Двойное дно - Иван Лепин

5

Покинув сцену, Шуклин посмотрел на часы — пять минут второго. Прекрасно! Еще будет время покататься на лыжах. Что утро потеряно — не беда. Впрочем, так уж оно потеряно? Вопреки ожиданиям Федору собственное выступление понравилось. Он как бы взглянул на себя, на свою работу, на прожитые годы со стороны. И не без гордости отметил: а ничего жизнь, правильная. Всего он в ней достиг благодаря собственному упорству. Не то что некоторые: в институт — по блату, хорошую должность — по блату… Нет, нет, не потерян день… Вот только этот Рябцев со своей повестью… Удружили ему подарок, нечего сказать!.. Ну, да ладно, принесет домой книгу, бросит в кладовку, чтоб глаза ее не видели, — и дело с концом.

Снова сумрачный коридор, остановка у двери с табличкой: «Внешкольный отдел».

Федор входит последним. «Ну и ну», — удивился он, увидев на журнальном столике десяток бутербродов с колбасой, сырки…

— Прошу перекусить, — тем временем распорядилась Нелли Васильевна. — Чем богаты, как говорится.

Ветеран Образцов и Дмитрий Иванович не заставили себя упрашивать, тут же заняли места за столиком, А Шуклин замялся.

Но энергичная Нелли Васильевна и замечать не хотела Федоровых сомнений. Она поставила рядом два стула — для себя и Шуклина — и мягко приказала:

— Прошу садиться, Федор ПАНТЕЛЕЕВИЧ.

И посмотрела на него светло и загадочно.

Федор развел руками — ничего, мол, не поделаешь, подчиняюсь — и еще раз упрекнул себя за мягкий характер.

— А вы, Дмитрий СТЕПАНОВИЧ, открывайте и наливайте.

Севастьянов усмехнулся:

— Добро, Нелли ПЕТРОВНА.

Шуклин недоумевал: опять, что ли, шутят? Спросил, обращаясь к Нелли Васильевне и Дмитрию Ивановичу:

— Вы разыгрываете друг друга… с отчествами?

Она вздернула бровь:

— Не запомню никак.

— Вы ведь давно знакомы, — решил проверить свою догадку Шуклин.

— Кто вам сказал? — удивилась Нелли Васильевна. — Этот сказал? — кивнула она в сторону Севастьянова. — Первый раз сегодня видимся.

«Кто же тогда просил Дмитрия Ивановича меня пригласить?» — вертелся на языке у Шуклина вопрос. Но Федор смолчал — не время для выяснения. Да и так ли уж это важно? Буду считать, что они и впрямь знакомы не были. Тем более что ни разу Севастьянов не упоминал ее в своих прежних разговорах.

Дмитрий Иванович налил вина в граненые стаканы. Недружно чокнулись.

— За гостей, — сказала при этом Нелли Васильевна. Шуклин был из тех людей, которых не надо долго упрашивать есть и пить. Раз сел за стол, считал он, будь добр, подчиняйся, общим правилам. Одно условие — знай меру.

Закусили. Севастьянов снова налил — граммов по пятьдесят.

— Не будем чокаться, — предложила Нелли Васильевна, а сама протянула руку со стаканом к стакану Шуклина. — За приятное знакомство.

— А со мной оно было неприятным? — ревниво спросил Севастьянов.

— Что вы, что вы, Дмитрий Иванович! Видите, я даже отчество ваше запомнила! — И она звонко чокнулась с ним.

Ветеран Образцов закусывал молча, не обращая ни на кого внимания.

— Он еще с моим покойным папой на заводе работал, — сказала про него Нелли Васильевна. Сказала и вроде бы нечаянно положила на колено Шуклину свою теплую мягкую руку.

Старик согласно закивал:

— Было дело — работали. А тебя, Нелька, я дошкольницей помню.

Федор поставил ногу на носок и качнул ею, как бы стряхивая с колена чужую руку. Неудобно — еще заметит Севастьянов.

Дмитрий Иванович, однако ничего не замечал. Он затеял развлечение свежими анекдотами из серии про Вовочку. В выражениях он не стеснялся и сам смеялся больше других.

Нелли Васильевна убрала руку с Федорова колена. Он облегченно вздохнул. Нет, не потому, что ему было неприятно. Что-то в его душе подозрительно проснулось — давно и крепко дремавшее. Вон как запульсировала кровь — эдакими скачками! Не к добру это, ой не к добру!

Но рядом сидит Дмитрий Иванович Севастьянов, отношения которого к Нелли Васильевне Шуклин так и не выяснил. Да и болтун Севастьянов. Ему ничего не стоит при встрече с Натальей брякнуть: «А мы после выступления неплохо посидели, и Нелли Васильевна, мне кажется, неравнодушна к твоему, за колено его трогала…» И тогда — ожидай неприятностей…

Вот если бы уединиться с Нелли Васильевной…

Шуклин испугался своего желания. Неужели вот так и начинаются измены — с подобных мыслей?

