Владычество 3 - Рэнди Алькорн

— Откуда пошла концепция слепой приверженности в залах суда в Америке? — спросил Кларенс. — Белые судьи и жюри, отпускали ку-клукс-клановцев и подмигивали друг другу. Черные годами наблюдали это. Можешь понять, отчего они испытывают слепую приверженность?

— Могу. Черных, заподозренных в связях с белыми, обвиняли автоматически. Это было пагубно. Вот они и думали, что эти черные невиновны и подставлены — а иногда так и бывает, — и даже когда доказательства неопровержимы, стараются вызволить своих любыми путями. Но иногда доказательства просто вопиющи. Только думаю, что есть лучшие способы борьбы с системой и помощи меньшинствам, чем освобождать виновных людей, чтобы они совершили еще больше преступлений. И обычно совершают против тех же меньшинств, что освободили их. Я понимаю расстройство. Нет, не думаю, что до конца. Но все равно, так неправильно.

— Нет, не так, — сказал Кларенс, — черные просто протестуют против мнения, что быть черным — значит быть виновным.

— А другие люди протестуют против идеи, что быть черным, значит быть невиновным, — ответил Олли.

— Правда в том, что быть черным это значит быть человеком. Что иногда означает виновность, а иногда невиновность. Но, Олли, надо понимать, что отношение полиции довели черных до того, что они устраивают в судах. Полиция останавливает меня раза четыре в год только за то, что я черный. Ты сам видел, когда мы возвращались с игры. Однажды я подвозил Карли, дочку Джейка на работу в Кризисный центр для беременных. Офицер полиции остановил меня, глянул на нее и спросил в порядке ли она. А потом спросил меня, чей это ребенок.

— Что ты ответил?

— Сказал, что похитил ее и собираюсь продать на черном

11

рынке. Не сказал, конечно, но хотелось. Он был довольно обхо-дителен, убедившись, что я невиновен. Больше всего меня достает в этом отсутствие презумпции невиновности по отношению к нам.

— Я не намерен защищать такие явления, — сказал Олли, — могу только сказать, что когда носил форму, никогда не останавливал кого-то только потому, что он черный. Я останавливал людей разных рас и чаще видел их спины, у меня не возникал вопрос цвета их кожи. Думаю, что большинство копов, как я. Тот, что остановил тебя по пути с игры, — это из ряда вон. Я встречался и слышал довольно о типах вроде Марка Фурмана. Если по делу о расизме судили бы Фурмана, то я признал бы его виновным. Но речь шла об убийстве, и судили другого, и жюри не разобралось.

Кларенс сдвинул плечами.

— Может и так. Я просто не думал, что все так окончательно.

— У меня пару лет был черный напарник в Л-А, — сказал Олли, — умный парень, начитанный, речистый. На тебя похож, только покрасивее. Он мог бы стать нотариусом или юристом, если бы захотел. Но он решил быть копом. Сейчас он лейтенант, и капитаном станет. Но чем дольше мы были вместе, тем нелепей мне казались некоторые его убеждения. Он считал, что крэк — это план белых мачо для истребления черных и доказывал это тем, что черные не могли бы купить себе самолет для доставки товара. Считал, что белые держат в черных районах винные магазины специально для того, чтобы черные умственно не развивались, а погрязли бы в преступлениях и все сидели бы в тюрьмах. Когда же я говорил, что большинство магазинов принадлежат черным, он отвечал, что это неважно. Заявлял, что ученые создали вирус СПИДа в лаборатории и запустили его в черном сообществе. И что лекарства против СПИДа сделаны так, чтобы помогать белым и убивать черных.

— Я слышал о подобных вещах, — сказал Кларенс.

— Я однажды хотел поесть в «Церковном цыпленке», но мой напарник отказался там есть, — сказал Олли, — заявил, что они добавляют в цыпленка химикаты, которые стерилизуют черных мужчин. Я пил Снэпл, а он показал на этикетку с изображением корабля в Бостон Харбор, ну знаешь, Бостонское чаепитие, и сказал, что это корабль для перевозки рабов. Сказал, что Снэпл

12

придумали ку-клукс-клановцы и показал на букву «к» в кружочке, что означает лишь «кошерное» Никаких доказательств он не предъявил, а я слышал, что и Снэпл и Цыпленок доказали нелепость этих заблуждений, но он верит в эти бредни, потому что им верят в черном сообществе. Мне это кажется чудовищной глупостью, хотя мой напарник был очень умным человеком, может, даже умнее меня.

— Вот уж что кажется невероятным, — сказал Кларенс. — Я, конечно, не верю в большинство из этих суеверий, хотя честно полагаю, что малая толика правды в этом есть. Но понимаю, почему тебе это кажется глупостью. Просто ты доверяешь белым, которые в основном управляют всей экономикой. Доверяешь системе, власти. Твою семью не притесняли и не истребляли за цвет кожи. Для тебя это немыслимо. Но если ты черный, то у тебя много старых родственников, которые пострадали и были даже убиты кланом. Помнишь все притеснения и несправедливости, которые претерпели ты и твои родственники. Знаешь, что твоих предков били и насиловали, и наказывали сорока плетями за попытку научиться читать и писать. Ты помнишь об опытах Тускиги, когда черным мужчинам, больным сифилисом не давали пенициллин, чтобы белые врачи могли получше изучить стадии болезни и наблюдать преждевременную смерть и страдания этих людей. Ты слышишь эти истории, в большинстве своем правдивые, и, будучи черным, с детства ощущаешь глубокую подозрительность в отношении черных. Никаких тайн, все ясно и понятно. И если бы мы поменялись местами, то белые тоже стали бы подозрительно относиться к компаниям, принадлежащим черным, и подозревать черных докторов в намерении навредить.

— Ну, хорошо, раз уж у нас честный диалог, — сказал Олли, — ответь мне. Если бы О.Джи признали виновным, ты не думаешь, что запылали бы Л-А, а там и Детройт, Вашингтон?

— Если бы и запылали, то человеческие жертвы были бы в основном среди черных, — сказал Кларенс.

— Знаю, но вопрос не в этом.

— Я не