Святослав. Великий князь киевский - Юрий Лиманов

В середине июля памятного для Ягубы 1137 года неожиданно для всех в загородном дворце появился сам Всеволод Олегович, князь Черниговский и Северский.

Мальчики только что кончили заниматься на бронном дворе и раздевались, снимали с себя стёганые безрукавки, подбитые овечьей шерстью. Их надевали, чтобы не пораниться ненароком.

Князь прискакал с ближним боярином Ратшей. Спрыгнул с коня и пошёл было в дом, но обернулся, пригляделся — в ватаге полуголых, одинаково светловолосых, загорелых, блестящих от пота мальчишек трудно было различить Святослава. Наконец князь нашёл сына взглядом, улыбнулся.

Ягуба поразился — словно солнце ослепило вдруг бронный двор — такая была у князя ясная, светлая улыбка. Святослав бросился к отцу. Он уже доставал головой ему до бородки. Князь обнял его, потом отстранил от себя, полюбовался, сжал могучими руками плечи.

   — Хорош!

И вдруг молниеносным движением выхватил меч, отстегнул тяжёлую фибулу на плаще, сбросил его. Каким-то образом дружинник успел подхватить плащ на лету. Всеволод встал в позицию и крикнул:

   — Меч княжичу!

Меч словно чудом появился в руках Святослава.

   — Нападай.

Святослав сделал выпад.

   — Смелее! Нападай, не бойся ударить, сын!

Святослав стал яростно рубиться с отцом. Ягуба достаточно долго учился владеть мечом, чтобы понимать, что князь всего лишь защищается. Святослав нападал всё увереннее, всё сильнее отбивал меч отца. В следующее мгновение меч княжича сверкнул на солнце и отлетел на несколько шагов в сторону, а сам он отскочил, потирая кисть правой руки. Как это произошло, Ягуба не успел заметить.

   — Молодец! — похвалил князь сына и взглянул на Ягубу. — Это ты Я — губа? — произнёс он раздельно.

   — Я, князь.

Всеволод внимательно посмотрел на мальчика и молча пошёл к дому.

На высоком крыльце его ждала княгиня Агафья. Лицо её светилось такой радостью и счастьем, что Святослав поразился. Она не сводила глаз с мужа.

Князь, почитай, первый раз за полтора месяца приехал из Чернигова к ней, а она словно забыла все свои обиды и слёзы.

Всеволод стремительно взбежал по ступеням, обнял жену и, не обращая внимания на стоящих на бронном дворе людей, поцеловал её — не троекратно, по обычаю, а в губы. Святослава удивило, как безвольно висевшие в первый момент руки матери вдруг ожили, налились силой и обняли крепкую загорелую шею отца. В душе мальчика шевельнулось неприязненное чувство, но он не мог разобрать — к отцу или к матери, так необъяснимо изменившейся в одно мгновение...

А отец уже ввёл княгиню в дом, и слуга закрыл за ними тяжёлую дверь.

Святослав оглянулся. Лица людей, свидетелей этой сцены, светились искренней радостью. Только неизвестно откуда взявшийся боярин воевода Векса задумчиво подёргивал себя за бородку, да Пётр, всезнающий, умный Пётр, соперник княжича в греческом и в латыни, потупил глаза в землю. Зато Ягуба, простая душа, стоял с разинутым ртом.

   — Закрой, ворона влетит, — толкнул его локтем княжич.

   — Как он у тебя меч-то выбил, а? — восторженно молвил Ягуба.

Но не успел Святослав сказать, что отец лучший боец на мечах не только в Чернигове, но и в далёком Киеве, как Ягуба добавил столь же восторженно:

   — Как он её охомутал-то, а...

   — Замолчи, смерд! — сердито крикнул княжич и, не оглядываясь, пошёл прочь с бронного двора.

Вечером, как обычно, Святослав сидел в библиотеке. Он забрался в каморку отца Игнатия, что располагалась за полками. Старик устроил в ней мягкое ложе, и Святослав любил усесться там с ногами и читать, читать.

С отцом после его приезда он больше не виделся. От сенной девушки, которая иногда, посмеиваясь, прижималась к княжичу, ввергая его в смущение, он узнал, что отец с матерью сразу же пошли в баню, потом вдвоём сели за пиршественный стол, а затем ушли в опочивальню. Святослав хотел было приструнить её, но любопытство взяло верх, и он дослушал до конца.

   — Княгиня такая счастливая была, просто ужас! — закончила девушка и мечтательно улыбнулась. — Я бы для князя... — Но заметила, что Святослав смотрит на неё с яростью, тотчас умолкла и исчезла в соседней горнице, словно её и не было...

Листая книгу, Святослав никак не мог вникнуть в тонкую вязь греческой философской премудрости.

Что находят женщины в его отце?

