Торговцы мечтами - Гарольд Роббинс

Паппас сунул в рот длинную сигару и не спеша зажег ее, не сводя с меня взгляда. Раскурив сигару, он спросил:

— А как же Дорис?

— Она решила остаться со стариком. От нее тоже никаких известий. — Мне было больно говорить о Дорис. Я нередко вел себя как последний дурак, и когда, казалось, между нами что-то налаживалось, в последний момент все рушилось.

— Что ты ждал от нее, — удивился Джордж. — Я знаю Дорис. Неужели ты думал, что она бросит старика в такой момент? Она слишком порядочная девушка для этого.

— Я и не хотел, чтобы она бросала старика. Единственное, что я хотел, это жениться на ней.

— И как бы к этому отнесся Петер?

Я молчал, потому что знал, как к этому отнесется Петер. Все равно вопрос был мне неприятен. Он касался моей личной жизни. Мы с Дорис отдали Петеру слишком много своих сил.

Джордж подозвал официанта, расплатился, и мы вышли. Он повернулся ко мне и крепко пожал руку.

— Позвони ему, — по-дружески посоветовал Паппас. — Вы оба почувствуете облегчение.

Я не ответил.

— Счастливо, Джонни, — попрощался Джордж. — Все будет в порядке. Я рад, что президентом стал ты, а не Фарбер. Держу пари, Петер тоже рад этому.

Я поблагодарил его и отправился наверх. В лифте думал о звонке Петеру, но когда добрался до своего этажа, решил, что если бы он хотел поговорить со мной, то уже бы сам позвонил.

В приемной Джейн не было, и я понял, что она еще обедает. На моем столе лежала довольно высокая кипа почты, прибывшая в мое отсутствие. Для устойчивости ее придавили пресс-папье.

Пресс-папье сразу показалось странно знакомым. Ну да, это же маленький бюст Петера. Я взвесил его в руке, сел и принялся разглядывать. Несколько лет назад Петеру показалось, что его бюст вызовет прилив вдохновения у каждого служащего. Он нанял скульптора, который за тысячу баков вылепил его. Затем нашли маленький заводик, сделали под высоким давлением отливку, и вскоре на каждом столе в компании стоял маленький бюст президента.

Скульптор здорово приукрасил Петера. Даже тридцать лет назад я не видел у него такой шевелюры. Ваятель вылепил волевой квадратный подбородок, которого никогда не было, сделал орлиный нос. От бюста веяло спокойной, уверенной решительностью, которой Петер обладал в такой же мере, как житель Луны. В основании виднелись слова: «Для человека, желающего работать, нет ничего невозможного. Петер Кесслер».

Я встал и, захватив бюст, подошел к стене рядом с камином. Нажал кнопку. В ванной на стене справа висели несколько маленьких полок для всякой всячины. Я осторожно водрузил статуэтку Петера в центр верхней полки, сделал шаг назад и принялся любоваться проделанной работой.

На меня, словно живое, смотрело приукрашенное лицо бывшего президента. Я вышел из ванной и закрыл дверь. Рассеянно просмотрел несколько писем, но ничего не понял. Продолжал думать о металлическом Петере и о том, как он смотрел на меня, когда я ставил его на полку.

Сердясь на самого себя, я вынес бюст из ванной и огляделся по сторонам в поисках места, где бы он не мешал мне. В конце концов поставил бюст на каминную полку. Мне показалось, что он улыбается и говорит: «Так-то лучше, мой мальчик».

— Ты так думаешь, старый подлец? — громко воскликнул я. Затем усмехнулся и вернулся к столу. Наконец можно было сконцентрировать внимание на почте.

В три часа заглянул Ронсен. На его круглом, откормленном лице застыла улыбка, из-за квадратных очков смотрели глаза вполне довольного собой человека.

— Устроился, Джонни? — поинтересовался он своим сильным голосом. Когда слышишь этот громкий, командный голос в первый раз, удивляешься, что он исходит из такого круглого, рыхлого тела. Правда, тут же вспоминаешь, что это же Лоуренс Д. Ронсен. Люди такого класса рождаются с командным голосом. Готов держать пари, что в грудном возрасте он не хныкал из-за материнского молока, а приказывал, чтобы ему его дали. А может, я ошибаюсь, и матери подобных младенцев вообще не кормят грудью?

— Да, Ларри, — ответил я. Еще мне не нравилось в нем то, что в его присутствии невольно хотелось говорить на безупречном английском языке, на что я по своей природе был неспособен.

— Как прошла встреча с Паппасом? — поинтересовался Ронсен.

Должно быть, его шпионы работают без перерыва на обед.

— Неплохо. Я продал ему «ужасную десятку» за четверть миллиона баков.

Цифра произвела впечатление, и его губы расплылись в довольной улыбке.

— Причем деньги мы получим завтра, — добавил я.

Ронсен радостно потер руки, подошел к столу и похлопал меня по плечу удивительно тяжелей рукой. Я вспомнил, что в колледже он играл защитником.

— Я знал, что ты сможешь сделать это, Джонни, знал.

Удовлетворение исчезло с его лица так же быстро, как и появилось.

— Сейчас мы на верном пути, дружище, — заявил Ронсен. — Теперь не будет никаких промахов. С помощью этого старья мы быстро поправим дела.

Затем я поведал об утреннем совещании и о просьбе к начальникам отделов. Лоуренс Д. Ронсен внимательно слушал, время от времени кивая. Когда я закончил, он сказал:

— Я вижу, ты разработал целую программу.

— Да. Пожалуй, следующие три месяца придется провести здесь, чтобы находиться у руля.

— Это очень важно, — согласился Ронсен. — Если ты не будешь контролировать положение вещей в Нью-Йорке, можно будет закрывать лавочку.

Раздался звонок, и Джейн сообщила, что из Калифорнии звонит Дорис Кесслер.

Я замешкался на мгновение, потом попросил соединить нас. После негромкого щелчка донесся голос Дорис:

— Привет, Джонни.

— Привет, Дорис. — Интересно, что там могло случиться — в ее голосе слышались странные нотки.

— У папы случился удар, Джонни. Он хочет, чтобы ты приехал.

Я машинально посмотрел на бюст Петера, который стоял на камине. Ронсен, проследив мой взгляд, тоже заметил пресс-папье.

— Когда это произошло, Дорис?

— Около двух часов назад. Какой кошмар! Сначала пришла телеграмма, что Марк погиб в Испании. Папа ужасно расстроился и потерял сознание. Мы отнесли его в постель и вызвали врача. Он сказал, что это удар и неизвестно, сколько папа протянет — может, день, а может, два. Когда папа открыл глаза, он сказал: «Вызовите Джонни. Я должен с ним поговорить! Вызовите Джонни». — Дорис начала плакать.

Мой голос донесся словно издалека:

— Не плачь, Дорис. Я прилечу вечером. Обязательно дождитесь меня.

— Я буду ждать, Джонни, — пообещала она и положила трубку.

Я несколько раз нетерпеливо нажал на рычажок и попросил Джейн, снявшую трубку:

— Закажи мне билет на ближайший самолет в Калифорнию. Как только подтвердят бронь, сразу сообщи