Представьте 6 девочек - Лора Томпсон

Чтобы вполне понять этих шестерых сестер, нужно отправиться в Котсуолдс, где они росли, в соседние деревни Астхолл и Свинбрук, стоявшие когда-то на земле их отца. Четыре сестры – Нэнси, Юнити, Диана и Памела – похоронены на кладбище при церкви Святой Девы Марии в Свинбруке. И более всего поражает скромность этого последнего упокоения: как это кладбище растворено в ландшафте, как спокойно приемлет ход времени и саму смерть, как непохоже оно на ту блестящую, безумную гонку, в которой сестры прожили эпоху и оставили свой след в мире. “Не называй борьбу бесплодной” – гласит надгробие Юнити. Этот стих трогает душу, особенно здесь, на тихом и мирном квадрате зелени, где царит молчание, прерываемое лишь деликатными трелями певчих птиц да псалмом, который поют в церкви. Здесь борьба, изуродовавшая краткую и мучительную жизнь Юнити, лишается всякого значения.

От церкви с мемориалом Тома Митфорда и дубовыми скамьями, купленными лордом Ридсдейлом на выигрыш в скачках Грэнд-Нэшнл 1924 года, чуть больше мили до усадьбы Астхолл, где прошло детство Митфордов, основная его часть. Там сформировалось воображение девочек, на земле оттенка пера фазаночки, в неглубокой плоской долине среди бескрайних полей, стен сухой кладки, здоровых упитанных овец и неумолчного шелеста реки Уиндраш. Сам Астхолл, темно-коричневый, с фронтонами, словно врос в эту землю корнями, как гигантское дерево, и рядом с ним тоже церковь – окна детской выходили на кладбище.

Англия изменилась до неузнаваемости с тех пор, как в этом уголке Оксфордшира росли девочки Митфорд, но Астхолл и Свинбрук с виду остались те же, и усадьба Астхолл – прекрасный образец неизменного идеала английского сельского дома. На фоне такого магического постоянства разворачивается сюжет “В поисках любви”. Нэнси воссоздала Астхолл под именем Алконли, населила своими родственниками и описала, не идеализируя, но с той же волшебной легкостью и ясностью, с какой солнце рассеивает лучи над утренними полями.

Разумеется, не обошлось без фантазии: Митфорды были не совсем такими, как Рэдяеты, выдуманные Нэнси. Буйная эксцентричность лорда Ридсдейла передана достоверно, как и некоторые его привычки, например, записывать имена неугодных людей, многократно протыкать листок булавками и в таком виде прятать в ящик, но “дядюшка Мэтью” вышел более простым и уверенным в себе человеком, чем прототип, и “тетя Сэди” оказалась добрее и благожелательнее, чем была мать Нэнси. Хотя книга охватывает тот самый период времени, когда “девочки Митфорд” устремились каждая к своей политической крайности, ни слова не сказано о том, что Гитлером восхищалась и сама леди Ридсдейл. Откорректированы и пугающе наивные ремарки лорда Ридсдейла в адрес довоенной Германии. “Господи, вот уж не думал, что доведется принимать в своем доме чистокровного гунна”, – заявляет дядя Мэтью, когда на дебютном балу его дочери появляется сын управляющего Английским банком по фамилии Крезиг. Темные страсти Юнити и Дианы также не вошли в роман, а бегство Джессики представлено в самом легкомысленном свете: Джасси в этой книге соединяется с актером из Голливуда, а Линду в коммунисте покоряет главным образом неотразимая внешность.

Роман задает непрерывный и нерушимый цикл. Сезоны сменяются в мирном ритме сельской жизни: в одну пору – охота, в другую – ягнятся овцы, юные Рэдлеты порхают, как бабочки, в поисках света и блеска, а в сердцевине этого повествования усадьба Алконли, ушедшая корнями в землю, с которой непостижимыми узами связан дядя Мэтью.

На самом деле у Митфордов имелось три семейных дома, но примыкавшая к ним земля была распродана. Вместе с титулом лорд Ридсдейл унаследовал в 1916 году обширные имения, но удержать их не смог. Первым (вместе с 10 000 акрами земли) ушел Бэтсфорд-парк в Глостершире, сказочный старинный замок, перестроенный его отцом. В 1926 году пришлось расстаться с Астхоллом – домом и имением. Усадьбу, столь любимую всеми Митфордами, заменил только что построенный сразу за деревенской околицей дом в Свинбруке – холодное, строго симметричное здание. Нэнси придала Алконли некоторые внешние черты Свинбурка – “он был угрюм и гол, словно казарма, возведенная на высоком холме”, – но оживила атмосферу в нем. На самом деле новый дом устраивал только Дебору. Девятилетняя Джессика после переезда в Свинбрук (“Свинский брук”, – заклеймила его Нэнси) мечтала покинуть его. Она копила “деньги на побег” и умоляла отправить ее в школу; ее просьбу исполнили, однако лишь ненадолго. Когда Джессика выросла и бежала со своим коммунистом, лорд Ридсдейл, возможно, упрекал себя за ее не слишком счастливое детство. Хотя мятежная юность Джессики, бунтарство, продолжавшееся и в зрелом возрасте, имеют более сложную подоплеку, переезд в Свинбрук сыграл свою роль: с этого начался распад семьи. “Покинув Астхолл, мы никогда уже не вели нормальную семейную жизнь”, – писала впоследствии Диана9. Нэнси печально шутила о превратностях фортуны: от замка (Бэтсфорд-ПАРК) они постепенно (Астхолл-МЭНОР) дошли до обычного дома (Свинбрук-ХАУС). А после продажи в 1938 году Свинбрука у них вовсе не осталось загородных домов. Той жизни пришел конец.

