Скверная жизнь дракона. Книга восьмая - Александр Костенко

— Она обмочилась, — сказал стоявший за дверью охранник, показав на сидящую в углу девочку. В коридоре противно пахло мочой.

— Надо немного потерпеть, — пробубнил я и раздражённо потёр переносицу.

Пришлось разбудить Асилика, чтобы тот сходил к хозяину гостиницы и уладил вопрос. Пол протёрли, а девочку отвели на улицу и окатили с ведра. Асилик привёл её на второй этаж подрагивающую от холодной воды.

— Ты вообще умеешь туалетом пользоваться? — спросил я у девчонки. Та поклонилась. — Почему тогда не пошла? — на мой вопрос та показала на дальний угол коридора.

— Приказы абсолютны, — сказал Асилик и зевнул. Я поблагодарил его за помощь и отправил спать, ещё оставалось несколько ночных часов.

— В следующий раз, захочешь в туалет, то подойди и скажи, — девочка в ответ уставилась на меня пустым взглядом.

— Как ты показывала прошлому владельцу, что хочешь в туалет? — девочка похлопала себя ладошками по паху и прижала руки к животу. — Вот так и мне показывай. А теперь дуй в угол.

* * *

Полтора дня пути до природного места с фласкарцами можно назвать наказанием моей и без того скверной жизни. Девчонка какая-то то ли пришибленная, то ли отбитая, то ли просто сознанием и самосознанием не обладает, как и адекватностью.

Утром перед отъездом мы начали собираться к выходу, я приказал девочке быть рядом, так она попёрлась вместе со мной в уборную. Потом мы пришли к повозкам с уже запряжёнными лошадьми, я приказал девочке залезть в кузов, а она залезла и истуканом встав около борта, так ещё едва не свалилась, когда повозка дёрнулась.

Мы выехали из города, я шёл около головной повозки, а девчонка сидела в третьей. Ближе к обеду эта придурошная выскочила из кузова, перепугав лошадей, и прибежала ко мне. Чтобы похлопать себя по паху и приложить руки к животу. Я едва не выругался, пришлось пропустить повозки вперёд, а самому ждать около обочины, пока девочка справит нужду, а потом ещё ускоренно догонять караван.

На обеде она сидела поодаль, я передал ей миску горячей нажористой каши, только с костра — так девочка держала миску в руках и не притрагивалась к еде, пока не получила приказ обедать. Девочка зачерпывала кашу пальцами, как черпалом, и они закономерно покраснели. Пришлось отдать ей приказ дождаться, пока каша остынет, а то она могла пальцы ошпарить аж до волдырей. Меня пугало не это, но чистота эксперимента.

Я сел к костру, обратно к охранникам и караванщикам, и устало вздохнул.

— А вы, добродушный господин, нянькой стали? — мурлыкнула жена начальника охраны, протянув мне миску каши.

— Не смешно, — отрезал я, на что остальные прыснули и тут же сделали вид, что наш разговор они не слышали и, вообще, они листики на дороге.

— Будет вам. Вы с этим существом как наседка. Плюнули бы, зачем всё, раз… ну, вы сами намекали на всякое.

— А можно нам будет посмотреть, а? — спросил начальник охраны. — Ну, вы ж её у этих тварей, того, да? Посмотреть бы.

— Ты бы ещё громче орал, — процедил я, боясь, что девочка услышит нас и начнёт сопротивляться. Но она всё сидела поодаль от лагеря на земле, смотря строго на миску каши в руках. — Зачем вам это видеть?

— Ну так тварь же. Четыре руки, это не нормально.

— А ваши боги, господин Ликус, о ней что-то говорят? — спросил у меня Асилик. И добавил, что спрашивает о её состоянии и как именно скверна приняла форму в её душе.

— Не спрашивал и не узнавал. Это мне вообще ни к чему.

Меня действительно не интересовал лог-лист девочки. Чтобы там не значилось — это не повлияет на будущий результат. Тем более что результат я получу уже очень скоро.

Мы прибыли к нужному месту в послеобеденное время. Все бросились организовывать лагерь, а я, прихватив перекус — двинул через лес в сторону макиры, приказав девочке идти следом. Я торопился, девочке приходилось бежать за мной, она частенько спотыкалась о коряги и падала. В какой-то момент она упала и дальше бежать не смогла, чуть похрамывая на левую ногу, оставаясь всё так же безразличной к происходящему.

Каким-то образом она умудрилась наступить на острый камень и рассечь ступню, из раны текла тонкая алая струйка. Теперь к скверне девочка доковыляет только к ночи. Я выругался и закинул её себе на плечо, как мешок с зерном. Очень лёгкий мешок, в лучшем случае весивший килограмм пятнадцать.

— Держишься? — спросил я у девочки. Она лежала на плече животом, голова свершилась за моей спиной, а впереди болтались её ноги. Увидеть ответа я не мог. — Помаши правой ногой если держишься, — в ответ правая нога чуть поднялась и опустилась.

С девочкой на плечах я чувствовал себя маньяком, укравшим ребёнка и тащившим его в лес для всяких непотребств. И ведь сравнение-то практически точное, кроме кражи из дома: родители сами сдали её в ближайшую церковь.

Девочку я отпустил за пятьдесят метров до начала безжизненной земли, но та не отреагировала на редкие красные травинки, искажённые скверной деревья или широкий ствол древня, Фласкарского ивового энта скверны в десяти метрах от начала порчи. В скверном лесу есть и другие порождения, но сегодня я в последний раз добываю для лиги заллаи, по крайней мере, в этом году. Сейчас нужны только миклы.

На приказ стоять на месте девочка поклонилась, смотря опустошённым от мыслей взглядом строго на меня. На девочку не подействовал мой заход в скверну. Она даже не вздрогнула, когда фласкарец вытащился из земли и на извивающихся корнях прополз пятёрку метров и окопался в другом месте. Добытый микл я отложил в сторону, отдельно, чтобы со следующими добытыми не смешался. И вернулся в скверну, к недавно добытому фласкарцу.

— Подойди сюда, — скомандовал я девочке, показав на место около древня. Та поклонилась и заковыляла вперёд, прихрамывая на левую ногу, оставляя на земле крохотные мокрые пятнышки.

Девочка шла неуклонно, приближаясь к скверне без всякого сопротивления и эмоций, всё время держа в фокусе зрения показанное место около широкого ствола с закрытыми вертикальным зевом.

— Ты издеваешься, — прошептал я, когда древень никак не отреагировал на приблизившуюся девочку. Ничего не произошло, даже когда крохотная ладонь дотронулась до шершавой коры.