Привет, красавица - Наполитано Энн

Джулия уже знала, что он единственный ребенок в семье (вопрос о братьях-сестрах был одним из начальных в их первом телефонном разговоре), но три другие девушки уставились на него в ошеломлении.

— Это ужасно! — ахнула Эмелин/Цецилия.

— Мы должны пригласить его на семейный обед, — сказала Сильвия, и близнецы дружно закивали. — Он такой одинокий.

Вот так за четыре месяца учебы Уильям впервые обзавелся подругой, да еще новой семьей.

Джулия

Декабрь 1978 — июль 1981

В огороде на задах дома, четырехугольной делянке восемнадцать на шестнадцать футов, обнесенной деревянным заборчиком, Джулия наблюдала, как мать собирает остатки картофеля. Вот-вот должен был подойти Уильям. Он, конечно, явится минута в минуту, и кто-нибудь из близняшек впустит его в дом. Наверное, Уильям опешит от вопроса отца, знает ли он какие-нибудь стихи наизусть, и нескончаемой болтовни туда-сюда снующих Эмелин и Цецилии. Сильвия еще на работе в библиотеке, так что он будет избавлен от ее испытующего взгляда. За пару минут в обществе отца и сестер Уильям поймет, до чего они милые, а затем его ждет главный приз — впечатляющий выход Джулии. В семье она этим славилась, поскольку единственная из домочадцев всегда выбирала момент для своего появления. Малышкой Джулия с возгласом «Та-дам!» любила влетать в гостиную или кухню.

Интересно, как Уильям воспримет их маленький дом, втиснутый в ряд однотипных приземистых кирпичных зданий на Восемнадцатой улице? Семья Падавано обитала в Пльзене[6], рабочем районе, полном иммигрантов. Здесь стены домов были расписаны яркими граффити, а в супермаркете испанская и польская речь звучали не реже английской. Джулия боялась, что и район, и сам дом покажутся гостю захудалыми. Кушетка с пестрой обивкой, затянутая пленкой. Деревянное распятие на стене. Обрамленные иконки святых женского пола возле обеденного стола. Чем-нибудь расстроенная, мать Джулии устремляла взор на лики мучениц и вслух перечисляла всех поименно, словно умоляя их оградить семейство от бед. Аделаида, Агнесса Римская, Екатерина Сиенская, Клара Ассизская, Бригитта Ирландская, Мария Магдалина, Филомена, Тереза Авильская, Мария Горетти. Все четыре девочки Падавано могли отчеканить эти имена не хуже молитвы. Обычно ни один семейный обед не завершался без отцовской декламации стихов или материнского перечня святых.

Джулия поежилась. Она вышла без пальто, хотя термометр показывал всего плюс пять, но чикагцы признавали холодом только значения ниже нулевой отметки.

— Он мне нравится, — сказала Джулия в спину матери.

— Парень не пьяница?

— Нет. Он спортсмен, баскетболист. И отличник. Специализируется в истории.

— Значит, умный, как ты?

Джулия задумалась. Бесспорно, Уильям был умен. Голова у него работала. Вопросы его говорили о том, что он хочет понять Джулию. Однако ум его не выражался в твердых мнениях. Любознательный и сомневающийся, Уильям был податлив. Несколько раз он вместе с Джулией занимался в библиотеке имени Руди Лозано[7], находившейся неподалеку от дома Падавано. Библиотеку, в которой работала Сильвия, окрестные жители использовали как место встреч, но для Уильяма занятия в ней означали позднее возвращение — целый час пешком. При составлении планов на выходные он говорил: «Сделаем, как ты хочешь, у тебя всегда прекрасные идеи».

До недавнего посещения баскетбольного матча Джулия никогда не задумывалась о «разуме тела», и ее поразило, насколько волнующим зрелищем оказалась игра. Уильям предстал совершенно иным — он отдавал команды партнерам, он, рослый и крепкий, служил мощной преградой на пути соперников к кольцу. Джулия не интересовалась баскетболом и не знала правил, но прыжки и пробежки красивого парня были полны такой устремленной чувственности, что она поймала себя на мысли «С ним — да».

— Он надежный, — сказала Джулия. — И серьезно относится к жизни, как и я.