Трагическая ирония: к тому времени, когда роман “В поисках любви” вышел в свет, с лица земли исчезло практически все, что он символизировал. Погиб не только мир феодальных обязательств и единства со своей землей, но от самой семьи Митфорд мало что уцелело. Вымышленных Рэдлетов тоже постигли трагедии и перемена мест, но семья оставалась нерушимой, вечной, вопреки ходу времени. В реальности громокипящие идеологии 1930-х, безликие и равнодушные к личному счастью человека, оставили Митфордов сокрушенными и павшими духом.

Нэнси обрела творческую радость, сочиняя “В поисках любви”, но это был также акт искупления – дорогой ценой. Она прославляла безвозвратно утраченное – свое прошлое и прошлое своего сословия. И ей удалось вызвать читательский отклик, который не смолкает до сих пор.

После войны, хотя к власти и пришло в 1945 году правительство лейбористов (за которое голосовала и сама Нэнси), люди все еще ностальгически вспоминали то, чем обладали Рэдлеты, – легкость, уверенность и неспешность, шарм, благодаря которому жизнь казалась не столь жесткой и жестокой, а главное – укорененность в Англии. Конечно, людям нравилось читать об этом. Как и опубликованное в том же 1945 году “Возвращение в Брайдсхед”, книга Нэнси Митфорд имела мгновенный, ошеломляющий успех. В первый же год разошлось 200 000 экземпляров, ко времени смерти Нэнси (1973 год) было продано свыше миллиона книг, и даже сейчас, когда высшие классы превратились в единственное меньшинство, над которым можно насмехаться без ущерба для политкорректности, эта книга все так же популярна. Не менее популярно и не менее обаятельно ее продолжение, “Любовь в холодном климате” (1949 год), в котором Рэдлеты оттеснены на второй план. Нэнси Митфорд – несомненный талант, пусть и не из высшей лиги, но она умела то, что оставалось недоступно другим. Она строила повествование так, чтобы воплотить самую суть описываемого и даже стать ею. Со временем она превратилась в улыбчивого привратника при особом образе Англии (не Великобритании), и этот образ привлекает не только своим смыслом, но и тем, как он подается. Нэнси писала о высшем классе не так, как ее друг Ивлин Во (с почтительной серьезностью, слегка прикрытой шуточками), – она относилась к аристократам как к самым обычным людям (кем они для нее и были). При этом она не окарикатуривает и комических своих персонажей, ко всем относится доброжелательно и с пониманием. Но юмор, пронизывающий ее существо до мозга костей, помог Нэнси ясно видеть себя и свой класс и смеяться над собой – даже над своим кредо.

Она изображает аристократию легкими штрихами, не стесняясь, и сама воплощает почти детское бесстрашие высших классов, отказ набрасывать покров смущения и осторожности на слова и поступки. Взять хотя бы реакцию Линды Рэдлет на собственную новорожденную дочь. “Милосерднее будет не смотреть”, предупреждает она кузину Фанни, и кузина тоже с ужасом глядит на “вопящий апельсин” в пеленках. Вполне естественная реакция для многих, кого вынуждают сюсюкать над колыбелью, но далеко не всякий решится дать ей волю, а те, кто позволяет себе выражать подобные чувства вслух, чаще всего этим бравируют. Нэнси не такова. Она пишет самые возмутительные вещи с той же вежливой, женственной точностью, что и любые другие. Линда, отправляясь на поезде в Испанию, признается кузине, что боится путешествовать одна. “Едва ли ты останешься в одиночестве, – подбадривает ее Фанни. – Иностранцы весьма склонны к насилию, как я слышала”. – “Это бы неплохо…”

В романе “Любовь в холодном климате” на свет появляется еще один ребенок, у красавицы Полли и ее отвратительного мужа. “Стоило младенцу глянуть на своего отца, как рассказывали Рэдлеты, и он тут же скапутился”. Мы смеемся в этом месте, и смех отчасти вызван шоком, но сама Нэнси не собирается никого шокировать, и ее ничто не шокировало. Безупречные манеры сочетаются в ней с полным пренебрежением к приличиям, и более всего приличия подрывает ее отказ от серьезности. Приехав в Перпиньян помогать беженцам из Испании (этот тяжелый и грустный труд она выполняла заботливо и эффективно), Нэнси не удержалась от шуточки: ждите, скоро и Юнити подоспеет. Ничего столь возмутительного в ее романы не проникало. Они все же не истина в чистом виде, а истина, превращенная в товар.