Институт компенсации морального вреда в российском гражданском праве - Андрей Воробьев

Анализируя опубликованные работы дореволюционных отечественных ученых-юристов, можно выделить несколько основных позиций по рассматриваемому вопросу:

1) категорическое отрицание возможности компенсации, возмещения морального (нравственного) вреда и необходимости законодательного закрепления соответствующих конструкций (П. Н. Гуссаковский, Л. И. Петражицкий, Г. Ф. Шершеневич и др.);

2) признание возмещения морального (нравственного) вреда в качестве актуальной проблемы цивилистики и юридической практики и осознание необходимости ее разрешения, в том числе и на законодательном уровне (Е. В. Пассек, И. А. Покровский);

3) категорическое признание необходимости возмещения морального (нравственного) вреда и закрепление соответствующих механизмов гражданско-правового характера (С. А. Беляцкин).

Рассмотрим основные аргументы непримиримых противников возмещения вреда. Л. И. Петражицкий писал, что цивилизованное государство не может возлагать обязанность возместить моральный вред, так как нет случаев точно определенных деяний, совершение которых без какой-либо определенной потери имущества может влечь «лишение имущества». Но гражданское право должно считаться с каждым нарушителем «какого-либо из обширнейшей категории гражданских прав»[18]. Им обосновывался и «антисоциальный характер» института возмещения морального вреда, в связи с чем указывалось, что «если бы постановления проекта обязательственного права о вознаграждении за нематериальный вред были введены в закон, то это была бы серьезная реформа в пользу экономически сильных во вред слабым»[19].

Л. И. Петражицкий так же отмечал, что институт возмещения морального вреда представляет собой плутократическое право, так как он обременяет граждан при равенстве суммы возмездия прямо пропорционально их бедности, т. е. обратно пропорционально их богатству, и в то же время ведет к неравенству сумм возмездия прямо пропорционально богатству потерпевшего[20].

Достаточно категоричны и выводы по рассматриваемому вопросу Г. Ф. Шершеневича, пытавшегося доказать невозможность и нецелесообразность компенсации морального вреда. Так, он писал, что нравственный вред, причиненный нарушением чужого права, не поддающийся оценке на деньги, не может быть возмещен юридическими средствами: например, в случае личного оскорбления, так как между нравственным вредом и материальным вознаграждением нет общего мерила. Потому такие недозволенные нарушения субъективного права, которые не соединены с имущественным вредом, не подходят под понятие гражданского правонарушения: например, случай сожительства с чужой женой, хотя практика английских судов служит примером противоположного взгляда, допускающего искать убытки с любовника жены в пользу мужа[21].

Теоретические проблемы возмещения морального вреда поднимаются Г. Ф. Шершеневичем и в связи с рассмотрением понятия убытков в гражданском праве. Ученый отмечает, что вред, понесенный имуществом и состоящий в уменьшении его ценности, называется убытками, под которыми никак нельзя понимать нравственный вред (кас. реш. 1895, № 10) уже потому, что такое представление, несомненно, противоречит общему смыслу статей о вознаграждении. Вознаграждение со стороны виновника вреда должно равняться величине убытков, понесенных потерпевшим. Определение соответствия между этими величинами представляет значительные трудности, стоящие в зависимости от установления причинной связи между правонарушением и убытками. Необходимо поэтому принять во внимание различие убытков[22].

Г. Ф. Шершеневич не обходит стороной и проблемы возмещения ущерба (по Г. Ф. Шершеневичу – «способа вознаграждения») за личную обиду. По его мнению, личное оскорбление не допускает никакой имущественной оценки, потому что оно причиняет нравственный, а не имущественный вред, если только не отражается косвенно на материальных интересах, например на кредите оскорбленного (т. X, ч. 1, ст. 670). Помимо последнего случая, личное оскорбление можно преследовать лишь в уголовном порядке, требуя наказания виновного. Но закон наш, полагает Г. Ф. Шершеневич, «рядом с уголовным удовлетворением» (Устав о наказаниях, ст. 130–135), предоставляет на выбор потерпевшему право требовать в свою пользу платежа пени, являющейся остатком того времени, когда все наказания носили частный характер. Размер пени, или так называемого бесчестия, смотря по состоянию или званию обиженного и по особым отношениям обидчика к обиженному, не превышает 50 рублей. Преследование в гражданском порядке несовместимо с преследованием в уголовном. По мнению Г. Ф. Шершеневича, именно здесь с наглядностью выступает нецелесообразность принципа возмещения так называемого нравственного вреда материальными средствами[23].

