Шорох Дланы (СИ) - Горбова Полина

Мира трет кулаками глаза и выпрямляется. Наверно, Матильда позвонила ему.

— Что произошло?

— Ты упала в озеро.

— Понятно…Пап, я хочу сказать, я должна…

— Ты должна была учиться, — не дает договорить отец. — Мне позвонили с университета и сказали, что ты даже не пыталась исправиться, — он мельком глядит на дочь и с нажимом произносит: — Мира, о чем ты думаешь?

Ответа не следует.

— И вместо того, чтобы пойти домой, рассказать, — продолжает Даль, — ты летишь со своей подружкой на континент, где собираются асоциальные элементы! Мне стыдно за тебя! Вы там курили?

— Нет! Матильда летала по работе и…

Поняв, что в оправданиях нет смысла, она умолкает.

— Да, молодец! Отчислилась и поспешила гулять! Когда ты вообще собиралась сказать, что у тебя проблемы?

Город за стеклами сливается в одну линию, кар летит со скоростью гоночного болида.

— Я не собиралась!

— Почему?

— А какой смысл с тобой разговаривать? — говорит Мира после долгого молчания. — Когда мы последний раз хоть о чем-то говорили по душам? Теодор Даль, светило науки, всегда такой важный, такой занятой! Тебе и дела нет до меня, пока я не начинаю портить твою безупречную репутацию!

— Боже, это невыносимо! — восклицает Даль в сердцах. — Я больше не могу! За какие грехи ты мне досталась?

Жесткий комок камнем чешет горло. Крупная слеза падает на коленку и растягивается широким пятном.

— Ты совсем не ценишь тех, кто рядом! — глотая воздух, всхлипывает Мира. — Черствый! Ты любишь только звезды! На маму тебе было плевать! Ты просто забыл о ее существовании, отрезал и выбросил! За это я тебе досталась! Живи с этим! А теперь ты и меня пытаешься сделать ненужной!

— Как ты смеешь так говорить? — Теодор поворачивается и бросает суровый испепеляющий взгляд. — Ты! Неблагодарная! — Он со злостью направляет на Миру указательный палец. — Считаешь, я ваши жизни испортил? Отлично! Замечательно! Тогда покончим с этим, собирай вещи и…

— Смотри на дор…

Кар тараном пробивает переходный мост. Ноги зажимает смятым металлом и креслами. Машина глохнет. Кабину крутит, и со страшным свистом от прорывающегося через трещины воздуха кар пикирует в городскую пропасть.

Тьма над бездной…

2

Рион качается на стуле в аппаратной радиосвязи. Накручивает на палец тесемки рубахи. Осенний сквозняк порывами врывается в форточку и ерошит пюсовые волосы.

— Прием, — звенит тонкий голос Имы.

— Ты опять в моей комнате?

— Нельзя?

Улыбка замирает на губах.

— Тебе все можно.

Сумерки призрачным облаком наползают на Зорак, за окнами потихоньку темнеет. Отражение Риона, подсвеченное из комнаты, полупрозрачной маской плавает на стекле поверх тенистых контуров домов.

— О чем ты мечтаешь, Рион?

— Я никогда об этом не думал.

— Подумай сейчас… Подумал?

— Моя мечта не сбудется.

— Скажи.

— Хочу отправиться туда, где сходятся все пути.

— Что ты хочешь там найти?

— Далекие голоса, которые здесь не услышать и свет, который не увидеть.

— Тебе нужен корабль. А их давно нет.

— Поэтому и не сбудется.

— А если бы был корабль, теоретически, ты бы взял меня с собой?

— Если хочешь…

— Я тебя люблю, Рион!

— М-м…что?

— Как брата, хоть и сводного! А ты что подумал? — смеется она. — Свет Маэцу! Рион…

— Да так, ничего…

— Кстати, братец Лаен считает, что ты извращенец и хочет, чтобы я держалась от тебя подальше. Как он это представляет, мы же в одном доме живем? Диву даешься, как наша интеллигентная матушка произвела на свет такое палено. Еще и не докажешь ничего. Если он узнает, что я прогуливаю занятия, чтобы поболтать с тобой…

— Тебе ничего не будет. Посидишь под домашним арестом за учебниками. А с меня Лаен три шкуры спустит, потом уговорит отца выслать меня куда-нибудь, чтобы не маячил и не портил благовоспитанных девушек…

— Кстати, братец сейчас в доках, руководит разгрузкой металл-дерева с Воздушных городов и погрузкой продовольствия для них, скоро зима, там с голоду помирают среди бесплодных камней. Работы много, наверняка Лаен только за полночь вернется, смекаешь?

