Рабы - Садриддин Айни

Это очень своеобразные повести — «Герой таджикского народа Темур-Малик» и «Восстание Муканны», по своим жанровым особенностям стоящие на грани очерка и исторического исследования.

Действительно, скрупулезный научный анализ и историческая достоверность каждого факта, казалось бы, дают основания считать их близкими к исторической прозе.

Однако образы и Темур-Малика — славного защитника Ходжента от полчищ Чингисхана, и Муканны — предводителя восстания против арабских завоевателей в VIII веке воспринимались и воспринимаются прежде всею как образы, символизирующие несокрушимость народного духа, верность отчизне, ведущей кровопролитную справедливую войну с ненавистным врагом. Именно этим и объясняется популярность этих произведений в тяжелые для советского народа годы борьбы с фашизмом.

В послевоенные годы Айни работает над главной своей книгой — знаменитыми «Воспоминаниями», которая сразу же завоевала широчайший успех. Помнится, с каким мы нетерпением ждали появления каждой новой главы в журнале. А один из моих друзей принялся расспрашивать у Айни, имея в виду обширный конкретный исторический материал, который отразился в мемуарах, — была ли у него записная книжка? Айни ответил, что единственной записной книжкой была его память.

Читая «Воспоминания», отдаешь невольную дань восхищения и удивления не только тонкой наблюдательности Айни, но и его колоссальной памяти, которая стала хранителем тысяч человеческих судеб, хранителем содержания долгих и разнообразных бесед, множества прочитанных книг и прослушанных песен. «Слова и события, слышанные или виденные мною, я никогда не забываю», — пишет Айни в «Воспоминаниях». Поэтому все исторические факты и герои в этих воспоминаниях выписаны так точно и правдиво. Для своих мемуаров Айни избрал форму цикла новелл, в котором можно было со всей полнотой отобразить прошедшие перед ним события и человеческие типы. Смелая и решительная девушка Хабиба, силач Лутфулло, старая сказочница Тутипошшо, замечательный мастер Усто-Ходжа, хвастун Саид-Акбар и многие, многие другие, оживая на страницах книги, волнуют читателя и уводят его за собой в интереснейшее путешествие по длинным дорогам прошлой жизни, по городам и селам старой Бухары.

В своих «Воспоминаниях» Айни рассказывает о тяжелой доле крестьян  — своих односельчан, их безрадостном труде, о представителях разных профессий, бедняках ремесленниках и искусных народных мастерах.

Меткими сатирическими штрихами раскрывает Айни истинный облик имущих классов Бухары — скупых и жадных торговцев, жестоких хозяев ремесленных мастерских, корыстных судей, ростовщиков, невежественного и реакционного духовенства. Характеризуя темный и мрачный мир, противящийся проникновению в него даже самого слабого луча света, Айни рассказывает о страшной судьбе сторонников новшеств, которые жадно стремятся к новой культуре, к культуре России.

Такова история Муллы Тураба. Из Самарканда в Бухару привозит он записанные по-арабски русские слова, привозит и русскую обувь, заменяя ею свои ичиги и кауши. Мулла Тураб изучает русский язык, и это становится впоследствии причиной его гибели. Деталь с ичигами и русской обувью — на первый взгляд кажущаяся незначительной, на самом деле еще резче подчеркивает душную атмосферу феодальной Бухары.

В четвертой части «Воспоминаний» мы встречаемся с «модником» Кори Нуруллой, страстным приверженцем всяческих новшеств, который, собираясь в путешествие, взгромождается с чемоданом на осла, хотя это и страшно неудобно. Казалось бы, маленький смешной факт, но за ним скрывается глубокая мысль писателя. Айни показывает судьбу всего нового в ту тяжелую для таджикского народа пору, и мы видим, как безобидного Кори Нурулло предают казни за «отклонение» от норм феодальной морали.

Так каждый раз по-новому раскрывает Айни мракобесие и жестокость эмирской Бухары, изображает безжалостных и тупых бухарских палачей-правителей. Страшная правда о прошлой жизни народов Средней Азии впервые раскрыта с такой убедительной силой и прямотой, так правдиво и просто.

