Голодные дьяволы - Андрей Флибер

отблесках пожара брызжащая кровь кажется чёрной. Она льётся Ходо по оскаленному лицу. По его лысой обожённой голове. Теперь в ночь добавились и булькающие крики Лора. Наконец он смог поймать Ходо в руки, но тот изворачивается и откусывает Лору три пальца на руке, проглатывая их. Руки разжимаются и Ходо падает на окровавленную землю. И снова его зубы вгрызаются в шею Лора, разрывая артерии и раздирая трахею.

– Нет, Ходо, нет! Прекрати! – Кричит Тим.

На мгновение Ходо поворачивает своё лицо к Тиму и оскаливается. Забрызганное кровью, нос втянулся, надбровные дуги набухли, глазницы сузились и растянулись, зубы заострились. Эта жуткая тварь была раньше его братом. Огненное существо засмеялось с новой силой в голове Тима. Как-то он смог добраться до его брата, заразить его чем-то., вселиться в него. Слёзы брызнули из глаз Тима и с ними пришла ярость.

– Нет! – Заричал он с новой силой, когда Ходо отвернулся и продолжил грызть кричащего отца.

Он огляделся вокруг и увидел стальной прут, лежащий возле корыта с водой. Он подбежал к отцу и с размаху ударил Ходо прутом. Раздался хруст и его младший брат взвыл животным криком. Прут переломил ему ногу, белая кость обломками прорвала кожу и вылезла наружу. Воя, Ходо спрыгнул с отца и кинулся прочь перебирая руками и целой ногой, волоча сломанную за собой. Теперь он был не такой быстрый.

Лор упал на залитую кровью траву.

– Папа! – Тим подскочил к нему. Слёзы катились по щекам.

Отец силился что-то сказать. Он кашлял и кровь выплёскивалась изо рта. Рана на шее выглядела ужасающе. Лор зажал ладонью рану и схватил Тима, кровь струилась между его пальцами.

– Папа! – Тим обхватил голову отца руками и прижал её к себе.

– С-па-си Хо-о-о-до. – С трудом выговорил отец, давясь кровью и задыхаясь. Его глаза закатились. – Он вн-у-три.

Лор зашёлся кашлем. Булькающий и давящийся звук из его горла ужасал Тима.

– Папа, всё будет хорошо. – Рыдал Тим.

– Быс-т-рее – Выдавил Лор и обмяк в руках сына.

Тим взвыл в холодное небо, держа голову отца на коленях. Слёзы и сопли залили ему лицо. Он не мог так оставить его, но теперь у него было дело. Он поднял с земли прут, вытер лицо пижамой и побежал туда, куда убежала тварь, бывшая его братом. Позади остался его дом, пылающее существо и нарастающий вопль его матери, обхватившей мужа.

Ходо не успел скрыться из виду и полз, оставляя за собой след из крови. Тим бежал за ним и не представлял, что ему делать. Ходо полз к лесу, а Тим преследовал его. Его младший брат оборачивался и скалился на него, кричал своим животным голосом. Тим останавливался и выставлял перед собой прут, пока Ходо не устремлялся дальше. Иногда он начинал скулить, словно избитая собака. Тиму даже становилось его жалко, хоть у него перед глазами и стояла картина, как Ходо вырывает глотку своему отцу. Как ему, чёрт побери, спасти брата? Спасти эту тварь, которой его брат стал? Вопросы роились в голове у Тима, ответов на них он не знал, и он сделал единственное, что ему оставалось – просто продолжил преследовать Ходо.

Небо светлело, начинался новый ужасный день.

3 глава

Тим шёл по лесу. Солнце уже приподнялось над горизонтом и ночная прохлада стала постепенно отступать. Над лугом поднимался туман, истончающийся под лучами солнца. Трава блестела тысячами бликов росы. Башмаки Тима уже давно промокли. Ходо сткрылся из виду, но Тим не потерял его. Ходо оставлял после себя след. След примятой травы измазанной кровью. Кровь смешивалась с росой и становилась ярко-алая. Кровавая роса. Тим шёл за ним.

Вначале за Ходо было легко следовать по следу крови, сочившейся из него. Но крови становилось всё меньше и Тим стал бояться, что потеряет след. Или что его младший брат прокрадётся ему за спину и наброситься на него. Но он не потерял след. Задолго до того, как кровь пропала с травы, Тим приноровился слышать Ходо. Слышать не ушами, но головой. Подобно огненному существу, вселившемуся в его брата, в него вселилась и эта способность передавать мысли. Тим чувствовал мысли Ходо. То слабее, то сильнее, но чувствовал. Конкретных мыслей он уловить не мог, возможно у этого существа их и не было, но кое-что он чувствовал. Что он запутан. Что он всё время хочет есть. Что ярость и злость горит в нём, разъедая его изнутри. Но, затмевающее все остальные чувства был поиск. Он яростно что-то искал. Искал повсюду. Тим чувствовал словно огромные щупальца шарят во все стороны, пытаясь что-то ухватить. Ещё он чувствовал, что нога Ходо всё меньше мешает ему при передвижении. Похоже, она стремительно заживала. Исчезновение крови с травы тоже говорило об этом. Если его нога заживёт, Тим может и потерять его. Тягаться со скоростью своего брата он теперь точно не сможет.

Но заживающая нога его брата меньше всего волновала его сейчас. Всё сознание Ходо горело яростью. Время от времени ярость выходила на первый план. Тогда Тим находил останки животных, которым не повезло попасться Ходо на глаза. И самое жуткое, что некоторые были убиты просто из-за желания убить.

Утром лес был прекрасен. Птицы пели и радовались новому дню. Свет пронизывал кроны деревьев. Тим довольно быстро прошёл первую полосу деревьев, которую называли просто "лес". У дровосеков не было особого интереса в вырубке здесь, слишком молодые драконовы деревья и куахоты, которые только на лучины и можно было использовать.

Лес тянулся предположительно на пять архат в ширину и на двадцать в длину. С высоты птичьего полёта он был лишь вытянутой зелёной полосой. В нём водились только совы, кролики и коханы. И хищников здесь почти не было, зато было изобилие грибов, ягод и лечебных трав. Местные из деревни Тима часто наведывались сюда. А уж лечебная сладкая курхама висела пучками в каждом доме. Чем бы ты не заболел, курхама помогала всегда. Из неё варили браши, отвары, делали настойки, сушили, добавляли в еду. Чашка заваренного на травах браша была лучшим началом дня. Так же здесь в изобилии рос табак. Большие папоротникообразные листья идеально разделялись на тонкие полосочки, которые можно было закручивать сами по себе и курить, когда те высохнут.

Тим нашёл избушку лесорубов на другой стороне леса. Она стояла на самом берегу речушки, что разделяла межой лес и большой луг, за которым