Лохless. Повесть о настоящей жизни - Алексей Швецов

Борьба полного тупизма с неповоротливостью мысли отражается на его лбу.

– А чё это — IQ? — спрашивает Влад, потирая образованные вышеописанным процессом морщины.

– IQ — это своеобразная визитная карточка интеллекта.

В глазах Влада полное непонимание.

– Клуб по интересам, куда пускают не по одежке, а по количеству работоспособных извилин.

– И кто туда ходит, в клуб-то этот?

– Эйнштейн, к примеру. Слышал о таком чуваке?

– Что-то слышал, хотя лично встречаться не приходилось, — неуверенно отвечает Влад, неопределенно вертя пальцами в воздухе. — Да и в клубы эти я не хожу.

– Оно и понятно… — Я одобрительно киваю в ответ.

По всему видно, что Влад обижен. Даже своими куриными мозгами допер, что я над ним издеваюсь.

– Ну а у тебя какие интересы? — спрашивает он мрачно. — Та же водка. А строишь из себя гения погрузки.

– Ты пьешь, чтобы пить. Чтобы быть пьяным. Так тебе комфортнее. А я пью, чтобы не быть трезвым. Чувствуешь разницу? А интересы. Не знаю я. Сам не знаю, какие у меня интересы и устремления. Я знаю одно: «Так жить не хочу». Не по нутру мне жизнь растения. Это как… как же тебе попроще-то. Понимаешь, высрали тебя где-то на обочине. И вот ты пролежал говном у дороги, провонял, и все. Что от тебя останется? Ни хера. Даже запаха вонючего после тебя не останется. В том случае, если на тебя никто не наступит, не вляпается в тебя с матом и омерзением. Не хочу я так. И грузчиком я не собираюсь быть вечно.

Влад угрюмо молчит. Я выливаю остатки водки в стаканы, выпиваю, и меня переполняет чувство выполненного долга. Потом оно плавно переходит в усталость от проделанной работы, затем в осознание того, что в общем-то за день я ничего путного не сделал, и наконец все это тонет в чувстве голода и желании праздника. Мы прощаемся, и я еду к «Вулкану».

В «Вулкане» я заказываю макароны с котлетами, беру бутылку пива, два по сто пятьдесят и продолжаю веселиться. Атмосфера праздника накатывает на меня с каждым глотком. Я чувствую, как веселье течет по моим щекам пьяными слезами. Взяв с собой бутылку дешевого вина, я покидаю кафе.

На улице меня развозит окончательно. Чувствуя, что до дома мне не дойти, я усаживаюсь на заиндевевшую лавку, непослушными пальцами достаю сигарету и проваливаюсь в сон. Мне снится начальница склада в зеленом ватнике. Я показываю ей во сне «фак» и все такое и вырубаюсь окончательно. Это последнее, что я помню, перед тем как тупо уснуть.

Офис

И увидел Господь, что велико развращение людей на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем. И сказал Господь: истреблю с лица земли людей, которых Я сотворил; от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю, ибо Я раскаялся, что создал их.

От жуткого запаха холодного табачного дыма я просыпаюсь. Кончиком языка провожу по пересохшим губам, поднимаю к глазам отяжелевшие руки, на которых багровыми пятнами выделяются расцарапанные следы охоты на кокаиновых клопов. Я в бессилье опускаю руки и шарю взглядом по сторонам. Широкая кровать, на которой я лежу поперек, располагается в центре огромной комнаты… моей комнаты… Да, моей комнаты в московской квартире. Все это так не вяжется с виденным мною минуту назад, что я окончательно просыпаюсь. Приснится же такое! Бред. Это был полный бред! Это был страшный, жуткий сон, в котором я — грузчик из глубинки. Я живу в городе, название которого моя память не сохранила. Зима, снег. Я с облегчением выдыхаю и врубаюсь, что это был всего лишь сон. А в сущности, какая разница? Грузчик или коммерческий директор? Суть-то одна: и там (во сне), и здесь (наяву) — полный бесперспективняк. Во сне я был в забегаловке, а наяву (если этот туман и угар можно назвать явью) в ночном клубе «Vaginal» (англ. — вагинальный), где, видимо, переборщил с кокосом. Ничего не изменилось! Мне так же необходимо тащиться на службу.

Я с трудом покидаю свое широкое лежбище и иду в ванную приводить себя в рабочий порядок. По дороге к умывальнику бросаю взгляд на часы. Черт! Уже опоздал. Я резко меняю курс и двигаюсь к телефону.

– Катя! — кричу я своей секретарше. — Если меня кто спросит, я на важной встрече с представителями.

