Донбасский декамерон - Олег Витальевич Измайлов

давно забытому поэту Владимиру Мощенко: «Не Украина и не Русь, боюсь, Донбасс, тебя, боюсь».

Что имел в виду пиит? Конечно, хотел подчеркнуть особость национального характера края. В нем живут, так уж сложилось, представители более ста национальностей. Начали все русские, потом приехали валлийцы, шотландцы, англичане, французы и бельгийцы, поляки, немцы. В разное время Донбасс осваивали крестьяне Малороссии и Белоруссии, татары и мишари из Поволжья. Греки Крыма были первопроходцами степных просторов Приазовья, а сербы оставили имя луганскому городку Славяносербску. Армянские, немецкие, еврейские, болгарские села и сельхозколонии дали свои краски в пеструю этническую карту региона. Донбасс, несомненно, был идеальным краем, плавильным котлом, в котором варили «новую общность – советского человека», как это называли идеологи Советского Союза. Удалось ли это в полной мере?

Наверное, из всех областей СССР Донецкая (ну, и Луганская вместе с ней, разумеется) была единственным местом, где советская власть была на самом деле, где советские идеи работали. Речь идет о том, что улучшенное по меркам остальных регионов снабжение Донбасса, уникальный конгломерат народов и народностей, сплав культур и ментальных особенностей смогли выдержать даже суровость идеологической мысли КПСС.

«Плавильный котел народов» тут всегда работал правильно, давление сбрасывалось вовремя. Потому и не было в Донбассе этнических взрывов. Здесь вырастили человека, который говорил по-русски, жил в парадигме русской культуры, но ценил в других не национальную принадлежность, а прежде всего полезность для общества. Мне сдается, это и был советский идеал. Так что прав Равиль и прав Владимир Мощенко. Не Украина и не Русь. Но Донбасс. С лозунгами или без оных.

* * *

Пока перезаряжали батареи в акустических антиловушках, стал слышен шум прибоя, а невдалеке нестройный стрекот одиночных выстрелов. Все знали, что война давным-давно окончена, но на лицах читалось любопытство.

Панас, скорее всего вовсе не умевший молчать, шумно высморкался и издал смешок:

– Это тут рядом, между Качей и Андреевкой, бьют бакланов и чаек – слишком много развелось. Районный экодоктор посчитал необходимым подсократить их поголовье. А то, верите ли? – просто тучи! Да-с, именно тучи-с.

Н-да. Извините за словоёрсы – дурацкая привычка кривляться. Но ведь вы, голубушка Донна, повествуя о культурном фоне вашей малой родины, позабыли рассказать о том, что она породила российскую фабрику грёз. Нэспа?

– Никакая я вам не голубушка, – рассмеялась Донна.

Панас тонко улыбнулся – мол, оценил юмор и отсылку к Ильфу и Петрову.

Донна продолжила, обращаясь к Палычу:

– Это он намекает на Ханжонкова, родился у нас под Сталино-Дмитриевском такой себе казак, которому скучно было тянуть офицерскую лямку, вот он и подался в бизнес, а главнейшим из них он почитал для нас всех кинематограф.

– Расскажите, я только обрывки слыхал, – пыхнул трубкой Палыч.

Донна скрестила руки на коленях и начала рассказ.

История о казаке с бульвара Капуцинов

– Биография Ханжонкова и сама могла бы лечь в основу кинокартины, но вместо этого он сам снимал кино, занимался прокатом новых лент, устраивал киностудии и заботился о том, чтобы Владимир Ленин на полном серьёзе мог сказать о том, что «из всех искусств для нас важнейшим является кино». Ханжонков родился на хуторе своего отца, донского сотника за сорок лет до Октябрьской революции. Сегодня это поселок Нижняя Крынка, в 20 километрах восточней Донецка. Хотя тогда это была земля Области Войска Донского, будущий Донбасс уже властно предъявлял на нее свои права. И ничего удивительного не было в том, что сын казачьего сотника, выросший на этой земле, отличался повышенной предприимчивостью. С этого начинались многие донбасские карьеры.

Начало жизненного пути у Ханжонкова было стандартным. Хуторское детство, гимназия в Ростове-на-Дону, служба в престижном Донском 1‑м казачьем полку, который был расквартирован в Москве. Служил Александр Алексеевич, судя по всему, исправно, но к 1905 году носил погоны хорунжего. По-современному это примерно общевойсковой лейтенант. И ему было ясно, что без связей и средств сделать хорошую военную карьеру не удастся.

Кто его знает, как распорядилась бы судьба, ведь на носу была уже Первая русская революция, а сам он воевал в Японии, на той самой незнаменитой и непопулярной войне, которая принесла России столько горя. Но однажды нелегкая в Ростове занесла Ханжонкова в «биограф», как тогда иногда называли кинотеатры. Из кинозала на Большой Садовой молодой казачий офицер вышел с мыслями о будущем. Как он сам писал позже, «я вышел на улицу опьяненный. То, что я видел, поразило меня, пленило, лишило равновесия».

Напомним, кинематограф только-только делал первые шаги, как бизнес он был в России еще практически на нуле. И предприимчивый казак решает сделать на кинематографе бизнес. Ведь в последнем что главное? Правильно – идеи! Свежие идеи, на которых можно заработать.

В Москве в то время уже появилось представительство французской фирмы Пате – одного из европейских пионеров кинематографа. Туда и направил свой путь Ханжонков.

Тут я снова обращаюсь за цитатой к электроблокноту:

«У Пате, в отделе “Синема” я познакомился с заведующим отделом, молодым человеком, Эмилем Ош, – писал в воспоминаниях Александр Алексеевич. – Разговоры с ним вскружили мне голову. В то время я был офицером Войска Донского, в чине хорунжего. Денег у меня не было. Единственная надежда была на реверс. (Реверсом называлась в то время сумма в 5 тысяч рублей, вносимая офицерами для обеспечения семьи в случае вступления в брак ранее 28‑летнего возраста.) Эмиль Ош сказал мне, что он также может достать 5 тысяч у своего отца, совладельца завода в Замоскворечье “Ош и Вегер”. И я решился. Вскоре Ош бросил службу у Пате, а я подал в отставку».

Совместное предприятие оказалось неудачным. В смысле партнерства. Ош и денег не нашел, и оказался никуда не годным коммерсантом. Вся работа легла на решительного и делового вчерашнего офицера.

Александр Ханжонков сумел не только найти источник для закупки кинокартин в Европе, но и выгодно их продать первым российским прокатчикам. Собственно, в этом он первоначально и видел смысл занятия этим бизнесом. Но прибыль оказалось невелика.

И в 1909 году, оставив за бортом кинобизнеса Оша, Ханжонков начинает свою головокружительную карьеру кинопроизводителя. В три года он становится одновременно негоциантом, продюсером, сценаристом и инвестором на молодом и бурно растущем рынке кинопродукции в России.

Надо сказать, что идея зарабатывать на «фильме» в те годы приходила в голову не ему одному. Ведь она лежала на поверхности. Но русские кинопредприниматели в основном были просто коммерсантами. Они были движимы погоней за прибылью, а содержанием продукции, улучшением техники не интересовались, предпочитая переплачивать актерам и