Барин-Шабарин 3 - Денис Старый

Я залез во внутренний карман, взял оттуда приготовленную для встречи с Кулагиным бумагу. Это было краткое изложение, так сказать, номенклатура уголовного дела одного зарвавшегося вице-губернатора. Я там просто перечислил основные преступления Кулагина, о которых мне стало известно. Так, по пунктикам, без описаний, но с намеком, что каждое обвинение имеет какое-то доказательство.

— Антон Павлович, передайте, будьте так любезны, вот эту бумагу Андрею Васильевичу! — сказал я и протянул бумагу помощнику.

— Вы ведете себя недостойно. Я не позволял обращаться к себе по имени-отчеству, а его превосходительство — тем паче, — сказал Беляков.

— Прошу простить меня, господин Беляков. Не со зла… Вы же мне еще дурного не делали? И прошу, не стоит начинать. Но бумагу покажите, или я с этим списком прямо сейчас пойду к ревизору и губернатору. Мне, между тем, назначено у его превосходительства губернатора Якова Андреевича Фабра, — сказал я, протягивая руку, чтобы якобы забрать листок.

— Если вы столь настойчивы, я покажу сие вице-губернатору, — с вызовом в тоне сказал Беляков.

Он свято верит в силу, я бы сказал, в мощь своего хозяина. Похвальная вера, но я намерен сегодня ее несколько подорвать.

Беляков махнул в сторону, сразу же возле меня появились два человека, в которых несложно было угадать бывших армейцев. Это были поджарые мужчины с внимательными и строгими взглядами. Они даже передвигались несколько иначе: мягко, чуть вальяжно, но это не должно было обманывать. Подобная видимая небрежность в движениях, скорее, признак того, что боец контролирует ситуацию и свое равновесие, чтобы быстро, в тот же момент перейти в атаку. Наконец-то я увидел настоящих профессионалов.

Не без интереса я смотрел на двух бойцов Белякова, которые явно выполняли функции телохранителей для вице-губернатора Кулагина. Все же моё представление о русской императорской армии было, как бы так сказать… вульгарным, поверхностным. Я считал, что техники боя из будущего решают многое, но в этих бойцах ощущалась и сила, и уверенность. И то, что они военные, у меня не вызывало никаких сомнений. Промелькнула мысль, что я с большим удовольствием встал бы в поединок с каждым из этих охранников, чтобы оценить их уровень подготовки буквально на себе.

Между тем помощник вице-губернатора зашёл в изолированное от общего зала ресторана помещение, и его не было довольно долго, более десяти минут. Несмотря на общий гул веселья и звуки не слишком навязчивой музыки, которые наполняли пространство ресторана, мне удалось кое-что услышать из-за закрытых дверей. Главный посыл всех криков и требований был таков: «какого хрена он тут делает, гони его в шею! И не сметь меня тревожить, когда я ем».

Я уже приготовился отвечать, врываясь в личный обеденный кабинет вице-губернатора, который, по всей видимости, не в лучшем настроении был и до моего появления. Однако через минуту-другую понял, что моя бумага всё-таки попала в руки Кулагина, и он сейчас в тишине её читает. Может быть, в обеденной кабинке и не было той самой тишины, и она нарушалась скрипом зубов вице-губернатора, его кряхтением и нервным дрожанием ноги, отстукивающей чечётку под столом. Но эти звуки всё-таки не проникали через закрытую дверь.

— Его превосходительство вас ожидает. Оружие сдайте! — сурово сказал помощник, а двое его бойцов приблизились ко мне вплотную, возможно, намереваясь обыскать.

Резко отодвинулись стулья под мужчинами, сидевшими за соседними с обеденной комнатой Кулагина столиками. Сразу с десяток человек с решительными лицами поднялись со своих мест. Это были мои дружинные. У нас были договоренности, что если ко мне начнут опасно и решительно приближаться, то они проявят себя. Не начнут стрелять и даже не бросятся в рукопашную, а просто покажут, что здесь у меня своя сила есть.

Я не собирался устраивать стрельбу в духе американских вестернов, да и американский кинематограф явно сильно привирает в отношении ковбоев и всего образа Дикого Запада. Но и позволять, чтобы кто-то меня в людном месте лапал и обыскивал, будто татя, тоже не мог. Я потомственный дворянин, и никто не залезет своей лапой в мой карман, вот и всё Так что я был готов и размяться с этими бойцами. Благо, что рука уже зажила, и я даже начал давать на ее нагрузку, хотя шрам остался. Зашил я себя не очень хорошо.

— Я передам револьвер своему человеку, но не вам, — решительным тоном сказал я, делая шаг назад и не подпуская к себе в двух бойцов Кулагина.

— Револьвер? У вас есть это оружие? — с большим удивлением спросил помощник вице-губернатора.

Все же револьверы пока были большой редкостью. Насколько я понимал, еще даже не прошел срок действия патента Кольта. Но у меня же не «Кольт»… А Смит и Вессон теперь могли бы и пролететь, если бы я запатентовал новый револьвер, который, впрочем, еще нужно доводить до ума. Даже относительно подробного чертежа оказалось мало, чтобы оружие получилось безотказным.

— Если всё решится к вящему удовлетворению сторон, я подарю вам презанятнейшее оружие. Поверьте, подобных револьверов нет даже у англичан, — заметив блеск в глазах Белякова, я решил несколько смягчить риторику с помощником вице-губернатора.

Очень вряд ли, что мы сможем с Кулагиным мирно договориться, так что не видать Белякову револьвера. Впрочем, в мире много есть такого, что неизвестно нашим мудрецам!

Дверь открылась, я посмотрел на небольшой порожек, переступив который, я окончательно окунусь в прямое противостояние с вице-губернатором. Подумал о том, что это мой личный Рубикон. Наверное, похожие эмоции испытывал Юлий Цезарь, когда стоял возле этой небольшой речушки, на том берегу которой начиналась территория собственно Римской Республики. Сделай эти несколько шагов — и не будет возврата, придётся бороться за власть в Риме до конца.

Мне власть в губернии не нужна. По крайней мере, официальная, чиновничья служба. Не откажусь от должности, случись что, и если буду видеть, что я смогу помочь своей стране, людям, да себя не забыть, только не через взятки обогащаться. Но я уже знаю, как смогу помочь своей Родине даже во время Венгерского похода, как репетиции будущей большой войны. И крайне не хотелось бы мне тонуть в бюрократическом болоте. Так что я не собираюсь сражаться за власть в Риме, я лишь собираюсь очистить Римский Сенат от злостных коррупционеров и тех, кто лично мне угрожает.

Шаг — и вот я в сумрачной, освещённой лишь несколькими свечами комнате.

— Как посмели вы заявиться ко мне? — стальным голосом