– А это кто? — прерывает она мой монолог. — Не пойму я что-то.

– Головка от. — Я сдерживаю готовое слететь с языка ругательство и гневно реву в трубку: — Головка от работы у вас не болит, Катерина? Это Сергей Владимирович.

– Ой, простите, не узнала! Богатым будете.

Я не слушаю глупые разглагольствования об ожидающем меня богатстве.

– Так вот, я на встрече с представителями поставщиков сырья. Вам все понятно?

– Конечно, Сергей Владимирович.

– Повторите, — прошу я.

– Конечно, Сергей Владимирович, — повторяет она как попугай.

«Дура!!! Овца тупая!» — хочу крикнуть ей, но лишь больно ударяю себя по голове телефоном и, сохраняя видимость спокойствия, предлагаю секретарше повторить мои последние слова.

– А это?.. Ну, вы на этой, как его?.. А, вспомнила, на встрече. С этими… с поставщиками представителей… этого… сыра.

– Сырья, Катя. Сырья, — поправляю я, — А в целом смысл будет ясен.

Едва не разбив телефонную трубку о стену, я продолжаю путь к ванной, вспоминая, что на десять часов у меня запланирована встреча с рекламщиками. С содроганием вновь набираю телефон своей секретарши.

– Компания «Globusland» (globus — транслит слова глобус, land — страна), Катерина, здравствуйте.

– Катерина, на десять часов запланирована встреча.

– Извините, — прерывает меня секретарша, — ваша встреча не может состояться, так как э. Сергея Владимировича нет и в ближайшее время не будет.

– Вот как?! — «удивляюсь» я. Меня начинает забавлять ее тупость, граничащая с кретинизмом. — И где же он?

Слышу, как она шелестит бумагами в поисках ответа.

– А он… это… на встрече… да, с постановителями сырка.

– Мать моя в кедах!..

Я не выдерживаю и в красочных тонах обрисовываю этой дуре все, что я думаю об ее умственных способностях.

– Я хотел бы взглянуть на вашего отца, Катя, — произношу я в конце своего спича.

– Зачем? — шепотом интересуется она.

Я почти физически ощущаю, как она хлопает своими ресницами и ковыряет пятисантиметровым наманикюренным ногтем бумажки, кучей сваленные на столе.

– В глаза его бесстыжие посмотреть хочу! Спросить его, почему двадцать шесть лет назад он не предохранялся, мудак, и в результате его беспечности и легкомыслия я теперь реально рискую лишиться рассудка.

Встряска, полученная мозгом после беседы с Катериной, окончательно меня пробуждает, но, тем не менее, к офису по июльским московским пробкам я смог добраться только без двадцати двенадцать.

Как вы уже поняли из моего сна, контора, в которой я просиживаю задницу на посту коммерческого директора, специализируется на выпуске и продаже глобусов из генно-модифицированной целлюлозы и канцерогенного пластика. Совместное российско-китайское предприятие успешно конкурирует по всему миру с западными гигантами, хотя, по моему мнению, русский человек хорошо и стабильно может производить только какашки. Все, что русский делает руками, — это уже значительно хуже вышеописанного результата процесса пищеварения. Зная не понаслышке о русском похуизме, китайские партнеры постоянно контролируют качество продукта и зорко следят сквозь щели своих узких глаз, что бы все это благополучно не распиздили.

Итак, «Globusland» производит глобусы. И не какие-нибудь, а элитные. Всех размеров и любых цветов. Буквально на днях вышла линейка глобусов в виде тетраэдров, на котором отсутствует Израиль, — для продаж в арабских странах. Стабильный спрос держится на так называемые миротворческие глобусы, где страны представлены в алфавитном порядке и равны по площади. Хитом продаж прошлого года была модель в виде прозрачного шара, в центре которого — маленькая скульптурка Абрюховича. Это был глобус Чукотки с указанием полезных ископаемых. Для солидных покупателей выпускаются модели под заказ с применением нанотехнологий, с выходом в Интернет, подогревом, GPS и прочими гламурными прибамбасами.

Итак, к офису я подъезжаю без двадцати двенадцать. Жадно вдыхая кондиционированный воздух, прохожу к своему кабинету.

– Здравствуйте, Сергей Владимирович, — с фальшивой улыбкой-оскалом приветствует меня Катя.

Я киваю в ответ и иду мимо.

– Постойте!

– Слушаю вас.

Катя протягивает мне корзину для мусора:

– Тут вот еще с пятницы стоит. Вы распоряжений не давали, а я побоялась выкидывать. Вдруг что-то нужное.

Мне для осмотра предоставляется корзина, полная пустых бутылок и окурков.