Мать выпрямилась. Стороннего наблюдателя ее вид позабавил бы, но Джулия уже привыкла к такому наряду. Для возни в огороде Роза облачалась в слегка переделанную форму бейсбольного кетчера и темно-синее сомбреро. Все это она отыскала на помойке. В их квартале жили сплошь итальянцы, но соседние улицы заполонили семьи мексиканцев, и после очередного празднования Синко де Майо[8] Роза выудила сомбреро из чьего-то мусорного бака. Снаряжение кетчера она раздобыла после того, как соседа Фрэнка Чеккони, подсевшего на наркотики, поперли из школьной бейсбольной команды. В огромных ножных щитках и нагруднике, к которому она пришила карманы для садовых инструментов, Роза выглядела готовой к игре, вот только неясно какой.

— Стало быть, он не умнее тебя. — Она сняла шляпу и пригладила волосы, кудрявые, как у дочерей, но уже отмеченные сединой.

Роза выглядела куда старше своего возраста и давно отменила всякие празднования своих дней рождения, объявив личную войну течению времени. Она посмотрела на грядки. Неубранными остались только картофель и лук, теперь главной заботой стала подготовка огорода к зиме. Тут засевался каждый клочок земли, кроме узкой тропки, в конце которой притулилось к ограде белое изваяние Девы Марии. Роза вздохнула:

— Наверное, оно и к лучшему. Я-то в тысячу раз умнее вашего отца.

«Умный» — коварное слово, подумала Джулия. Чем измерить ум, если никто из ее родителей не учился в колледже? Однако мать была права. Джулия видела фото, где в начале их совместной жизни Роза, красивая, элегантная, веселая, вместе с Чарли позирует на фоне этого самого огорода, но в конечном счете она, смирившись, облачилась в свое огорчительное супружество, как вот в этот нелепый наряд для возни на грядках. Все ее неимоверные усилия направить мужа на путь успешности и финансовой стабильности окончились провалом. Теперь вотчиной отца был дом, а убежищем Розы — огород.

Небо потемнело, воздух сделался еще холоднее. С наступлением холодов окрестность затихнет, однако нынче она гомонила, будто стараясь выговориться напоследок, — отдаленный детский ор и смех, щебет старой миссис Чеккони в саду, троекратный чих мотоцикла, прежде чем заведется мотор.

— Наверное, пора в дом, — сказала Роза. — Тебя не смущает одеяние твоей старой матушки?

— Ничуть.

Джулия знала, что все внимание Уильяма будет отдано ей. Она обожала его полный надежды взгляд, точно у шкипера, высматривающего безопасную гавань. Уильям вырос в хорошем доме, у него были деятельный отец, большая лужайка и своя комната. Он явно знал, что такое благополучие, и было несказанно приятно от того, что он видит возможность вновь его обрести рядом с Джулией.

Роза пыталась создать прочную жизнь, но Чарли отлынивал либо крушил возводимое ею строение. Еще не закончив первый разговор с Уильямом, Джулия решила, что он — ее мужчина. В нем было все, что она искала, и потом, он ей просто нравился. Увидев его, она улыбалась и ужасно любила, когда он брал ее маленькую руку в свои большие ладони. Они станут отличной командой — Уильям, изведавший жизнь, к которой стремилась Джулия, направит ее неиссякаемую энергию в строительстве их совместного будущего. Когда они поженятся и обустроят свой дом, Джулия поможет родным. Крепкая основа ее семьи выдержит всех.

Она едва не рассмеялась, увидев, с каким облегчением Уильям воспринял ее появление в гостиной. Он сидел на скрипучей кушетке рядом с Чарли, который обхватил его за плечи. Цецилия развалилась поперек старого красного кресла, Эмелин поправляла прическу, глядя в настенное зеркало возле входной двери.

— У тебя великолепный нос, Уильям, — серьезно произнесла Цецилия.

— Кхм… спасибо, — растерянно поблагодарил Уильям.

— Не обращай внимания, это в ней говорит художник, — усмехнулась Джулия.

Цецилия занималась в школьной изостудии и во всем видела материал для своих будущих работ. Как-то раз Джулия, заинтригованная невероятно сосредоточенным видом сестры, спросила, о чем она задумалась, и та ответила: «О пурпурном цвете».