— Тогда идем ночью на утес, на наше место.

Он представляет Иму, сидящую на мягкой траве, накручивающую на палец прядь белоснежных волос, путаемых ветром и падающих колечками на покатые плечи. Ветер раздувает платье. Полные жизни серебряные глаза заговорщицки подмигивают. Има болтает ногами над пропастью. Внизу бурлящая пена накатывает на скруглившиеся валуны. На горизонте штормит. Има — буря, она вписывается в пейзаж и наполняет его смыслом. И жизнь Риона в последнее время — тоже…

— Почему ночью? — обижается Има.

— Потому что сейчас я работаю. И Лаен работает. И отец. Чтобы вы с мамой никогда не марали руки, ясно?

— Ты такой правильный! Тебе всего девятнадцать циклов, а уже как противный старик. Тебе радио важнее нашей дружбы?

Дружбы…

— Нет.

— Тогда сбрось напускную взрослость и беги!

— А если кто-нибудь свяжется?

— Кто?

— Из-за вспышек на Солнце помехи через раз. Если из Фаля или Воздушных не смогут связаться с портом, будут пытаться вызвать Зорак, и я должен быть на месте.

— Бьюсь об заклад, даже случись что, никто о нас не вспомнит. Зорак — глушь Гехены. Тем более, уже вечер, значит, в столице отдыхают, там лишний раз никто не напрягается. А ты попусту убиваешь время в тесной каморке.

— Мне нравится тихо и размеренно убивать время. Всю жизнь бы так прожил.

— Дурак! А мечта?

— Всего лишь грезы, которым я мирно предаюсь, убивая время в каморке.

— Фу, невыносимо! Ладно! Давай, не задерживайся! Я жду!

Помехи.

— Свет Маэцу! — Надтреснутый голос. — Что это там?

— Има! Ты что-то сломала? Если сломала, я тебя…

Шипение. Второй приемник взрывается треском.

— Зорак, прием. Говорит Фаль.

— Прием, Фаль. Это Зорак, — вяло откликается Рион. Идиллия, царившая минуту назад, не выветривается из головы.

— Зорак, Фаль атакован, повторяю, Фаль атакован, — тараторит хриплый голос на том конце. — Возведен силовой щит. К вам движется…

Рион абстрагировано смотрит в окно. На лиловом небе разрастаются черные пятна.

— Что? — тупо переспрашивает он. — Это шутка?

— Зорак, вы вообще понимаете, о чем я говорю?! — кричит мужчина. — Вторжение! Они появились прямо над Фалем! Похищали, жгли! Город в огне…

— Подождите, — Рион делает предупредительный жест, будто собеседник сидит прямо перед ним. — Что значит, похищали и жгли? Кто напал?

В комнате дребезжат стекла.

— Машины, — поникшим голосом отвечает гехенец из Фаля. — Спаси вас Маэцу!

Он отключается.

От звона стекла кровь леденеет в жилах. Рион срывается с места. Как такое может быть? Именно сейчас. Внезапно… Има, Лаен, родители…

Заносит на поворотах. Хватаясь за углы влажными ладонями, Рион рвется на улицу, прочь от радиовышки. На улице — сутолока. Прохладный и умиротворяющий вечер располагает к прогулке по мощеным дорожкам. Рион выскакивает и, перепуганный, взмыленный, несется домой.

— Бегите! — кричит он. — Прячьтесь!

На него смотрят с опаской и фыркают. Никто не слушает и не слышит. Он хватает за руку пробегавшего мимо маленького мальчика.

— Иди домой, слышишь? — надрывается Рион.

Мальчик выдергивает руку и насупливается.

— Как тебя зовут?

— Эран.

— Эран, тут опасно! На нас напали!

На барабанные перепонки давит низкочастотный гул, кажется, что под кожей скребутся жуки. Тем временем, малец выскальзывает и теряется в толпе.

— Вы это слышите? — спрашивает прохожий, окинув народ тревожным взглядом. — Странный звук.

— Да, есть что-то такое, — отвечает женщина. — Неприятное.

На Зорак плавно наступает тень.

Воздух над крышами рассекают свист и лязг тормозных систем. Черный, как смоль, корабль зависает низко над городом, закрывая небо. Загораются прожекторы, из раскрывшегося квадратного люка спускается длинный трап, по которому сходят четыре пришельца — металлические тела, покрытые чем-то вроде чешуи или крупных перьев, все глянцевое, блестит. Рион пятится. Осторожно, стараясь не привлекать внимание, открывает ближайшую калитку и скрывается в плетущихся жемчужно-розовых кустах живой изгороди.