На задворках империи - Андрей Владимирович Булычев

— Ла-адно, ступай. Я, пожалуй, тоже опочивать буду. Завтра день суетной предвидится, начальством велено все бочки с солониной и сухарным запасом проверить и переложить. А то дожди на той неделе хорошие были, кой-чего подмокло, так что для просушки. Ну да это не твоего уже ума всё. Ступай.

Вылазок из крепости и других тревог не было, дежурство прошло спокойно, и, передав посты сменному, дневному караулу, Тимофей пошёл попрощаться с Морозовым. Дядька был сильно занят и, суетясь у штабелей с интендантским имуществом, только помахал ему рукой. Какой-то неизвестный важный господин из нестроевых чинов покрикивал на тыловиков, и те старались показать перед ним своё усердие.

— Новый полковой интендант, что ли? — пробормотал Гончаров и, развернувшись, пошагал в расположение.

— Тимофей Иванович! Господин унтер-офицер! — окликнул его смутно знакомый тыловик. — Вас господин фаншмит просил к нему заглянуть. Беги, говорит, Фимка, к провиантскому магазину, там унтер-офицер Гончаров должен с караула меняться. У него крест на груди серебряный, не ошибёшься, увидишь — зови ко мне. А я Ефим, помощник его. Не припоминаете?

— А-а, точно, вспомнил. Помощник полкового коновала. А то думал, где я тебя видел? На выбраковке коней.

— Всё верно, там, при Василии Прохоровиче в учениках состою, — подтвердил Ефим. — Пойдёмте, Тимофей Иванович, там для вас лошадь приглядели.

— Ого! — воскликнул Гончаров. — Интересно. Неужто всё-таки нашли мне строевую? — И поспешил вслед за провожатым.

Фаншмитом, или по-русски — коновалом, в кавалерии величали обученных ветеринарному искусству нижних чинов. Должность эта была ответственная, окладом, не беря во внимание господ офицеров, уступающая только лишь полковому священнику и оружейному мастеру. Так что смотрел Василий Прохорович на всех, кто был чином ниже прапорщика, свысока.

— Принимай и в бумаге распишись, — важно изрёк он, кивнув на прижатый камнем лист. — Чего так на неё смотришь? Знакомая?

За спиной у коновала стояла рыжей масти кобыла, одно ухо у неё было наполовину срезано, посередине лба белела полоска светлой шерсти, немолодая, что сразу же бросалось в глаза, но и не кляча. А ведь и верно где-то определённо Тимофей её видел.

— Да из твоего же отделения она, — хмыкнул Прохорович. — У этого, у хриплого такого, у немолодого, ещё при выбраковке полгода назад её забрали. Думали, местным под забой отдать, а ты ещё говоришь, что справная она, что послужит ещё.

— Так это Зорька Хребтова Макара! — осенило Тимофея. — Зорька! Зорька! — И он, подойдя, огладил морду лошади.

— Ну вот, теперь точно признал, говорил же я вам. — Фаншмит кивнул стоявшим рядом двум нестроевым. — Аптекарскую фуру возила ваша Зорька. Так-то и правда ведь бодрая. Еле отдал её Матвей Кузьмич. Новых на ремонт ещё нескоро нам из Моздока подгонят, так что забирай. Хребтову своему можешь обратно её отдать, а его жеребца себе забрать. В бумаге, главное, о принятии подпись поставь, а потом в полевой склад за всей сбруей иди.

В расположение взвода Тимофей подъехал уже к обеду верхом. Только спешился, а его уже обступили ребята.

— Вот так Иванович, вот сходил, называется, в караул! — воскликнул Балабанов, принимая повод. — А я думаю, чего это в них зачастил?! А тут вона как — свой антирес!

— По безлошадности ставили, — буркнул тот. — А коли такое желание есть, Елистратка, так я тебя тоже туда определю.

— Не, не, не-е. — Тот замотал головой. — Я при коне. Шучу я, не обижайся, старшо́й.

— Ну точно тебе, Ванька, говорю — Зорька это. — Федот Васильевич толкнул локтем стоявшего рядом Чанова. — Ухо с косым срезом видишь? А слева на крупе рубец? Макар, твоя кобыла?! — крикнул он спешившему к толпе Хребтову.

— Зо-орька! — Подбежавший драгун растолкал всех стоявших и крепко обхватил морду лошади. — Зо-оренька!

— Ну-у, говорил же, Макаркина. — Васильевич кивнул Чанову. — У меня-то глаз намётанный. Как теперь делить их будете, ежели Хребтов свою старушку опять захочет себе взять? — спросил он у Гончарова.

— Да мне-то всё равно. Пусть сам и решает. Отойдём, Макар? Поговорим?

Хребтов оторвался от Зорьки и, вздыхая, пошёл вслед за командиром.

— Я на тебя не давлю, делай свой выбор сам, — проговорил задумчиво Гончаров. — Мне после моей Чайки всё равно уж как-то.

— Полгода уже у меня Гром, — словно бы оправдываясь, произнёс Хребтов. — Объездил его, привык он ко мне, да и я к нему. Попервой всё с Зорькой сравнивал, думал, лучше уж на ней, да потом свыкся. Заберёшь под себя её, Иванович?

— Смотри сам, — пожав плечами, ответил Тимофей. — Заберу.

— Ну, вот и ладно. В готовщиках я сегодня, как бы не пригорело. — И потопал в сторону костра.

— Ну что, Зорька, теперь ты моя, — оглаживая гриву лошади, проговорил Тимофей. — Извини, а вот сухаря у меня нет. Теперь нужно опять всегда при себе его в кармане держать.

Глава 3. Ханская канцелярия

— Вчера опять наш фуражирный обоз персы вырезали, — делился новостями стоявший в шеренге Кошелев. — А перед этим ещё и на дальний, что из Тифлиса шёл, нападали. Ладно, хоть там, в охранении, две роты егерей шли и казаки были, отбились кое-как. Но если ханская конница большой силой нам за спину зайдёт — быть беде. Два года назад при прошлой осаде так вот оно как раз и вышло. Последние сухари и горсть дроблёнки ведь мы доедали. Без фуража кони совсем ослабли, так их, павших, по полкам на порцион распределяли. А тут ещё и холод лютый пришёл. Жуть, что, братцы, было!

— Неужто же не озаботится в этот раз начальство? — спросил стоявший рядом Калюкин. — Чай, уж опытное, коли такое случалось? Граф Гудович, он ведь, говорят, старый, заслуженный генерал.

— Он-то, конечно, может, и старый, и опытный, да вот погода ведь не спрашивает, сколько ты лет за собой войска водил, — заметил ветеран. — Середина октября вон миновала. Скоро дожди тут пойдут обложные, а потом ещё и снег перевалы закроет. Вот тогда и поглядим, как осаду строить будем.

— Тихо, разговорчики в строю! — донеслось с левого фланга.

— Начальство, начальство идёт! — пробежало по рядам. К выстроенным эскадронам нарвцев вышел подполковник Подлуцкий.

— По-олк, смирно! — рявкнул майор Кетлер и прошёл строевым к командиру. Выслушав его доклад, тот строго оглядел замершие шеренги подразделений и наконец дал команду стоять вольно.

— Командиры эскадронов, ко мне! — рявкнул он, и четверо офицеров протопали к подполковнику. Представившись и отдав воинское приветствие, минут пять они выслушивали молча наставления.

— Чего-то озадачивает, — прошептал стоявший позади Тимофея Лёнька. — Сам вона какой хмурый, озабоченный. Дело какое-то, что ли, серьёзное намечается?

Наконец закончив, Подлуцкий отпустил на свои места эскадронных