Мартин Хенгель. Недооцененный Петр. - Мартин Хенгель

(А) В своем исповедании Иисуса Мессией и Сыном Божьим Петр являет себя уникальным получателем откровения Отца небесного {43}. Его исповедание и следующее за ним предсказание страстей создают перипетию уже в «драме» Евангелия от Марка, а у Мф эта перипетия еще усилена предсказанием, которое дает Петру Иисус, причем таким образом обращается взор на историю церкви вплоть до времени евангелиста и далее, вплоть до парусии {44}. Хотя в 14:33 ученики в лодке после чуда хождения по водам уже признали Иисуса «Сыном Божиим» (здесь также подчеркнута роль Петра), однако это произошло спонтанно, под впечатлением от чуда, в то время как исповедание, которым Петр отвечает теперь на вопрос Иисуса к ученикам, выходит за рамки сказанного в Мк и полностью раскрывает непреходящее сотериологическое достоинство Иисуса: «Ты Помазанник, Сын Бога живого» {45}. Такие слова не могут быть сказаны грешным человеком «из плоти и крови» по собственному его произволу {46}. Сам человек понять этого не может, исповедание исходит от самого небесного Отца Мессии и Сына Божьего Иисуса, и только Петру дано произнести его. Этот макаризм, кроме того, ясно выделяет получателя откровения из ряда учеников, которым было дано общее благословение как свидетелям в 13:16 сл. Таким образом выражена совершенно особая избранность Петра {47}. Еще одна параллель к этому revelatio specialissima [10] ― автобиографическое свидетельство Павла о совершенно личном откровении Сына Божьего  (во мне) через самого Бога и о стоящем за ним акте избрания (Гал 1:15 сл.) в связи с откровением Его Евангелия через Христа в Гал 1:12 без человеческого посредничества. Здесь встречаются два опыта откровения, могущие привести к конфликту двух авторитетов.

(Б) Петр выступает как олицетворенная Скала, т. е. фундамент, на котором Воскресший должен воздвигнуть свою эсхатологическую общину ― церковь. Метафоры скалы-фундамента и строительства тесно связаны с представлениями об общине как граде Божьем или как эсхатологическом Храме. Оба эти мотива мы находим в Кумране {48}, последний ― также и у самого Иисуса в связи с разбирательством в синедрионе {49}. Даже мученическая смерть «человека-скалы» в Риме и уничтожение множества членов церкви не могут причинить вреда этой твердыне Христовой.

Важнейшая и наиболее ранняя параллель, связанная к тому же с конфликтом между Петром и Павлом, содержится в 1 Кор 3:10–15. Правда, метафора там как раз противоположна использованной в Мф 16:18, так как у Павла Христос предстает единственным фундаментом: «Никто не может положить другого основания {50}, кроме положенного, которое есть Иисус Христос», причем основание это положено самим Павлом, который как «мудрый строитель (архитектор)» основал по данной ему благодати Божьей церковь в Коринфе {51}. Непосредственно вслед за этим церковь толкуется как святой храм Божий, где живет Дух Божий (1 Кор 3:16 сл.). Таким образом, Павел благодаря своей миссионерской работе становится истинным ее «основателем» {52}. Апостол проявляет здесь высокую самооценку. Другие могут лишь продолжать строительство на положенном им основании, а качество их работы станет ясно в день Страшного суда. Косвенная полемика против миссионера Петра совершенно очевидна. Одновременно она направлена, по-видимому, и против понимания церкви Иерусалимской общиной. Можно предполагать, что там уже усматривали «фундамент» церкви в Петре.

В послании Климента Иакову, содержащемся в Псевдо-Климентинах {53}, Петр с явной ссылкой на Мф 16:17 сл. называется не только «первым из апостолов», «коему Отец первому открыл Сына» и «кого назвал блаженным Христос», но и тем, «кому по причине правой веры и надежного содержания его учения было назначено быть основанием церкви» ( ) и кто «потому получил от самого Иисуса (…) имя Петра». Также и Тертуллиан в своем трактате «Против Маркиона» размышляет, не потому ли Петру было дано это имя, «что Христос есть скала и камень (quia petra et lapis est Christus)». Оттого-то Он «дал любимому из своих учеников (carissimo discipulorum) имя, весьма тесно связанное с метафорами, относящимися к самому Христу (de figuris suis), а потому стоящее к Нему ближе иных». Поскольку Тертуллиан и в других местах придает большое значение наименованию Христа «Скалой», его толкование Мф 16:18 в первую очередь связано с 1 Кор 10:4 (Христос как «Скала», petra); на это последнее место у него содержится шесть аллюзий только в «Против Маркиона». Христос сам переносит свою функцию «скалы-основания» на ученика, с которым теснее всего связан. Так, связь между Христом как  в 1 Кор 3:11 или «Скалой» в 1 Кор 10:4 и истолкованием имени Кифа-; как «скалы-основания», видели уже в наиболее ранних ссылках на Мф 16:18 в текстах начала III века, а по моему мнению, эта ассоциация была известна уже и самому Павлу.

