю на кресло перед ней:

– Прошу, садитесь. Приятно познакомиться с вами официально. Я помню, мы когда-то пересекались.

Скарлетт медлит, но спустя несколько секунд кивает и, обойдя кресло, скованно садится. Я иду на свое место, но без колебаний посылаю ей еще одну теплую улыбку. Ни за что не допущу, чтобы вредность Лилианы Адино испортила это собеседование еще до его начала. Если это вообще можно считать собеседованием. Скорее формальность.

Я прочищаю горло.

– Как давно вы вернулись в Ванкувер? Когда я встретил вашу маму, она сказала, что недавно.

– Чуть больше месяца, – отвечает Скарлетт.

Ее голубые глаза с любопытством скользят по полкам с многочисленными фотографиями и спортивными сувенирами, а я чешу щетину на подбородке, пытаясь прикинуть в уме сроки.

Я много лет следил за карьерой Скарлетт Картер: видел, как в 2018 году она выиграла олимпийское золото с женской хоккейной командой, и тренировал несколько ее друзей до того и после. Однако на этом мои знания о ней заканчиваются, поэтому меня одолевает любопытство.

До этого собеседования мы встречались лишь однажды: год назад на благотворительной игре, которую устраивала национальная лига, и это был скорее обмен приветствиями, чем возможность задать вопросы. Она второй сезон играла за «Калгари Блейз» и была настроена забить рекордное количество шайб. Никто не удивился, когда она их забила, причем с излишком.

– Вы получили травму в начале прошлого сезона, правильно? Разрыв левого акромиально-ключичного сочленения третьей степени? – спрашиваю я, прыгая с места в карьер.

Скарлетт прямо встречает мой взгляд: настороженно, но не испуганно.

– Значит, диплом по кинезиологии на стене настоящий?

Я фыркаю от смеха.

– Да. Эти знания здесь окупаются.

– Вы много работаете в спортивной медицине?

– Не так много, как раньше.

Она хмыкает и внимательно смотрит на меня:

– Да. Это был разрыв акромиально-ключичного сочленения третьей степени. Уже третий.

Я шиплю сквозь зубы и откидываюсь в кресле. Вот засада. Период восстановления после разрыва акромиально-ключичного сочленения не такой уж огромный, но повторный разрыв требует операции и долгой реабилитации. Не говоря о клейме «предрасположенная к травмам» в глазах менеджеров, подписывающих чеки. Ее внезапное исчезновение из «Блейз» и отсутствие на Олимпиаде в этом году начинает обретать смысл.

– Полагаю, вашему плечу требуется еще пару месяцев физиотерапии, если вы собираетесь когда-нибудь снова играть. Вам делали операцию, верно?

Скарлетт едва заметно ведет упомянутым плечом, и мой взгляд цепляется за него, отказываясь смотреть в другую сторону. Я обеспокоенно хмурюсь.

– Мне сделали операцию полгода назад. Сейчас я чувствую себя хорошо, – сдержанно говорит она, и я, наконец оторвавшись от ее плеча, натыкаюсь на ледяной взгляд.

– Хорошо. – Я напряженно выдыхаю. – Значит, если я сейчас попрошу вас встать и отвести руку, вы не почувствуете боли? Даже легкой судороги?

Если бы взглядом можно было убивать, Скарлетт стала бы моим палачом.

– Это собеседование на работу или прием у врача? – огрызается она, впиваясь ногтями в кожаные подлокотники кресла.

Мне следует прекратить давить, но я продолжаю.

– Сейчас и то и другое. – Я стараюсь сохранять ровный мягкий тон. – Если вы хотите снова играть…

– Я больше не могу играть. Я