Страждущий веры (СИ) - Светлана Гольшанская

Замок гудел, готовился к приёму гостей. Рачительный кастелян, строгий иссушенный временем и хлопотами, Матейас не давал слугам и выписанным из города мастеровым ни минуты покоя. Из буфетов доставался лучший фарфор, чистилось столовое серебро и натирались мелом тарелки. В распахнутые окна врывался ветер, прогоняя затхлость и наполняя свежестью. Выгребалась пыль и грязь со всех углов. До блеска натирались полы. Подновлялась штукатурка, мозаика и лепнина на фронтонах. Садовники убирали парк перед замком и высаживали в вазоны вдоль парадного входа цветы из оранжереи. Они символизировали любовь, чистоту и супружескую верность: дерзкие алые гвоздики, скромные жёлтые хризантемы, девственные белые лилии и пышные кремовые розы. Лучшие повара со всего Белоземья готовили изысканные яства. Всё, чтобы пустить пыль в глаза семье жениха, которая вот-вот должна была прибыть со свитой. И ещё высоким лордам из совета ордена, которые собирались приехать позже на церемонию взросления. Им навстречу уже отправили почётный кортеж со стражниками и слугами.

Я тоже не смыкала глаз уже несколько ночей. Наверное, стоило хоть ненадолго прилечь, чтобы не выглядеть осунувшейся и бледной. Того и гляди, начну громыхать цепями по перилам, как наше родовое привидение, про которое любит рассказывать нянюшка. И все же хотелось закончить подарок для папы до отъезда. Чёрная ткань нашлась в одном из старых сундуков на чердаке. Должно быть, осталась с траура по маме. Я вырезала не тронутые молью лоскуты и принялась за работу, но ничего не выходило. Картина получалась совсем не такая, какую я видела во сне, будто руки не хотели слушать и шили неправильно, некрасиво. Выбросить пришлось с дюжину лоскутов прежде, чем стало выходить что-то похожее. Но я ещё была в самом начале пути, когда, громыхая по брусчатой дороге, к замку подъехали с десяток украшенных белыми лентами и полевыми первоцветами экипажей — пожаловал жених с семьёй. Как раз вовремя, и все же слишком рано. По крайней мере, для меня.

Три часа мои непослушные тяжёлые волосы укладывали в высокую причёску. Голова раскалывалась от возложенного на неё веса. До этого я всегда носила косы — они гораздо удобнее: не дерут кожу, не давят, не мешают. Долго напомаживали и румянили, пытаясь придать бледному лицу хоть какой-то цвет. Наконец, оставили одну. Я смогла вынуть из сундучка с приданым мамино свадебное платье. Простое, из белёного льна, из тех, что передаются в роду от матери к дочери, чтобы по дороге в дом мужа невесту защищали духи предков и приносили удачу. Пришлось его немного ушить в груди и бёдрах — мама явно была пышнее меня. Но всё равно нянюшка говорила, что я выгляжу в нём трогательной, хрупкой и даже немного женственной.

— Лайсве, ты не пойдёшь встречать жениха в этом тряпье. Нас засмеют, — нахмурил густые кустистые брови заглянувший ко мне отец. — Бежка сейчас новое принесёт. Портной только прислал. В нём ты будешь блистать.

— Я не хочу блистать. Я хочу, чтобы меня сопровождали духи предков! — я топнула ногой, стремясь показать решимость, но вышло глупо.

— Не капризничай. Сегодня очень важный день, и всё зависит только от тебя. Постарайся быть на высоте, и ничья помощь тебе не понадобится.

Он обнял меня за плечи. Колкие усы щекотнули лоб. Папа тут же отстранился, пропуская вперёд смуглую камеристку с новым платьем в руках. Бежка. Она ездила встречать гостей с кортежем, и я надеялась, что мне подыщут другую служанку. Но эта оказалась слишком шустрой и ушлой. Как только успевала и тут, и там, и ещё..?

Папа ушёл, а мне так хотелось задержать его подольше. Он так редко обращал на меня внимание, а ведь скоро я уеду и больше никого из них не увижу. Как же я буду скучать!

— Давайте, ваша светлость, поднимем ручки, — нарочито снисходительно попросила Бежка, подавая нижнее платье из тафты нежного кремового цвета с широкой юбкой-колоколом.

Улыбнулась так... словно не я дочь милорда Веломри, а она. Неудержимо захотелось сказать колкость. Все прекрасно знают, куда она метит. Соблазнила моего неразборчивого братца и думает, что она тут хозяйка. Везде лезет. Ан нет, ушлют её вместе со мной из замка, чтобы Вейас с ней больше не путался, и вспоминать не будут. Не зря же папа мне её так настырно подсовывает, сама бы я уж точно кого-нибудь повежливей выбрала.

— Ай, хорошо! — похвалила свою работу Бежка.

Кому как. Я чувствовала себя прибитой к полу даже в лёгком нижнем платье. За ним последовало верхнее распашное из золотой парчи, расшитое узором с розами и украшенное лентами и кружевом по подолу, вдоль выреза и на рукавах. Я едва не прогибалась под его тяжестью и казалась раза в два больше, чем была на самом деле. Зачем папа захотел сделать из меня пышный кремовый цветочек в золотой петлице? Это же нелепо!

— Корсет подтянем, и будет у нас красавица жениху на загляденье, — приговаривала Бежка, старательно разглаживая складки на юбке, а потом грубо толкнула в спину и стянула шнурки, выбив из груди весь воздух.

— О, боги, зачем так туго?! — взмолилась я, чуть не упав в обморок. — И почему такой глубокий вырез? Неприлично же!

Я попыталась натянуть лиф повыше, но ничего не вышло.

— Все прилично, что не безобразно, — Бежка хитро прищурила тёмные, как у ведьмы, глаза. Ух, дерзкая! Но ругаться не хотелось, не перед помолвкой. — В Кайнавасе все модницы так одеваются. Поверьте, папенька не купил бы ничего неприличного.

— Модницы в Кайнавасе, по-моему, не едят, — с трудом выдыхая каждый слог, пробормотала я. Бежка смилостивилась и ослабила шнуровку. — И не дышат.

— Красота требует жертв. Чем больше вы глянитесь жениху, тем легче будет с ним сойтись.

Она набрала пригоршню лоскутов и принялась набивать ими лиф, пытаясь придать моим скромным формам менее унылый вид. Как это все глупо! И неправильно. Жена должна нравиться просто потому, что она тебе суждена. Самый близкий и дорогой человек. Вторая половинка, без которой ни один мужчина счастлив не будет.

— Теперь точно глянитесь, — Бежка склонила голову набок, удовлетворенно разглядывая результаты своей работы.

— Ваша светлость, гости ждут! — донёсся из коридора голос лакея.

Испуганно выдохнув, я направилась к двери. Будь что будет!

— Погодите! Ожерелье забыли!

Бежка всплеснула руками и бросилась к туалетному столику, на котором лежал футляр с тремя нитками крупного жемчуга. Должно быть, папе пришлось выложить за него круглую сумму. Только кого мы смешим? Даже оно не сделает меня красивей.

— Главное — улыбайтесь, — застегнув ожерелье, Бежка сверкнула улыбкой, показывая пример, и поспешила открыть дверь.