Взятка. Роман о квадратных метрах - Алексей Колышевский

– А что с ним сделали-то? – поинтересовался я, ожидая леденящего душу рассказа о посаженном в подвал и прикованном к батарее парового отопления снабженце. Но вместо этого узнал, что окаянный змий устроился на работу по чужому паспорту, подлинный обладатель которого по фамилии Жабер оказался артистом областной филармонии, человеком чрезвычайно рассеянным и знать не знающим, где и когда именно он свой паспорт обронил. Мнимый Жабер просто вклеил в паспорт свою фотографию и нагрел нас на круглую сумму. В девяносто третьем в ходу были паспорта СССР, от подделок они были защищены плохо, и с ними такая операция, как переклейка фотографии, проходила довольно легко.

Есть такая поговорка: «Нет ума – строй дома». На мой взгляд, она справедлива, хотя, конечно, не все так уж однозначно, и кому-то от стройки достаются сплошь одни блага, но к работягам вроде меня блага отношение имеют самое отдаленное. А ежели честно, то и вовсе никакого. В строительстве все начинается со смет, их всегда две: смета заказчика и наша внутренняя смета, которую заказчику показывать ни в коем случае нельзя, иначе он или будет требовать скидок, или вообще «соскочит». В той смете, которую получает заказчик, все выглядит довольно убедительно, и стоимость работ там прописана отдельной строкой. Заказчик думает, что платит только за работу, а на самом деле он платит за все. Его нагревают на стройматериалах, как минимум процентов на двадцать, он вынужден оплачивать каждый чих, каждый забитый гвоздь, каждый снятый краном поддон кирпича, транспортную доставку, словом, все! – и притом с коэффициентом «два». Тот, кто доверяет строительство собственного дома «профессионалам» вроде нас, не знает, что не свяжись он с нами, прояви хоть немного любознательности, он сэкономил бы, как минимум, в два раза от цены той сметы, которую ему вручили в офисе вместе с лучезарной улыбкой, чашкой растворимого кофе с порционными сливками и пожеланиями всякой фигни, вроде «надежды на успешное сотрудничество» и уверений в «исключительном качестве наших работ».

…В той смете, которая остается у нас, все выглядит несколько иначе. Сумма в ней та же, что и в первой смете, а вот расписана она совершенно по-другому. Стоимость строительных материалов в ней волшебным образом уменьшается, и все, что вбито в первую смету дурака-заказчика, переносится в параграф «прибыль». Эту прибыль сразу забирает себе руководство, и частью она тратится на функционирование офиса, на зарплату леночек, катечек и, разумеется, славиков вроде меня, а то, что остается, оседает в карманах самих учредителей. Иными словами, чем больше организация, которой вы доверяете строить свой дом, тем дороже он вам обойдется. Строительные фирмы дают на свою работу «гарантию», но на самом деле особой разницы между теми, кто строит вам дом, нет, потому, что вся разница здесь лишь между узбеками, таджиками, хохлами, белорусами, литовцами. Иными словами, между национальным составом бригады рабочих, которым моя фирма платит треть от того, что предусмотрено в смете дурака-простофили-снисходительного-идиота-заказчика…

Однако насчет зарплаты это я к месту вспомнил:

– Гаврилыч, а мне бы это…

– Чего?

– Ну, как чего? Узбекам пора за работу заплатить, так?

Крыжный вздохнул, вытащил еще одну сигарету, поглядел на нее, поморщился:

– Не с чего им платить-то. Пусть там подождут как-нибудь. Что им? Привыкать разве?

Да нет, краснорожий ты мой приятель, им-то не привыкать. А то, что я сам с тех денег хотел откусить малость? Вот что меня волнует больше всего, если честно…

Да-да. Вот такой я гнус. Обкрадываю рабочих. А кто их не обкрадывает? Натурально, все и обкрадывают.

Я просек это дело как-то почти сразу. «А что, если немножко откусывать от их жалованья? Ну, скажем, оштрафовать за что-нибудь, удержать, то да се? В конторе все равно ничего никто не узнает», – осенило меня, и я попробовал. И получилось. С тех пор я регулярно при выдаче зарплаты своим работягам удерживал с каждого по десять-пятнадцать процентов и при этом совершенно не страдал никакими угрызениями совести. Кто такой рабочий? Да никто. Ноль. И прав у него никаких нет, тем более права «вякать». Все, что он умеет, – это ворочать руками и ногами, а я работаю головой. Головой завсегда больше наваришь, а из рук почти все утечет водой сквозь пальцы. Вот такой я. А вы думали, я «юности честно зерцало»? Ну, конечно. Ага. Еще чего. Мне тоже хочется, чтобы карман оттягивало, я уже почувствовал вкус шальных денег – это как наркотик, от него невозможно отказаться. Опять же, что я там зарабатываю-то? Как ели мы с мамой замороженную курятину, так и продолжаем, ничего не изменилось. Ну да ничего, я только начал…

