Привет, красавица - Наполитано Энн

Из гостиной донеслись голоса, и сестры, прислушиваясь, смолкли. Огорченный выкрик матери, ответ отца, снова Розин голос, но уже спокойный. Супружеская склока, не разгоревшись, сменилась обычным разговором, и девушки облегченно вздохнули.

— Теперь погадаем, — объявила Джулия.

— О боже! — сказала Цецилия, а Эмелин отложила вилку, сгорая от нетерпения.

Двойняшкам недавно исполнилось семнадцать, Сильвии было двадцать лет, Джулии двадцать один. Казалось бы, они уже выросли из игры, которую начали еще в раннем детстве, однако были не в силах с ней распрощаться. Джулия изображала гадалку, предсказательницу будущего. В руках у нее был невидимый волшебный шар, который она катала, точно снежок, считывая его прорицания. В пору начальной школы, когда Джулия пребывала на стадии безудержной любви к животным, шар предрекал ей профессию ветеринара, а Сильвии — ее ассистента, который будет ставить уколы зверью, поскольку самой ей на это не хватит духу. В тот период Эмелин и Цецилия получали должности смотрителей зоопарка. С тех времен профессий и мужей в калейдоскопе будущего сменилось бессчетно.

— В поезде Сильвия познакомится с высоким темноглазым мужчиной по имени Бальтазар, и встреча эта ознаменует начало большой любви на всю жизнь. Еще до тридцати лет она сочинит великий американский роман, за который получит Пулитцеровскую премию.

У Сильвии рот был забит глазированной корочкой, поэтому она лишь признательно пихнула сестру босой ногой.

— Следующим летом я выйду за Уильяма, у нас родятся два прелестных малыша. Мы будем жить в красивом доме на одну семью — возможно, в районе Форест-Глен, и все вы будете приходить к нам на обед хотя бы по воскресеньям. Я стану идеальной женой преподавателя и возглавлю родительский комитет в школе моих детей.

— А если Уильям предпочтет баскетбол? — спросила Эмелин. — Разве он не этого хочет?

Джулия откинула с лица волнистую прядь.

— Спорт — не профессия, это занятие для школьников.

— Понятно, ты с этим разберешься, — сказала Цецилия, желая продолжения предсказаний.

— Да уж. Ты, Эмми, выйдешь за врача-шотландца и родишь ему три двойни. Вы будете жить на ферме возле болота.

В картинах будущего неизменно возникали болота, ибо все сестры в равной мере были очарованы описанием пейзажей в таинственном мареве, неотъемлемой детали почти всех английских романов, столь ими любимых.

Эмелин восторженно ахнула и повалилась навзничь. Материнство было ее заветной мечтой, к нему она готовилась всю свою жизнь. С детства Эмелин держала в сумке сухарики и пластырь, чтобы обиходить проголодавшихся или поранившихся сестер. Соседские малыши, согретые ее заботой, ковыляли за ней, точно утята за мамой-уткой. В итальянском квартале она была самой востребованной нянькой и потому имела впечатляющую скатку банкнот, хранимую под матрасом.

— Три мальчика и три девочки, — упредила ее вопрос Джулия, и Эмелин, довольная, кивнула.

— Моя очередь! — сказала Цецилия.

— Ты поступишь в школу искусств и станешь знаменитой художницей. Вы с Эмелин не можете долго быть в разлуке…

— А то помрем, — вставила Эмелин.

— Поэтому одно жилье у тебя будет в Париже, а другое в Шотландии рядом с сестриной фермой, что и понятно, поскольку ты любишь дождь.

— Верно, — согласилась Цецилия, — он для меня то же, что и ночное звездное небо для Ван Гога.

— Твои картины я развешу по всему дому, — пообещала Эмелин.

Сильвия едва не подавилась тортом, вдруг ставшим горчить, и чуть было не сказала что-нибудь колкое, типа «Ничего этого не будет». Однако сдержалась. Забава эта уже не доставляла ей удовольствия, и она видела, что Джулия тоже переигрывает с увлеченностью. Сильвия даже себе не признавалась, что мечтает написать роман. Но сестры выудили у нее этот секрет, и теперь, когда Джулия без всякого злого умысла предала его огласке, возникло неприятное ощущение утраты. Облеченная в слова мечта уподобилась своенравной стихии, отвергающей власть над собой.

В день свадьбы Роза растолкала дочерей еще затемно.