В библиотеке раздались голоса. Святослав прислушался. Говорил его отец. Его рокочущий низкий голос ни с каким другим не спутаешь. С ним был Ратша — голос с хрипотцой, и в каждом слове затаённая насмешка.

Святослав хотел было выйти из каморки, как вдруг отчётливо услышал вопрос Ратши:

   — Ублаготворил княгинюшку?

Святослав не сразу понял смысл вопроса, а когда сообразил, — кровь бросилась к щекам. Он замер.

   — Спит...

   — А сам чего не спишь? Зачем меня вызвал, князь?

   — Да так... Выпей со мной, боярин. Тебе греческого, сладкого или рейнского?

«Откуда здесь вино? — подумал растерянно Святослав. — Наверное, отец с собой захватил».

   — Греческого.

   — Никак не перестаю удивляться своей княгине, — заговорил отец после короткого молчания. — Кажется, всё при ней: и стать, и красота, и кожа, как сметана... А что-то не так...

До слуха княжича донёсся хрипловатый смешок Ратши.

   — Что это ты всё кругами ходишь? Говори уж прямо, в чём дело.

   — Да вот... Приметил я тут одну из Агафьиных сенных девушек...

   — Эк тебя заносит — не успел из жениной опочивальни выйти...

   — Да что ты знаешь! — перебил князь боярина. — Княгиня, она квёлая какая-то, лежит колода колодой. А от девки этой жаром пышет, запах идёт самый бабий, и глазами так и стреляет...

   — Постой, князь, — медленно заговорил Ратша, — мы сюда за делом приехали, а ты всё порушишь мановения одного ради.

Святослав нечаянно шевельнулся в своём закутке, и с колен на пол с шумом упала книга.

   — Кто здесь? — раскатился зычный голос отца. — Выходи!

Святослав сжался испуганно, потом взял себя в руки, неспешно вышел в библиотеку, прошёл за полками и, оказавшись за спиной отца и Ратши, сказал:

   — Это я, князь. Читал в каморке отца Игнатия, задремал, книга упала... извини...

Отец внимательно вгляделся в лицо сына.

Святославу показалось, что в тусклом свете светильника лицо отца плывёт, меняется, растекается, то приближаясь, то удаляясь. Наваждение рассеялось от вопроса Ратши:

   — Задремал, говоришь? И не слышал, как мы вошли, княжич?

   — Не слышал.

   — Аристотель? — Отец указал глазами на книгу в руках сына.

   — Эсхил.

   — Это ты молодец, что Эсхила читаешь.

   — И засыпаешь над ним, — хохотнул Ратша.

   — В молодости я мечтал возродить в Киеве античный театр, что так бездумно погубили ромеи у себя в Византии, увлёкшись конными ристалищами на ипподромах. Митрополит воспротивился, — сказал князь и пошёл к ларям, где стояли две сулеи с вином.

Свет упал на князя Всеволода, и Святослав в который раз подумал, до чего красив его отец. Он был в лёгком хиновском[9] халате, распахнутом на груди. Золотистые волосы курчавились над могучей, как ствол дуба, шеей, небольшая ухоженная бородка и подстриженные усы пшеничного цвета оттеняли пунцовые губы, а воспетые в сотнях песен бесовские зелёные глаза в тёмных ресницах чуть щурились привычной усмешкой.

   — Не засиживайся, иди спать, — сказал князь. — И ты, боярин, иди. Завтра тебе чуть свет вставать, к приезду дорогих гостей готовиться. — Он вышел из библиотеки, взяв с собой сулею с вином.

   — Как мой младший у тебя в дружине себя показывает... — спросил боярин Святослава и добавил, словно вспомнил: — Княжич?

   — Трудновато ему: на два года моложе всех. Но тянется, не уступает. — И так же, после паузы, добавил: — Боярин.

Ратша мгновенно уловил упрёк и то, как произнёс это слово княжич, и рассмеялся.

   — Ты же знаешь, княжич, мы с твоим отцом тоже вот с таких лет вместе, не разлей вода. И в бою, и в пиру...

«И с киевскими непотребными жёнками», — добавил про себя неприязненно княжич.

   — И на охоте, — словно прочитав мысли Святослава, плотоядно и насмешливо протянул боярин.

   — А о каких дорогих гостях говорил отец? — Святослав не заметил, как в его речь ворвалась та самая насмешливая интонация, с которой всё время говорил боярин.

   — Твой младший дядя приедет.

Святослав радостно улыбнулся — он любил дядю Мстислава, родного брата матери.

Мстислав приехал в середине дня. Его сопровождали трое ближних бояр и два десятка дружинников, каждый со своим меченошей. Если считать ещё слуг и коноводов, приезжих набралось почти с сотню человек. Просторный двор загородного дома сразу стал маленьким и шумным.