В приписанном Павлу тексте Еф 2:20 сл. содержится дальнейшее развитие этой метафорики. Здесь, однако, о церкви сказано, что она возведена «на основании () апостолов и пророков, имея самого Иисуса Христа краеугольным камнем {54}, на котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святой храм в Господе». Здесь все посланные Христом и наделенные Духом проповедники первых лет с учением, которое они несли людям, образуют фундамент церкви, которая держится Им, Краеугольным камнем, и становится, таким образом, местом присутствия Бога {55}. Шлир справедливо указывает на «близость» этого текста к Мф 16:18 и к Откр 21:14, где двенадцать врат эсхатологического Иерусалима несут на своих основаниях () имена «двенадцати Апостолов Агнца». И все же различия, по сравнению со словами Иисуса у Матфея существенны: у Мф речь идет о будущем здании, а в Еф ― о нынешнем, притом уже завершенном, а Христос выступает здесь не как архитектор (и не как ; подобно 1 Кор 3:10 слл. {56}), но как краеугольный камень, гарантирующий устойчивость сооружения. В тексте 1 Пет 2:4–8, возникшем приблизительно в одно время с Мф и Еф, Христос назван живым «избранным» Богом, драгоценным (краеугольным) камнем», который отвергли люди, а верующие подобны «живым камням», из коих построен «дом духовный», «священство святое». В качестве обоснования приводится длинная цитата из важнейшего ветхозаветного места Ис 28:16. Здесь, как и в Еф, вновь отчетливо виден мотив Храма. Отдельные члены церкви выступают одновременно как камни, из которых строится святилище, и как священство. Поэтому в 1 Пет 2:9 вслед за Исх 19:6 говорится о «царственном священстве» и «народе святом». Место  (этим словом 1 Пет не пользуется) занимает народ царственный и священнический, что отличает это место от Мф 16:18, где данная аллюзия отсутствует, как и мотив Храма. Кроме того, здесь, в отличие от Еф 2:20, фундамент образуется не коллективом апостолов и руководителей, наделенных духовными дарами, а единственной личностью, превосходящей таким образом все остальные. В такой форме высказывание уникально для Нового Завета. Тертуллиан (О целомудрии 22,9; наиболее раннее место в святоотеческой литературе, где подробно рассматривается Мф 16:17–19) ясно понял это, ибо подчеркивает, что Господь отнес этот текст лично (personaliter) к Петру, а не дал ключи какому-либо епископу или церкви.

Исторически в основе Мф 16:17 лежит тот факт, что сам Иисус дал призванному им рыбаку Симону арамейское прозвище , которое затем было переведено на греческий как . О первоначальном смысле этого акта мы можем судить, впрочем, только предположительно. О том, что Иисус дал Симону это имя, сообщают все Евангелия, по по-разному. В Ин 1:42 сл. это происходит в самом начале общественной деятельности Иисуса, при появлении у Него первых учеников, причем Симон оказывается здесь призван лишь третьим после неназванного ученика (предположительно тождественном любимому ученику) и своего брата Андрея {57}. Мк 3:16 и, вслед за ним, Лк 6:14 упоминают о присвоении имени только в связи с назначением «двенадцати апостолов». Только Mф устанавливает связь между мессианским исповеданием и прозвищем , но при этом использует его, в отличие от оригинального текста Mк, с самого начала, оставаясь до определенного времени добавлением к имени «Симон» {58}. Тем самым придается большое значение имени «Петр», почетному для его носителя. В этом пункте Мф определенно основывается на широко распространенном раннем предании.

В принципе, для палестинского иудейства характерна любовь к прозвищам, что может объясняться относительно небольшим репертуаром распространенных личных имен на рубеже новой эры {59}. Поскольку же -Симон было там вообще наиболее частым именем в течение веков до и по Р.Х. {60}, добавление прозвища имело полный смысл, тем более что в кругу Двенадцати был еще один Симон по прозвищу , что передается Лк как  {61}. Но при этом присвоение имени -; должно было с самого начала иметь особое значение, иначе оно не получило бы такого скорого распространения и не смогло бы почти целиком вытеснить имени «Симон».