— Что случилось? — спросила Эмелин, глядя на заполошное лицо матери.

Заспанные девочки протирали глаза, боясь услышать что-нибудь ужасное: Уильям умер или сбежал, церковь сгорела дотла, Чарли в стельку пьян и не сможет отвести дочь к алтарю. Либо катастрофа с огородом: нежданный потоп или нашествие полчищ прожорливых муравьев.

— Дел не-впро-во-рот! — по слогам выговорила Роза, захлебнувшись возмущением, что приходится это объяснять. — Подъем!

Джулия уже встала и расчесывала волосы. Следом за матерью она прошла в кухню, вслух перечисляя, что необходимо сделать:

— Не забыть стул для Уильяма, отдельно от мест для стариков. Из-за больного колена ему долго не выстоять. Сильвия заберет цветы у мистера Луиса. Что с печеньем?

— Готово, ждет отправки в духовку.

Четверо соседей справа и слева предложили свои услуги, изъявив готовность испечь совместно пять сотен печений, требуемых для торжества. В десять часов Эмелин пробежит от дома к дому и крикнет: «Начали!» И ждущие своего часа противни с печеньем отправятся в духовки одновременно.

В полдень пройдет венчание в храме Святого Прокопия, затем в церковном дворе фуршет с вином и печеньем. Свадебное платье Джулии сшила итальянская портниха, жившая через две улицы. Три месяца Роза бесплатно ее обстирывала в обмен на пошив платья. В сделках баш на баш Розе не было равных. Левый угол ее огорода был отведен под особый сорт кабачков, по которому сильно тосковал местный мясник, родом из Греции. Ежегодно Роза отдавала ему весь урожай в обмен на куриные крылышки и мясную вырезку. Она обеспечила свадьбу всем необходимым, кроме вина. Чарли был закадычным другом четырех владельцев близлежащих винных магазинов, и Роза настояла, чтобы они даровали на свадьбу его старшей дочери по ящику вина как минимум, учитывая, какой доход ее муж принес этим заведениям.

— Сильвия, ты не выскочишь замуж, не бросишь меня, правда? — В гостиной Чарли, облаченный в старую белую майку, сгорбился в кресле. Кружку с кофе он держал обеими руками.

— Ни за что на свете я не покину тебя, папочка. — Сильвия поцеловала его в макушку.

— Эмми, Цеце, а вы?

— Ну хватит, папа! — донеслось из спальни. — Разумеется, мы выйдем замуж. Когда-нибудь.

Чарли откинулся в кресле. Выглядел он сегодня сильно постаревшим. Глянув в окно, за которым брезжил рассвет, Чарли покачал головой:

— Все вы упорхнете, оставив нас с матерью в одиночестве. История стара как мир.

После завтрака Сильвия наведалась в цветочную лавку, что была от них в шести кварталах. Стоявший за прилавком мистер Луис, низенький эквадорец, фыркнул, обиженный проверкой, и сказал, что букеты будут доставлены в церковь вовремя.

— В такой-то день лучше займитесь собой — причешитесь, подкрасьте губы. Уж как-нибудь придайте себе особенный вид, дитя мое.

Сильвия нахмурилась. Она что, плохо выглядит? Во время венчания ей, подружке невесты, надо стоять перед алтарем рядом с сестрой. Ради Джулии хотелось быть красивой, но для этого требовался волшебный день, когда волосы послушны. Уговорить их на приличный вид никак не удавалось. С утра Сильвия еще не смотрелась в зеркало, но, судя по замечанию мистера Луиса, день неудачный. Сильвия поблагодарила цветочника и вышла из лавки. Она считала, через сколько шагов ее уже не догонит запах роз. Получилось — через тринадцать.

Минуя библиотеку, Сильвия помахала девушкам в окне, готовым приступить к работе. Ужасно захотелось очутиться среди них и провести весь день в прохладе читального зала. Венчание, солнцепек, дежурные улыбки — все это жутко утомительно. Вопреки своим мечтам о большой любви, Сильвия не одобряла свадьбы, где все напоказ и чересчур публично. Подлинное чувство не требует слов, оно принадлежит двоим, ей и ему, и когда их, обряженных, выставляют перед толпой, это противоречит самой природе любви. Сильвия свято верила, что любовь нельзя увидеть, ибо она — состояние души. И потому глазеть на соединение двух любящих сердец сродни кощунству.