Украинские хроники. Становление и деградация государства - Олег Борисович Иванов

государства. Главное, считали идеологи перестройки, чтобы новое радикально отличалось от существовавшего в СССР. Такую задачу ставили себе разнообразные силы снаружи и внутри СССР.

Дело в том, что во времена перестройки и гласности подавляющее большинство граждан СССР, в том числе и жителей УССР не задумывалось о том, как перемены смогут изменить жизнь каждого конкретного человека и общества в целом. Какие противоречия и конфликты возникнут, как изменится социальная структура общества, характер экономики, что произойдет с отношениями между различными этническими группами. И, что очень важно, как будут строиться взаимоотношения – политические, экономические, культурные и т. д. – между различными государственными и автономными образованиями, входившими в СССР. Социолог Сергей Кара-Мурза определял такую недальновидность советского человека как «утрату расчетливости». По его мнению, во время перестройки деформация в мышлении привела к необычной интеллектуальной патологии – утрате расчетливости. Произошла архаизация сознания слоя образованных людей – утрата ими того «духа расчетливости» (calculating spirit), который, по выражению М. Вебера, был важным признаком современного общества»2. Общественные организации и движения в поддержку перестройки – так называемые «народные фронты», возникшие в конце 1980‑х во практически во всех республиках СССР и многих крупных городах – довольно быстро из движений, выступавших за перемены и демократизацию общества в рамках существующего строя, превратились в оппозиционные КПСС и лично Михаилу Горбачеву. К тому же, в союзных республиках в этих движениях наиболее влиятельными становились националистические силы, программой-максимум которых был выход республик из СССР. В этой связи можно вспомнить литовский «Саюдис», Народный фронт Эстонии, Народный фронт Латвии, азербайджанский и армянский народные фронты (впоследствии «Армянское общенациональное движение»), грузинское «Общество Ильи Чавчавадзе», Алматинский народный фронт в Казахстане, Народный рух Украины и др. В условиях однопартийной советской системы они воспринимались населением как достойная альтернатива правящей КПСС. «На первых порах руководители фронтов старались представить свои организации как общегражданские, а не национальные. Эти организации не были моноэтничными, – пишет историк Сергей Чешко в статье «Роль этнонационализма в распаде СССР». – Национальный состав политических организаций и их идеология в национальном вопросе вовсе необязательно должны полностью коррелировать. Очевидно, однако, что НФ были именно (этно) национальными и националистическими по своим ориентациям и целям движениями. По мере того как вырисовывалась эта направленность, обнаруживалось, что республиканский суверенитет они трактуют как выход из СССР»3.

Одновременно в СМИ, на съездах народных депутатов общесоюзного и республиканского уровня шла активная дискуссия о децентрализации власти в СССР вплоть до возможного выхода некоторых республик из СССР, юридическую возможность которого обеспечивала принятая в 1977 году Конституция СССР, в которой союзные республики объявлялись суверенными государствами, имевшими право на собственную политику и выход из СССР4. Долгие годы такое положение Основного закона воспринималось как формальность, и говорили о реальном суверенитете – т. е. отделении от СССР, приоритете республиканских законов над общесоюзными, собственном экономическом укладе и т. д. – исключительно националистически настроенные участники диссидентских движений: как локальных, так и «общесоюзного». Примечательно, что в плане выхода из СССР российские диссиденты поддерживали своих коллег по борьбе с советским строем из союзных республик. Эта поддержка была обусловлена двумя факторами: во-первых, антисоветское подполье приветствовало все, что так или иначе способствовало если не полному демонтажу советской системы, то хоть как-то затрудняло ее существование и портило репутацию власти как внутри страны, так и за ее пределами. Во-вторых, апелляция к нормам Конституции СССР была одной из основных тактик борьбы с советским строем – диссиденты постоянно заявляли, что советские органы власти нарушают собственный Основной закон, в котором декларировались, например, свобода вероисповедания или свобода печати и информации. Обращаясь к власти, диссиденты требовали соблюдения подобных норм, в числе которых были и право наций на самоопределение и упомянутый уже суверенитет союзных республик.

Во второй половине 1980‑х разговоры о новых формах отношений центра и союзных республик перестали считаться чем-то крамольным. Легитимизации этого дискурса способствовали и новые формы экономической деятельности – хозрасчет, кооперативное движение, декларируемая интенсификация производства и эффективности народного хозяйства; и обнародование разнообразных исторических документов (в том числе и грубых подделок), в которых сообщались разного рода нюансы вхождения республик в состав СССР, их исторических территорий, а также идеи репрессированных в 1930–1950‑е годы коммунистических и национальных лидеров союзных республик, далеко не всегда соответствовавшие историческим трактовкам, принятым в позднем СССР. Подобная информация производила на жителей республик Советского Союза сильное впечатление, приводившее к поиску своих этнических корней, попыткам реализации себя в качестве не просто титульной, а и главной этнической общности в своих республиках, которая, по мысли местных идеологов, должна была иметь большие привилегии, чем этнические меньшинства в республиках. «Наибольшую роль играл национализм союзнореспубликанских этнонаций. Он был направлен на создание или усиление привилегированного положения своей национальности и соответственно на подавление требований иноэтничного населения, – отмечает Сергей Чешко. – Его задачи вне республик состояли в обретении большей самостоятельности по отношению к союзной власти: это была самая общая цель, которая в разных республиках имела более или менее радикальное звучание. Характерная особенность этого вида национализма состояла в его антирусской направленности; трудно сказать, была ли это собственно русофобия или же перенос на русский народ советофобии: видимо, оба момента были неразделимы и тождественны»5.

Национальные диаспоры из-за рубежа восстанавливали связи с соотечественниками в СССР, создавали свои культурно-просветительские организации, где с помощью нехитрых манипуляций и подтасовок фактов интересующимся жителям республик внушались идеи национального превосходства на своей территории, а также представления о насильственном характере присоединения республик к СССР.

1.2. От разговоров к беспорядкам

К тому же, во второй половине 1980‑х в ряде республик СССР начались столкновения на этнической почве. Первое такое выступление произошло в столице Казахской ССР Алма-Ате в декабре 1986 года после того, как многолетний лидер ЦК Компартии Казахстана Динмухамед Кунаев был снят со своего поста и отправлен на пенсию, а на его должность назначен первый секретарь Ульяновского обкома КПСС Геннадий Колбин. Отставка Кунаева и назначение на его место партийного функционера из России вызвало возмущение республиканских элит, которое вылилось в массовые студенческие протесты на центральной площади Алма-Аты. Митинг 17 декабря 1986 года проходил под националистическими лозунгами, а попытка разогнать его силами милиции и КГБ привела к массовым беспорядкам, в результате которых погибли два сотрудника МВД и один демонстрант, более 1200 человек обратились за медицинской помощью, десятки милицейских автомобилей были сожжены. Около 200 участников волнений были исключены из высших учебных заведений, а в некоторых вузах было сменено руководство за развал идеологической работы, приведший к проявлениям национализма.

«События 16–19 декабря 1986 г.