Очертя голову - Маргарита Ардо

скреплённых тросом. Вдали плескались на волнах яхты, важно шёл к Сан-Рафаэлю большой белый корабль. Увы, без алых парусов. И мне вдруг стало жаль, что Паша не романтичен. Он даже кольцо подарил мне просто так. Надел на палец и всё. Сказал: «Мы женимся». Разве такому можно отказать? Неловко, как минимум.

Вскрикнул над головой альбатрос. Я задрала голову, рассматривая белые крылья совсем близко.

— А ну-ка, Софи, признавайся, что это было на пляже? — вдруг спросила Даха.

Я моргнула, чувствуя, что заливаюсь предательской краской.

— Ничего. Ты же сама сказала: скорее купаться… — пробормотала я, усиленно расталкивая перед собой ладонями страшно солёное Средиземное море, словно хотела всё его отгрести назад.

— А выглядело, как попытка спастись бегством от синих шортиков, — хихикнула Даха.

— Что за ерунда! Зачем мне какие-то синие шорты, жгучие красавцы и голливудские улыбки? — поспешно возразила я. — У меня есть Паша, и мы женимся.

— Ну да, это неизбежно — факт. Павел пришёл, увидел, победил. Практически Юпитер с напором быка.

— Да нет, он хороший…

Даха перевернулась на спину и поплыла практически без усилий. Я тоже решила перестать брать мировые рекорды по пересечению водных пространств. Тем более, что мы уже почти доплыли до большого красного буйка, указывающего, что за ним начинается акватория для мелкого судоходства. Я последовала примеру подруги и позволила теперь уже тёплой, приятной воде, прозрачной до самого дна, ласкать моё тело. Даха спросила, глядя на проплывающие сверху почти мультяшные облачка:

— А ты его любишь?

— Пашу? Конечно…

— Прозвучало не очень убедительно.

— Ну и зря ты так думаешь, — ответила я будто не ей, а кудрявому пенному слонёнку в бездонной синеве над нами. — Паша умный. Цельный. Я ему очень благодарна. И мама…

— Ну да, я слышала историю про великого спасателя. Чип и Дейл спешат на помощь…

— Это тебе тут кажется, что всё так просто, а когда угрожают коллекторы, то шутить не хочется, — надулась я.

— А замуж?

— Что, замуж? — не поняла я, поддерживаемая морем на поверхности совершенно безусильно.

— Замуж за него хочешь?

Я задумалась. Не люблю неудобные вопросы. Зачем спрашивать, если уже всё решено? На самом деле, понятия не имею, как я справлюсь с этой жизнью сама, и нужна ли я кому-то, кроме Паши. Ему нужна, это я точно знаю. А любовь иногда бывает меньше благодарности. Я где-то читала, что энергия благодарности — самая качественная. По-моему, это хорошая основа для совместной жизни. И мама так говорит.

— За ним я, как за каменной стеной, — ответила я уверенно.

— Главное, чтобы не в башне и без решёток на окнах, — рассмеялась Даха. — А то явится рыцарь в синих шортиках или принц на белой яхте, а ты уже окольцована.

Я смутилась.

— И ничуть не рыцарь! Подумаешь, шортики… Ну и что, что красивый… Мало ли их, Аполлонов!

— Таких? — хмыкнула Даха. — Если честно, таких не встречала.

«Я тоже», — подумала я, но ничего не сказала.

На чужих невест вообще так смотреть неприлично! А преследовать их аж из Сан-Ремо, тем более! — сказал маминым тоном внутренний голос.

Я вспыхнула, словно свеча от бикфордова шнура, и нырнула под воду, чтобы охладиться.

Это случайность! Это случайность! Это случайность и ничего более…

Глава 3

Мимо нас с Дахой проплыл на катере полуголый мускулистый спасатель с завязанными в хвост светлыми волосами. Мужчина посмотрел так откровенно на наши груди, выставленные из моря под солнце, что я тут же перевернулась на живот и смущённо спрятала округлости.

— Бонжур, демуазель! — весело крикнул он нам. — Не заплывайте далеко!

Даха ответила, я покраснела, поняв, что он пялится именно на меня. Когда спасатель уплыл подальше, я спросила:

— Слушай, они все в Европе так смотрят или что-то не то с моим купальником? — и снова покраснела.

— О-ля-ля, ты так мило стесняешься! Просто ни одна француженка не станет опускать глазки и краснеть. Отчего ж не попялиться на диковинку из прошлого века с красивой грудью? И, кстати, купальник у тебя весьма эротик, — на французский манер со смехом ответила подруга.

За то время, что Даха живёт в Париже, она заметно изменилась. Словно её сбрызнули французским флёром, отшлифовали европейской раскованностью и нашпиговали целой кучей типичных гримасочек, восклицаний и забавных надуваний щёк. Не в смысле наносной гордости, а в смысле обычного «пуффф» в том случае, когда русский задумается или скажет глубокомысленное «э-э-э». «Пуффф» у французов существует на все случаи жизни и выглядит очень симпатичным.

— Это просто купальник с прошлого года. Я поправилась, а на новый у Паши денег просить постеснялась, — пробормотала я.

— Погоди, — удивилась Даха, — ты же продолжаешь работать вместе с ним! Разве он тебя ограничивает в зарплате? Я думала, в Москве ты больше должна получать.

— Нет, что ты, я получаю. Просто экономлю — выплачиваю потихоньку папины долги.

Даха развернулась ко мне, ещё более удивлённая.

— А разве Павел не покрыл ваши задолженности? Ты же сказала, что он вас спас.

— Спас, конечно, — кивнула я. — Увёз в Москву, дал работу, обеспечил, мы ни в чём не нуждаемся…

— А долг?

— Почему он должен платить долги моего отца? — вздохнула я. — Он и так… Главное, что нас никто не найдёт, особенно эти ужасные коллекторы.

Даха поджала губы.

— Какое-то спасение половинчатое.

— Ну знаешь, больше никто никаким другим образом и не помог. Даже не у всех хватило сердечности на слова сочувствия. Я из группы с однокурсницами в ВотсАп вышла. После того, как у меня случилась беда, только двое написали: «Ой, какой ужас». Остальные продолжили обсуждать предстоящую встречу в ресторане, представляешь? Вот и вся дружба. Пять лет вместе… Пока учились, пока нужна была помощь с домашками, пока я рассылала по электронке переводы и была, как все, — с деньгами на кафешки и шоппинг, я существовала, а потом пшик, и меня нет!

Я даже хлопнула ладонью по воде от нахлынувших эмоций.