Буря в Эдеме - Сандра Браун

— Послушай, — продолжала она нетерпеливо, — я же сказала, что сожалею о случившемся. Не понимаю, почему ты делаешь из этого трагедию общенационального масштаба. Да, я видела тебя голым, ну и что? Что в этом плохого? Если бы ты оказался на моем месте, то не упустил бы возможности поглазеть на меня или любую другую женщину. И не надо этого отрицать. Я все равно не поверю тебе. Могу добавить к этому, что твои мысли при этом были бы намного вульгарнее, чем мои.

— У меня не бывает вульгарных мыслей о женщинах, а интимные отношения были только с женой, — тихо ответил он.

— Ты женат? — удивленно спросила Шей и огляделась вокруг, как будто желая увидеть это несчастное существо, которое могло быть женой ее сводного брата. Странно. Она почему-то не допускала возможности, что у него может быть жена. Она была абсолютно уверена, что ее мать не упоминала об этом.

— Я был женат.

— Развелся?

— Нет. Она умерла.

Желание Шей продолжать эту игру как-то внезапно померкло, а затем напрочь исчезло. Ее дразнящая улыбка превратилась в скорбную гримасу сожаления. Она выпрямилась на стуле, поправила майку и уставилась невидящим взглядом куда-то за дверь. Во дворе стояла старая машина, которую она не заметила, когда подъехала к дому.

— Извини, — тихо сказала Шей тоном примирения. Наступила тишина, нарушаемая лишь звуком льющейся из чайника воды. — Мать не рассказывала мне о тебе. Я действительно ничего не знала.

— Сахар?

Она резко подняла голову и посмотрела в его голубые глаза.

— Не поняла. Что ты сказал?

— Тебе положить сахар в кофе?

— А.., нет.., нет. Но если есть молоко или сливки, то это было бы неплохо, — добавила она, принимая из его рук большую чашку.

Он подошел к холодильнику и достал оттуда пакет молока. Затем вернулся к столу и поставил пакет перед ней.

— Благодарю, — сказала она, опустив голову.

— Не стоит благодарности, — ответил он сдержанно, наливая себе кофе в чашку.

Пододвинув стул, он сел напротив нее. Некоторое время они сидели молча, и ни один из них не посмел нарушить тишину. Ян смотрел на благоухающую за окном природу и время от времени дул на кофе, стараясь остудить его. Наконец он повернулся к ней и с трудом проговорил:

— Какой-то пьяный водитель врезался в нас однажды ночью. Жена умерла на месте, не приходя в сознание. А у меня не было ни одной царапины. Это случилось почти два года назад. Я знаю по опыту, что лучше сказать все сразу. Это избавляет людей от желания задавать вопросы, а меня — от необходимости на них отвечать.

На кухне вновь воцарилась тишина. Шей показалось, что ее любовь к жизни и всему живому — ничто по сравнению с этой ужасающе бессмысленной смертью. Она глубоко сочувствовала этому человеку, который испытал такое горе. Ей очень хотелось показать ему, что она вовсе не легкомысленное и бездушное существо, не способное понять чужого несчастья.

— Я тоже была замужем, но все кончилось разводом, — задумчиво сказала она. — Но сейчас это все просто материал для статистики, как и судьбы тысяч других людей.

— Как и судьба Мэри.

— Да, — ответила Шей и отхлебнула глоток из чашки.

Она снова посмотрела на него, стараясь, чтобы он не заметил ее взгляда. В профиль черты его лица показались ей более строгими, чем в фас. Может, его блестящие голубые глаза придавали его лицу мягкость, отвлекая внимание от строгих очертаний подбородка? Может, именно эти глаза заставили ее вспомнить свое неудачное замужество? Она никогда не рассказывала кому бы то ни было о своей неудавшейся семейной жизни. Эта тема была закрыта для всех. Одно только упоминание ее девичьей фамилии неизбежно приводило к неприятным воспоминаниям, а то и к болезненным ощущениям. И все же она сказала об этом Яну Дугласу. Почему такое доверие она испытывала к этому человеку, с которым только что познакомилась?

— Где ты живешь? — спросила она наконец, как будто желая заполнить возникшую паузу.

— В Бруксайде, возле Гринвича, — ответил он. — Небольшой городок, в котором живут в основном те, кто работает в Нью-Йорке.

— А чем ты занимаешься? — спросил в свою очередь он.

Его голубые глаза были настолько притягательны, что она с большим трудом смогла сосредоточиться на предмете разговора.

— Чем я занимаюсь? — переспросила она, пытаясь вернуться к действительности. — Ах да, я работаю в галерее. Мы занимаемся художественным творчеством, создаем недорогие произведения искусства, украшения и все такое прочее.

— На Манхэттене?

— Нет, в Вудвилле. Когда мне нужно поехать в город, я еду до Гринвича, а затем пересаживаюсь на пригородный поезд. Но это бывает только один-два раза в неделю.

— Один-два раза в неделю? — удивленно переспросил он. — Что заставляет тебя ездить в Нью-Йорк так часто?

— Я…

Она ответить не успела, как прозвучал автомобильный сигнал. Они повернулись почти одновременно и увидели, что во двор въехал “мерседес”. Из машины вышел седовласый человек, подошел к противоположной дверце машины, открыл ее и протянул руку Селии. Ее мать радостно улыбнулась и грациозно приняла его руку, выходя из машины. Он нежно поцеловал ее в губы, и они направились к дому.

Ян вскочил и пошел к двери, чтобы приветствовать их.

— Я уже подумал, что хозяева решили оставить меня здесь навсегда, — сказал он. — Привет, папа. Привет, Селия, — продолжил он более вежливо и наклонился над ней, чтобы поцеловать в щеку.

— Извини, что мы так задержались. У Селии был огромный список вещей, которые нужно было купить. Боюсь, что вы проголодались. — Джон Дуглас оглядел комнату и заметил Шей. — Привет. Ты, должно быть. Шей?

— О дорогая, я так рада, что ты приехала. — Ее мать оставила мужа и подошла к дочери, чтобы обнять ее. — Как дела?

— Прекрасно, — сказала Шей, целуя мать в мягкие, тщательно причесанные волосы. Она обняла ее, а затем посмотрела в сияющие от счастья глаза. — Что касается тебя, то мне не надо спрашивать, как твои дела. Я и так вижу, что у тебя все прекрасно, — сказала она матери, широко улыбаясь. — Ты прямо сияешь от счастья.

— Это все благодаря Джону, — ответила мать мягким голосом, в котором слышались интонации, свойственные молоденьким девушкам. Она потянула Джона к себе. — Джон, это моя дочь Шей.

Джон непринужденно взял ее за обе руки и внимательно посмотрел на нее. Шей поняла, откуда у Яна такие голубые глаза. Он унаследовал их от отца.

— Шей, ты такая же красивая, как и твоя мать, — ласково сказал Джон и поцеловал ее в щеку. — Прости меня за спешку, но я так страстно желал дать свое имя твоей матери, что даже не успел организовать официальную церемонию бракосочетания. Я думаю, что это простительно. Я просто сгорал от нетерпения.