Торговцы мечтами - Гарольд Роббинс

У меня возникла идея.

— Джордж, приезжай ко мне. Я хочу показать тебе мой новый кабинет.

— Неужели он такой красивый, Джонни? — мягко рассмеялся Джордж.

— Красивый — не то слово. Он похож на гостиную французского борделя высшего класса. Приезжай. Мне хочется узнать твое мнение.

— Приеду в час, Джонни.

Мы попрощались.

Я попросил Джейн вызвать начальников отделов. Пришло время, чтобы они увидели своего нового босса.

Совещание затянулось почти до часа. Все поздравляли меня и желали счастья. Я сообщил, что дела у компании идут неважно и что нам нужно что-то придумать, иначе все мы рискуем скоро потерять работу. Такие слова звучали довольно смешно в кабинете, на один ремонт которого ушло пятнадцать тысяч, но очевидно никто, кроме меня, об этом не подумал. Моя речь произвела впечатление. Я попросил к концу недели от каждого отдела предложения по экономии. Необходимо избавиться от лишних людей и работать эффективнее, если мы хотим пережить этот экономический кризис. Затем я отпустил всех на обед. Начальники отделов, улыбаясь, вышли, но я видел, что едва ли у кого-нибудь из них будет аппетит.

Когда дверь закрылась, я подошел к камину и безуспешно принялся искать кнопку. Пришлось позвать на помощь Джейн.

— Никак не могу отыскать эти чертовы кнопки, — пожаловался я секретарше.

— Я тебе их покажу.

Она вновь нажала кнопку около камина. Когда появился бар, я попросил ее смешать коктейль, а сам отправился было в туалет. Но у двери кабинета Джейн меня остановила.

— Не забывай, у тебя собственный туалет. — Она нажала кнопку, и дверь в ванную открылась.

Когда я вышел из ванной, Джордж уже бродил по кабинету со стаканом в руке. Мы обменялись крепким рукопожатием.

— Ну, Джордж, что скажешь? — полюбопытствовал я.

Он медленно улыбнулся, затем поставил пустой стакан в бар и сказал:

— Несколько фотографий голых женщин, и, по-моему, ты будешь прав.

Я допил коктейль, и мы отправились обедать. Мне не хотелось идти в «Шор», потому что там всегда много народу, а Джордж не хотел в «Рейнбоу-Рум» из-за того, что ресторан находился под крышей небоскреба. Поэтому мы сошлись на «Английском гриле», окна которого выходили на пруд. Погода стояла достаточно холодная, чтобы держался лед. Мы уселись у окна и несколько минут разглядывали любителей катания на коньках.

Я заказал бараньи отбивные, Джордж Паппас объяснил, что сидит на диете, и заказал салат. Некоторое время мы продолжали глазеть в окно. Наконец он вздохнул.

— Как хочется опять стать молодым.

— Угу, — согласился я.

— О, извини, Джонни, я и забыл. — Он внимательно посмотрел на меня.

— Ничего, Джордж, — улыбнулся я. — Я сейчас редко об этом вспоминаю. Ты сказал правду, так что нечего извиняться.

Паппас не ответил, но я знал, что он имеет в виду мою правую ногу, которую ампутировали во время войны. Сейчас я ходил с самым современным протезом, и незнакомые люди даже представить себе не могли, что у меня нет ноги.

Я вспомнил, как Петер пришел навестить меня в госпитале на Стейтн Айленд. Я тогда злился на весь свет и остаток жизни намеревался провести на больничной койке.

«Итак, ты потерял ногу, Джонни, — сказал Петер, — но голова же у тебя по-прежнему на плечах. Люди живут не тем, чем они ходят, а тем, что у них находится между ушами. Так что не будь дураком, Джонни, и возвращайся на работу. Вот увидишь — мигом обо всем забудешь».

Я вернулся к работе, и Петер оказался прав. Я быстро забыл об увечье и не вспоминал о ноге до той ночи, когда Далси обозвала меня калекой. Но так как она была стервой, я быстро забыл и ее слова.

Официант принес еду, и мы принялись обедать.

— Джордж, я рад, что ты позвонил. Я уже собирался звонить сам.

— Что-нибудь случилось? — полюбопытствовал Паппас.

— Ты же знаешь положение вещей. Меня сделали президентом только потому, что Ронсен надеется, будто я помогу ему выпутаться.

— Ну и как ты?

— Да что-то не очень, — честно признался я, — но ты же сам знаешь, как это бывает: когда тридцать лет что-нибудь строишь, не хочется, чтобы это рассыпалось, как карточный домик. К тому же это не такая уж и плохая работа.

— Неужели тебе так необходима работа? — улыбнулся Джордж.

Я усмехнулся. Работа мне как раз не так уж и нужна — как-никак я сто́ю четверть миллиона.

— Не в этом смысле. Просто я еще слишком молод, чтобы бездельничать.

Джордж Паппас проглотил ложку салата и спросил:

— И что ты от меня хочешь?

— Чтобы ты взял «ужасную десятку».

На его лице не дрогнул ни один мускул, хотя я только что попросил его взять то, что у нас называли десятью самыми худшими картинами.

— Ты хочешь, чтобы мои кинотеатры вылетели в трубу, Джонни? — тихо поинтересовался он.

— Они не настолько плохи, Джордж. Я хочу сделать тебе выгодное предложение. Делай с ними, что хочешь. Заплати только по пятьсот долларов за показ в пятистах кинотеатрах, а в остальных можешь крутить бесплатно.

Джордж Паппас молчал.

Я доел отбивные, откинулся на спинку стула и закурил. Предложение действительно казалось очень заманчивым. Принимая во внимание, что Паппас владел девятьюстами кинотеатрами, это значило, что в четырехстах он может крутить фильмы бесплатно.

— Они не такие уж и плохие, как пишут газеты, — заметил я. — Я их просмотрел, и можешь мне поверить — приходилось видеть и хуже.

— Можешь не расхваливать их, Джонни, — тихо ответил Паппас. — Я покупаю.

— Но это еще не все, Джордж. Деньги нам нужны немедленно.

Некоторое время он колебался, затем ответил:

— О’кей, Джонни, для тебя я сделаю и это.

— Спасибо, Джордж. Это очень большая помощь.

Официант убрал со стола. Я заказал кофе с яблочным пирогом, а Джордж — один черный кофе.

За десертом он поинтересовался, давно ли я говорил с Петером. Прожевав пирог, я ответил:

— Нет. Я не разговаривал с ним почти шесть месяцев.

— Почему бы тебе не позвонить ему, Джонни? По-моему, он обрадуется твоему звонку.

— Он сам может мне позвонить, — кратко ответил я.

— Все еще злишься, Джонни, да?

— Да нет, просто противно. Он считает меня антисемитом.

— Ты же знаешь, что он не верит в это.

— Откуда, черт побери, я могу знать, во что он верит! Он вышвырнул меня из своего дома, когда я посоветовал ему продать все, что у него есть. Он обвинил меня в шпионстве. Он кричал, что мы с Ронсеном стараемся уничтожить его. Он обвинил меня во всех смертных грехах. Он считает, что я обязан был вовремя остановить его. О нет,