В общем и целом, как говорил еврейский комиссар Швондер, картина вырисовывалась неприглядная: дом Ка достраивать не на что, денег на зарплату работягам тоже нет, мой «бонус» пролетел, как фанера над Парижем. Я уже хотел было спросить Крыжного, к чему, по его мнению, стоит готовиться, но вопрос застрял у меня в горле: во двор вкатились давешние «Субурбаны», и оттуда собственной персоной выпростался Ка.

– Вон хозяин-то, – шепотом сообщил я Крыжному, – все, как и обещал. Приехал. Что же теперь будет?

– Да нам-то что? – с явным безразличием ответил Гаврилыч. – Мы люди маленькие. Что будет, то и будет.

Константин Андреевич между тем проследовал мимо нас и даже носом в нашу сторону не повел. Я хотел было поздороваться, но не решился. Ну его к черту, в самом деле! В офис мы с Крыжным решили не заходить, а переждать визит этого нувориша на улице. И правильно сделали, потому что спустя некоторое время изнутри стали доноситься чьи-то истеричные вопли, шум и стук, производимый падающей мебелью. Уж такое это было время: заказчик был бандером, повсюду ходил со своими кабанами и бычьем, делал все что хотел и считал себя полным хозяином на этом празднике жизни. Контора наша, как ни странно, оказалась «не прикручена», то есть «крыши» не имела, и прямо на наших с Крыжным глазах эта ситуация резко исправилась. Ка напустил на наших учредителей страху, наехал на них по полной форме, и те (как потом рассказала не то Леночка, не то Катечка, которой случилось быть неподалеку) так перетрухнули, что цветом лица напоминали бумагу писчую формата А4. На Ка их уверения в том, что случился форс-мажор и все вот-вот исправится, как только удастся получить финансирование, подействовали как нельзя более положительно. Он немедленно заявил, что единственным способом исправить положение является взять кредит в подконтрольном ему банке. Вопрос решился очень быстро, и строительная фирма, где трудился ваш покорный слуга, попала к Константину Андреевичу в кабалу. Разумеется, мои бывшие хозяева так никогда и не смогли расплатиться по этому кредиту. В результате один из них полностью обнищал и впоследствии спился, а другой наложил на себя руки: повесился. Но я сильно забежал вперед, за что приношу свои извинения, да и занесло меня немного не туда. Просто хотел напомнить, что было тогда такое вот время. Время откровенно бандитское, «крышное» время.

В моей судьбе ничего не изменилось, если не считать того, что, вернувшись на объект, я нашел вагончик опустевшим. Напуганные вчерашним террором узбеки разбежались, расползлись, словно муравьи из муравейника, оставшегося без матки. Работать было некому, я сидел возле огромного недостроенного дома, как полный кретин, и не знал, что же мне делать дальше. Именно тогда меня и посетила мысль о том, что неплохо было бы мне стать самостоятельным, свободным и богатым. Вот так, ни больше, ни меньше. И я стоял на этом стылом поле и мечтал, и ветер время от времени легонько пинал меня в спину своей ногой. Ветер и дождь – вот главные враги строителя. И еще мороз. Хотя, чем больше ты понимаешь, что ветер и дождь – это твои спутники на всю жизнь, тем безразличней для тебя становится их присутствие. Ветер и дождь – сами строители. Древние зодчие Земли. Они появились здесь первыми, они уйдут отсюда последними. Уйдут тогда, когда смоют и сметут следы всего, что мы построили, а мороз все заморозит. То-то будет невесело здесь.

Итак, я потерял работу. Я окончательно понял это не в тот самый момент, стоя возле брошенного муравьиного приюта, а спустя день или два, когда в офисе стали происходить разные события вроде изнасилования Катечки и Леночки пехотинцами Ка. Эти самые пехотинцы, пацаны, кабаны, бычье, братва, черт бы их всех забрал (а так впоследствии и случилось), вскоре после того памятного визита Ка-всемогущего заняли в офисе лучшую комнату: светлую и большую. Раньше там работали архитекторы, а теперь развлекались пацаны: играли в компьютерный пасьянс, пили, курили план, нюхали белый волшебный порошок. Сотрудники все еще ходили на работу, все еще на что-то надеялись, и Леночка с Катечкой тоже надеялись. На что? Наверное, на то, что все как-нибудь авось да и образуется. Но ничего, конечно, не образовалось.