— Вы о чем задумались, молодой человек? — спросила Нелли Васильевна.

Шуклин вздрогнул. Ему показалось, что присутствующие прочитали по его глазам крамольные непроизнесенные слова: «Вот если бы уединиться…» Даже сквозь толстые очки прочитали.

Нелли Васильевна подвинула ему бутерброд.

— Ешьте, не стесняйтесь.

— Ишь как ухаживает, — съязвил Севастьянов.

«Ревнует, что ли? — подумал Федор. — Так зачем же так откровенно?»

— А что ж мне за вами, старый хрыч, ухаживать? — с вызовом выпалила Нелли Васильевна.

Шуклин аж подскочил на стуле: вот это врезала! Больней оплеухи. Дмитрий Иванович зарделся, стал лепетать расхожую байку про старого коня, который борозды не портит. Потянулся за бутылкой. Она была пуста. Он поманил Шуклина, тот наклонился, и Дмитрий Иванович прошептал ему на ухо:

— У тебя есть деньги? Давай сбросимся и сообразим еще на одну. В буфете. Нельку попросим — ей по знакомству дадут.

Нелли Васильевна поправила широкое кольцо на левой руке. Догадливо сказала:

— Не выдумывайте, мужики. Тут пить опасно, может директор нагрянуть. Пойдемте ко мне, а? Чего-нибудь найдем.

Шуклин посмотрел на часы.

— Далеко?

— Рядом. А вы что, куда-то торопитесь?

— В одно место.

— Никаких мест. Идемте, мужики, ко мне. Как, Сидор Никифорович? — прикоснулась она к плечу Образцова.

— Я, может, того, домой? А вы, молодые, сходите. Вам чего не посидеть?

— Тогда одевайтесь, — приказала Нелли Васильевна и принялась заворачивать в газету остатки закуски.

Севастьянов согласился молча, а вот Шуклин еще попытался отказаться.

— Неудобно. Чужие люди, ввалимся непрошеными гостями.

— Кто вам сказал — непрошеными гостями? Я что — не хозяйка?

Не выпей Шуклин перед этим, он не поддался бы на уговоры. А тут расслабился. Да и мила Нелли Васильевна, обходительна… А как руку на колено положила!.. Случайно или специально?

Ладно, никуда лыжная прогулка не денется, зима только началась, еще накатается — и один, и с Элей, и с Натальей.

Оделись. Все вместе вышли из кабинета Нелли Васильевны. Она закрыла кабинет на ключ.

На улице ветеран Образцов пожал руки поочередно Севастьянову, Шуклину, Нелли Васильевне, вдруг постройневшей в новой шубке-дубленке.

Мела поземка. После теплого кабинета на дворе было зябко, неуютно. И Федор еще подумал: а неплохо вместо леса отправиться в гости. Не та нынче погода, чтобы гулять. Поди, все лыжни занесло, а по целику кататься, утопать чуть ли не по колено в мягком снегу — хоть и на лыжах — удовольствие небольшое.

Нелли Васильевна, шедшая впереди с Севастьяновым, вдруг остановила его, взяла под руку Шуклина. Прижала ее, заглянула Федору в лицо:

— Я надеюсь, вы о сегодняшней встрече с учениками напишете?

Федор поморщился.

— Неудобно: я участвовал, мне и писать. Лучше вы.

— Получится ли? Никогда не пробовала в газету писать. А вам — раз плюнуть. За моей подписью. Идет?

— Ну, так можно.

6

И действительно, дом ее оказался в пяти минутах ходьбы.

Втроем они еле поместились в коридорчике однокомнатной квартиры. Первой разделась Нелли Васильевна. Извинилась:

— Я вас оставлю, пойду погляжу, везде ли у меня порядок.

Комната была обставлена со вкусом. Два мягких кресла на роликах, темно-коричневый раздвижной стол, деревянная кровать, накрытая дымчатым — под цвет кресел — покрывалом. Две стены — в коврах. В серванте-стенке стояла хрустальная посуда — рюмки, фужеры, вазы, розетки, всевозможные салатницы и конфетницы. Небольшая полочка отведена книгам. Шуклин пробежал взглядом по корешкам: А. Толстой — «Петр I», Жюль Верн — «Таинственный остров», П. Проскурин — «Судьба», И. Байгулов — «Межсезонье», В. Дудинцев — «Не хлебом единым», стихи А. Блока, Д. Бедного, В. Радкевича, сборник «Восхождение»… Довольно пестрый подбор, отметил Федор, наверное случайный.

Севастьянов как зашел, так сразу же плюхнулся в кресло. Вытащил сигарету, закурил. Нелли Васильевна достала из серванта тяжелую хрустальную пепельницу.

— Пожалуйста, — поставила ее перед Дмитрием Ивановичем. Заметив, что Шуклин рассматривает книги, сказала: — Я отсталая женщина, чаще пользуюсь библиотекой. А эти — в основном подаренные.

Она метнулась к шифоньеру, не глядя, отыскала скатерть с большими синими квадратами, подала ее Шуклину.