Сборник Забытой Фантастики №3 - Эдвин Балмер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пылающий метеор ударил в море точно у горизонта, то есть примерно в двадцати милях от нас. Мы на мгновение увидели страшный столб кипящей воды, окутанный облаками пара, устремившийся к зениту, а затем – темнота.
В затаившей дыхание тишине раздался мой голос: "Круто право руля!", и огромный корабль начал разворачиваться, чтобы направить свой нос к точке, откуда, я был уверен, должна была исходить неизбежная опасность.
А потом раздался шум!
Никакие мои слова не могут описать ужасный грохот этого взрыва. Сначала раздался пронзительный визг, вызванный кратким прохождением метеорита через нашу атмосферу. Вслед за этим раздался такой рев, как будто вся артиллерия всех армий и флотов нашего несчастного старого мира выстрелила одновременно, и звук усилился в тысячу раз.
Каждый человек, чье расположение подвергла его воздействию прямой силы взрыва, был отброшен на палубу, и многие были ранены. Крики боли с палубы и вопли страха из кают смешивались с непрерывными, душераздирающими взрывами шума, когда раскаленный добела "метеор" возмущенно протестовал против того, что его погрузили в четыре мили соленой воды.
И наконец, грянул шторм!
Как когда мальчик бросает камешек в пруд, чтобы посмотреть, как расходится рябь, так и когда рука судьбы бросила в величайший пруд на земле камешек диаметром в сорок миль, рябь побежала во все стороны. Но эта рябь была стеной воды высотой в сотню футов и двигалась с невероятной быстротой!
Через мгновение судно было подхвачено и отброшено на восток со скоростью экспресса. Напрасно его мощные винты били по воде в отважной попытке остановить силу двухсотмильного урагана! Мы были беспомощны и могли уповать только на милость Божью, прочность стальных пластин и знание того, что между нами и побережьями Южной Америки лежат сотни миль открытого моря.
Ты знаешь, Бенедикт, что в течение последних девяноста лет преобладало мнение, что Дилатон прибыли из космических сфер на метеорите, чьи разбитые фрагменты теперь образуют остров в Тихом океане. Мы, кто мог бы возразить на эту идею, обязались молчать, но никто из тех, кто был свидетелем того, как адский шар спустился с небес и последовавшей за ним бури, ни на мгновение не поверил бы, что какое-либо живое существо могло пережить такой катаклизм.
Пять часов мы шли перед бурей. Рев остывающего метеора давно затих на Западе, но его сменил шум ветра и волн. Было бы слишком долго рассказывать вам обо всем ужасе той ужасной ночи. Дюжину раз казалось невозможным, что мы сможем продержаться на плаву еще хоть мгновение, и дюжину раз невозможное случалось.
Незадолго до четырех часов волны утихли так же внезапно, как и возникли, и "Шах Ирана" стоял ровным килем на гладкой воде.
Дождь все еще лил, и рев бури был слышен как бы далеко над головой. Темнота была адской, и было невозможно видеть дальше, чем на сотню ярдов в любом направлении, даже с помощью мощного прожектора Шаха. Я отвязал веревку, которой привязал себя к перилам мостика, и, пошатываясь, подошел к Макфейну.
– Совершенно очевидно, что каким-то чудом нас занесло в защищенную гавань на побережье Южной Америки, – сказал я.
– Если это так, сэр, – ответил Ян, – то это действительно чудо.
– Да, и это не единственное чудо, – сказал голос Касвелла. – Мы были в трехстах милях от побережья, когда упал метеорит, и это означает, что мы двигались со скоростью более шестидесяти миль в час!
– Я бы охотно тебе поверил, – сказал Ян, – если бы ты сказал мне про сотню миль в час!
– Ну, слава Богу, все закончилось! – сказал я. – Мистер Макфейн, пожалуйста, произведи промеры и, если мы окажемся на мелководье, как я подозреваю, бросьте якорь. Мы не хотим дрейфовать на скалы.
К тому времени, как эти инструкции были выполнены, шторм снаружи несколько утих, но по мере того, как шум ветра становился все меньше, я заметил непрерывный рев, который сначала я приписал прибою на скалах за пределами гавани. Взглянув на компас, я с удивлением обнаружил, что звук доносился с запада – вероятное направление суши.
Примерно через час шум ветра стих до шепота, а затем рев с запада стал очень заметен. Касвелл, который остался на мостике, обратил мое внимание на тот факт, что звук был практически ровным и, следовательно, не мог исходить от бурунов.
– Что ж, нам придется дождаться рассвета, чтобы увидеть, что это такое, – сказал я. – Я сейчас спущусь вниз, чтобы посмотреть, как пассажиры выдержали этот шум. Позвони мне, если увидишь или услышишь что-нибудь необычное.
Я обнаружил пассажиров, сгрудившихся в главном салоне, у большинства из них были признаки сильного напряжения, которому они подверглись, но судовой врач сообщил, что, кроме одной сломанной руки и нескольких синяков, никаких травм не было.
– Мы, безусловно, должны отдать должное профессору Смиттону, сэр, – сказал Доктор. – Он сделал больше, чем кто-либо из нас, чтобы держать толпу под контролем. Он был так спокоен, как будто находился в своей классной комнате.
Отдав распоряжения о том, чтобы кофе и печенье подали как можно скорее, я переходил от одной группы к другой с заверениями, что всякая опасность теперь миновала, когда четвертый помощник поспешно спустился по лестнице и сказал мне, что мистер Касвелл хочет, чтобы я немедленно вышел на палубу.
Когда я добрался до палубы, то увидел, что уже рассвело. Завеса дождя исчезла, и я смог с первого взгляда оценить исключительный случай, которому мы все были обязаны своими жизнями.
"Шах" мирно стоял на якоре в маленькой бухте, окруженной отвесными черными утесами, которые, казалось, в тусклом свете возвышались со всех сторон по меньшей мере на тысячу футов. Гавань имела форму груши, узкая часть которой , "стебель", выходила в открытое море.
Ровный рев все еще продолжался и, казалось, исходил из точки в скалах прямо напротив входа в бухту, которая была около мили в поперечнике в самой широкой части. Ширина “стебля”, конечно, была не более четверти мили, и ты поймешь мои чувства, Бенедикт, когда я скажу тебе, что вид этой узкой щели в нависающих скалах буквально вызвал у меня слабость! Мы все были в слишком большом напряжении
