Метаморфозы жира. История ожирения от Средневековья до XX века - Жорж Вигарелло

тела. Оскорбление «лизун» бросается мужчине, сожительствующему с замужней женщиной, в прозаическом «Ланселоте», тексте из цикла о короле Артуре. В прологе то же оскорбление адресовано и Гавейну — таким образом разоблачается его чрезмерная склонность к любовным похождениям и получению разного рода удовольствий[50]. Здесь, в первую очередь, важен выход за рамки нормы поведения в плане отношения к вещам и людям, а не физическая характеристика.

Сюда же следует отнести и старофранцузские слова cras и crais, вероятно отдаленно связанные с полнотой и жиром. Однако здесь преобладает отвращение к мерзости, а не неприятие тяжеловесного: по уверениям Николь Гонтье, подробно изучившей средневековые оскорбления, в данном случае по-прежнему видны моральные аллюзии, а не критика внешнего вида[51]. Впрочем, слово cras очень быстро превращается в croy и передает оттенок безнравственности: выражение croy chosa обозначает ужасную распутницу, презренную женщину, не подчиняющуюся никаким правилам странную бродяжку.

Повторим, моральная сторона здесь преобладает: полнота не притягивает взгляд, как это будет происходить позже. Это связано с очень специфическим, почти интуитивным видением тела; на первом месте по-прежнему поведение, оно важнее формы тела или веса. Поэтому преобладают ругательства, относящиеся не к излишней полноте, а к моральной стороне: «ублюдок», «дурак», «еретик», «шлюха», «содомит», «распутник».

От толстого к очень толстому

Тем не менее «излишняя полнота» может пошатнуть престиж «просто полноты»: «огромное» граничит с «безобразным», с физической неуклюжестью. Эта грань условна и нигде не указывается с большей или меньшей точностью, разве что на нее едва намекается в латинских хрониках XII века, где различаются понятия pinguis («толстый») и praepinguis («очень толстый»). У излишней полноты существуют последствия: толстому человеку невозможно сесть на лошадь, ему трудно передвигаться, он не может совершать какие-то действия, в особенности «воевать»[52], — например, так было с Филиппом I, что в конце XI века описал Ордерик Виталий. Патология налицо. Эта безобразность существовала всегда, и на нее неизменно обращали внимание. Угнетенное состояние, вызываемое чремерной полнотой, создавало образ излишеств: подобное ожирение затрудняло подвижность вплоть до полного ее прекращения. На первый план выходят физический дискомфорт, проблемы при движениях, и если умеренная толщина ценится, то чрезмерная осуждается.

Старинные хроники рассказывают о чрезвычайно толстых властителях мира сего и о том, что с ними в связи с этим происходило: Вильгельм Завоеватель был так толст, что около 1087 года французскому королю сообщили, что английский король, похоже, беременный[53]; чрезвычайное ожирение Людовика Толстого в 1132 году вызвало болезнь, в результате которой «он неподвижно лежал на кровати»[54], а «ужасная полнота» французской королевы Берты в 1092 году послужила поводом для развода[55]. В хрониках описаны также несчастные случаи и смерти, вызванные ожирением: например, гибель Вильгельма Завоевателя в 1087 году или смерть Людовика Толстого в 1135-м. Об этом говорится лишь намеками, описания полны неточностей, и тем не менее логика хронистов, рассказывающих об этих «излишествах», не вызывает сомнений.

Весьма характерна с этой точки зрения смерть Вильгельма Завоевателя, пусть хронисты и не уверены в ее обстоятельствах: то ли он упал с лошади и ударился о переднюю луку седла в бою при Нанте в июле 1087 года, то ли причиной смерти стала летняя жара — мнения расходятся[56]. Однако в обоих случаях накопленный в теле жир мог расплавиться. На саване остались жирные следы, как от масла, сливок или студня. Таким образом, Вильгельм Завоеватель мог быть «затоплен» изнутри разложившимися веществами. Практически такой же была смерть Людовика Толстого в 1135 году. Сорокашестилетний король не мог больше сесть в седло: в расцвете лет он получил прозвище Толстый[57], подтверждавшее его явную физическую слабость. Друг Людовика, аббат Сугерий, наиболее внимательный автор хвалебного жизнеописания своего государя упоминает его нарастающее «ослабление», намекает на причины и последствия этого: дизентерия, лихорадка, слабость, вызванная чрезвычайной «полнотой и тяжестью»[58]. Отяжелевшее тело короля потеряло питательные вещества, кровь и жидкости вытекали из раздутых органов, провоцируя «диарею»[59].

Таким образом, в этой старинной системе координат существуют две полноты. Одна создает формы тела, придает силу; плоть обладателя такой полноты крепка, можно сказать, живуча; другая полнота экстремальна, но не поддается количественному выражению, ее чрезвычайный избыток удушает «жизненное тепло». Первая придает пышности формам, вторая же — признак слабости. Конечно, грань между ними весьма зыбка; это различие, однако, обостряет ощущение, что полнота эффективна: тяжесть и плотность тела наводят на мысли о здоровье и бодрости. И в то же время грань эта очень важна: она подтверждает, что в Высокое Средневековье быть толстым считалось престижным и что разнузданные пирушки и непомерное потребление пищи очень ценились.

Конечно, многое здесь неоднозначно. Наряду с видимой плотностью полного человека в общественных представлениях существует и другое: дряблость и рыхлость объемов, в которых с воздухом и водой смешиваются какие-то невероятные жидкости. Исследуя ожирение в далеком прошлом, ученые то и дело сталкиваются с этими неясными объемами. В течение долгого времени во взгляде на полноту не будет четкого определения границ и вызывающих ее веществ.

Глава 2. Жидкости, жир, ветер

Во-первых, двусмысленно само понятие «жирного». Гиппократ взял на себя труд различить полноту атлета и полноту «толстого человека»: первый сгибается под тяжестью плоти, второй — под тяжестью жира[60]. В то же время иногда провести грань трудно. Целий Аврелиан, один из немногих римских авторов, писавших о разных видах физической полноты, называл их общим термином «плоть» (superflua carnis incrementa[61]), смешивая воздействие ожирения и того, что им не является, уподоблял ожирение исхуданию, настаивая на том, что жир провоцирует слабость и замедленность движений, подобно исхуданию.

Зато средневековые авторы пишут о жире без всяких сомнений: это мягкое маслянистое вещество, очень водянистое, кое-где более плотное — в зависимости от локализации на теле; вещество неоднородное и малопонятное. Какую часть составляют в нем вода, масло, кровь, слизь? Каковы его консистенция и плотность? Определить его происхождение и состав по-прежнему было трудно. Непосредственные признаки жира — цвет, запах, стойкость, распространенность — всевозможными способами перемешиваются в различных веществах, которые считаются причинами полноты, вплоть до воздуха, вследствие органического жара, проходящего по телу, как дым идет от огня, и вызывающего отеки и распухания.

Вещества, из которых состоит жир

Авторы медицинских текстов не останавливаются на жире: он не представляет собой субстанцию, свойственную органам. И тем не менее в жире находят пользу: если он вдруг исчезает, это может быть признаком болезни человека. Он придает форму, модулирует объемы, противодействует высыханию, облегчает пищеварение, защищает