Рассматривая проблемы общей теории права, Г. Ф. Шершеневич также обращает внимание на нравственный вред[24]. Он ставит методологически важные, на наш взгляд, вопросы о том, можно ли говорить о нравственном вреде как элементе гражданского правонарушения, можно ли признать допустимым денежное возмещение нравственного вреда?

По мнению Г. Ф. Шершеневича, сопоставление нравственного вреда и денежного вознаграждения полно внутреннего противоречия. Нравственный вред – это именно тот, который не поддается денежной оценке. Если он ей поддается, то это уже не нравственный вред, а только имущественный. Что же подразумевает в этом случае денежное вознаграждение? Наказать ли виновного, дабы другим неповадно было, или удовлетворить потерпевшего? Если первое, то этой цели служит наказание, выполняемое в интересах государства, а не в интересе потерпевшего, по общественному масштабу, а не по частному. Если второе, то удовлетворение нравственного вреда, соединенного с душевными страданиями от потери невознаградимого, невозможно[25].

Учеными также отмечается, что вознаграждение за нравственный вред открывает широкий простор судейскому произволу. По существу гражданского правонарушения суд при оценке имущественного вреда ставит своей задачей взять из имущества виновного эквивалент для покрытия изъяна в имуществе потерпевшего. Но во что может суд оценить на деньги нравственные страдания, испытанные от терзаний ревности, от потери любимого человека, от оскорбления личного достоинства? Оценит ли он переписку жены с любовником в 100 рублей или в 100 000 рублей? Может ли суд величину денежного вознаграждения ставить в зависимость от материального положения потерпевшего, поднимая вознаграждение для адвоката, ученого, помещика и понижая ее для рабочего, крестьянина? По самому существу вознаграждение за нравственный вред приобретает карательный характер с худшими его свойствами, потому что благо, отнимаемое от виновного в наказание, поступает в частную пользу потерпевшего[26].

Другой известный противник возмещения нравственного вреда – П. Н. Гуссаковский – утверждал, что вознаграждение за испытанную боль или страдания, т. е. за так называемый нравственный вред, немыслимо. По его мысли, подобно тому как немыслимо вознаградить за лишение жизни того, кто ее лишился, точно так же невозможно вознаградить потерпевшего за обезображение его или за те страдания, которые он испытал вследствие причинения ему телесных повреждений[27]. Как бы ни была велика сумма, уплаченная потерпевшему, она не может устранить последствий совершенного деяния и не может привести к тому, чтобы свершившееся не существовало. Путем денежного вознаграждения можно увеличить в известной мере имущественное благосостояние пострадавшего, но невозможно вычеркнуть из его жизни те страдания, которые были им испытаны вследствие совершения недозволенного деяния… т. е. трудно или, лучше сказать, совсем невозможно соразмерить это, воспользоваться ст. 670 для того, чтобы ценой собственного достоинства получить мнимое возмещение? Разве закон этот не стоит препятствием на пути укрепления в каждом человеке уважения к личности, поддерживая в малосостоятельных лицах, например в лакеях при ресторанах, надежду «сорвать» некоторую сумму денег за поступки богатого купчика, которые должны были бы возбудить оскорбление нравственных чувств и заставить испытать именно нравственный вред? Отмена такого закона, по мнению П. Н. Гуссаковского, стала бы крупным шагом вперед[28].

Отрицательно относясь к возложению имущественного возмещения морального вреда, П. Н. Гуссаковский исходил из того, что если право позволяет путем денежного вознаграждения удовлетворить потерпевшему нравственный вред, то «такое положение говорит не об учете важности вреда или о степени участия злой воли причинителя, а об учете состоятельности пострадавшего лица»[29].