Недаром писатель В. Каверин говорил:

«О детстве, подобном рассказанному Айни, я никогда еще не читал… В наш кругозор входит мир, представляющий из себя нечто экстраординарное во всех отношениях. Чем дальше я читал эту книгу, тем шире раскрывались глаза… и я с каждой страницей поражался все больше и больше».

Сила книг Айни — прежде всего в их большой человеческой правде. «В какой-то мере роман «Рабы» является историей и моей собственной жизни», — говорил писатель. Это признание относится ко всему творчеству Айни, к его удивительной судьбе, воплотившей в себе судьбу всего таджикского народа.

Садриддин Айни родился в 1878 году, умер в 1954 году. Зрелым человеком встретил он Великую Октябрьскую революцию, принял ее как свою, и в горниле революционной бури родилось и закалилось его писательское мастерство.

Он умел любить и ненавидеть. Гневно отвергая прошлое, связанное с жестоким, эксплуататорским режимом бухарского эмирата, он восторженно встретил победу социалистического строя и в своих произведениях славил трудовой народ, строящий свое светлое будущее.

Надо было по-настоящему ненавидеть, чтобы создать образ такого паука-кровососа, как Кори-Ишкамба (повесть «Смерть ростовщика»), который по праву стоит в одном ряду с такими стяжателями, как бальзаковский Гобсек, гоголевский Плюшкин и щедринский Иудушка Головлев.

Надо было по-настоящему любить, чтобы так ярко нарисовать в «Рабах» три поколения борцов за народное счастье — раба Некадама, его сына — батрака и борца Эргаша и внука — комсомольца Хасана.

Надо было по-настоящему любить, чтобы впервые в литературе Средней Азии создать образ женщины-борца, женщины-подруги и матери.

Надо было по-настоящему любить, чтобы даже безымянные герои не превратились в толпу, а оставались во всех случаях людьми, каждый из которых сохранял свой неповторимый индивидуальный облик.

И каким нужно было быть подлинным патриотом, подлинным гражданином социалистического отечества, чтобы до конца дней своих посвящать каждую минуту жизни своему народу, принимать участие в развитии всех отраслей нашей науки и литературы, быть редактором, журналистом а педагогом, советчиком и воспитателем молодых литераторов и ученых, государственным деятелем и мудрым, заботливым другом. Как депутата Верховного Совета СССР мы неоднократно встречали его среди избирателей, как председателя президиума Академии наук приветствовали на очередных сессиях, прислушивались к его голосу на заседаниях и советах.

Как неиссякаемы могучие воды наших горных рек, так неистощима была и энергия Айни, энергия, направленная на дальнейший расцвет советской литературы, родного народа — всей нашей социалистической родины.

M. ТУРСУН-ЗАДЕ

Часть первая

1825–1878

1

Тяжелые песчаные холмы тянулись в необозримых просторах пустыни. На сотни верст вокруг не было ни озер, ни рек, ни ручьев, — сушь, зной, безводье. Верст на десять друг от друга зияли бездонной глубиной с незапамятных времен врытые в земные недра колодцы.

Там, в их бездне, в их тьме, таилась вода.

Кое-где росли в песках ползучие сухие травы, верблюжья колючка с голубыми шариками жестких цветов, бледные стебельки каперсов, полынь да редкие заросли саксаула, похожие на остатки сгоревших рощ.

Верстах в десяти — двенадцати друг от друга над песками высились глиняные купола и потрескавшиеся под зноем сторожевые башни.

Такова была Туркмения тогда.

В этой пустыне находился просторный рабат[2], окруженный толстыми глинобитными стенами.

На карнизе, над воротами двора, лежали череп верблюда и череп барана, принесенные в жертву в благодарность за благополучное завершение постройки и во имя благоденствия и процветания нового рабата; а между черепами в разукрашенных черной краской треснувших кувшинах стояли связки увядших, но еще не засохших цветов. Высохшие пятна жертвенной крови еще темнели на песке и на стенах, хотя солнце уже засмуглило стены, и ветер намел к ним песок и рыжие шары перекати-поля.