Постучи в мое окно - Анатолий Костецкий

Что тут началось — не представляете! Мы схватились за животы и попадали на землю, потому что смех просто душил нас.

— Ну как? — поинтересовался Витька.

— Высший класс! — хихикнул Славка.

— Карл-сон-чик наш! — продекламировал Сергей, и мы еще сильнее расхохотались.

Тут Витька понял, что смеемся мы не из стихов, а из него, толстого и краснощекого, словно девчонка. Он всхлипнул и ринулся прочь. За несколько дней мы помирились, но стихов своих Витька нам больше не читает.

«Ничего, — думал я, — лишь бы не бросал писать. Станет когда-то всемирно известным, и мы вспомним, как слышали его первое выступление!»

Такой он, наш Витя! Поэтому ясно, что придумать какое-то там имя — для него пустое! Наконец все насмотрелись на Гриню досыта и стали собираться домой. Тут позвонили в дверь. Я попросил ребят подождать и побежал открыть.

За дверью стоял незнакомец. Под мышкой у него был черный облезлый портфель, а на голове сидела странная зеленая шляпа.

— Здравствуйте, молодой человек! — как-то слишком вежливо поздоровался он. — Это вы — Юрий Почепцов?

— Да, — ответил я.

— И это вы повесили объявление?

— …Объявление? — начал я, и вдруг все понял. «Он! Хозяин Грини!..» — подумал я, и в груди у меня похолодело…

Скажи «привет!»

— Может, пригласите меня в квартиру, или так через порог и будем разговаривать? — нарушил тишину незнакомец.

— Извините! — смутился я. — Заходите, пожалуйста.

— А это что за собрание? — поинтересовался он, когда увидел ребят.

— Никакое не собрание! — возразил я. — Мы просто так… Вы проходите на кухню, он там.

— Что — «он»? — удивился незнакомец.

— Не «что», а «кто»! — поправила его Витуня. — Потому что он живой.

— Конечно, «кто»! — сказал я. — Ваш Гриня.

— Простите, но я не очень понимаю, о каком Грине вы говорите. Нет у меня никаких Гринь!

— Как нет?! — удивился теперь Сергей. — А ваш грачонок?

— А, так вы о граче! — наконец понял незнакомец. — Так бы и говорили, а то «он», «Гриня»! А вы почему, собственно, решили, что он мой? Вы знаете, кто я?

— Конечно, знаем! — ответил Славик. — Вы его хозяин.

«Плохой хозяин!» — подумал я, и промолчал.

— Вот и не угадали! — улыбнулся незнакомец. — Я — ваш новый управдом! Хе-хе…

— Вы… правду говорите? — не поверила Витуня.

— Девочка! — строго оборвал ее управдом. — Запомни: Зиновий Всеволодович Панько, то есть я, всегда говорит правду!

— Извините нас, Зиновий Всеволодович! — зашумели сразу все. Мы это… ну, мы того…

— Я вижу, что вы «это» и немного, видимо, «того», но, — и он посмотрел на меня, — запомните раз и навсегда, гражданин Почепцов: никаких объявлений без моего разрешения вывешивать нельзя! В нашем доме, который борется за звание лучшего в районе, возле первого подъезда есть специальная доска для объявлений и объявлений. Двери — не для этого! Ясно?

— Ясно! — ответили мы как один.

— Тогда бывайте и об этом не забывайте! — заговорил вдруг стихами управдом и сам удивился. — Ах ты, поэт!.. Ну хорошо, ушел. А объявление снимите, «товарищи граждане»!

— Кажется, все! — сказал Славик, и мы облегченно вздохнули.

— Нам тоже пора. Бывай! — попрощались ребята. — А объявление мы снимем.

Они помахали Грине — нашему Грине! — и пошли, а я накормил грачонок и сел за уроки.

Скоро пришел папа.

Он заглянул в кухню и сразу — точь-в-точь как я у ребят спросил у меня:

— Ну как?!

— Люкс! — ответил я словцом Сергея, и папа счастливо улыбнулся.

— Ты уроки делаешь? — заметил он. — Делай, делай, потом расскажешь.

Папа отрезал хлеба и сыра, налил чаю и спросил:

— Ты прости, я на минутку. Можно, я побуду с ним… с грачонком?

— Конечно, можно! — щедро разрешил я, потому что прекрасно знал: папа тоже давно мечтал о нечто живом.

— Я немножко, пока ты учишь, — обрадовался папа, взял коробку с Гриней и поспешил к себе.

А когда я справился с уроками, мы с папой сидели на кухне и разговаривали. Я рассказал ему про все наши приключения. А потом папа рассказал мне о грачах.

Оказывается, они живут почти во всех уголках Советского Союза, а весной прилетают первыми. Гнездятся они огромными колониями и из года в год возвращаются на старые места. Грачи уничтожают вредных насекомых, очищают леса и поля, и что интересно — их можно научить разговаривать! Конечно, не так хорошо, как человека, но хоть несколько слов.

— Папа, а давай Гриню научим, — попросил я.

— А что, попробуем! Представляешь, приходим домой, а он нам: «Привет!» Или кто-то спрашивает, как его зовут, а он «Гриня!» Здорово?..

— Здорово! — согласился я. — А как его учить?

— Не так и просто, — признался папа. Надо ему каждый день повторять одно и то же, может, и научится, если не ленивый.

И он лучше всех! — восторженно воскликнул я.

— Даже за нас с мамой? — прищурился папа.

— Ой, что ты! Гриня лучше всех грачей.

— Если так — научится! — согласился папа и пошел встречать маму с работы. А я убрал на кухне, собрал на завтра портфель, подбросил Грине сыра — вдруг есть захочет! — и пошел спать.

Сегодня я заснул сразу. Даже не слышал, когда пришли родители. И всю ночь мне снилось, как мы с Гриней болтаем про все, про все на свете.

Гимнастике — ура!

Теперь дни проходили быстро и весело. А с ними незаметно пролетели осень и зима.

Гриня стал уже совсем нашим и как только замечал кого-то, как выкрикивал свое приветственное «кр-ра-а!». Он заметно подрос, и только по клюву можно было угадать, что он молодой. У грачиной молодежи клювы покрыты небольшими коричневатыми перьями, а клювы взрослых — белые.

Грачи, ища пищу, часто втыкают клюв в землю, вот перья и вытирается.

Мы все время учили Гриню разговаривать.

Не скажу, что получилось сразу, но…

Однажды, когда я вернулся домой и бросил Грини привычное «Привет!» он не ответил.

— Гриню, ты не заболел? — взволновался я.

Гриня сидел на холодильнике и молча поглядывал на меня. Вдруг он приподнялся на цыпочках, вытянул шею, как петух, и крикнул:

— Кр-ри-ит!

— Что?! Что ты сказал? — не поверил я собственным ушам. — А ну повтори!

И Гриня повторил, да еще как!

Что здесь со мной случилось, я сейчас и не вспомню. Помню только, что я носился по квартире и кричал:

— Ура! Гриня говорит! Вот так Гриня!..

На радостях я угостил Гриню немалым куском папиной колбасы — на завтрашний завтрак — и помчался во двор делиться новостью.

— Выдумываешь! — не поверили ребята, когда я рассказал про Гриню.

— Пошли, сами услышите! — предложил я, и мы вместе помчались ко мне.

Как только мы переступили порог и даже не успели поздравить Гриню, как услышали: — Кр-ри-ит! Кр-ри-ит!

Гриня, наш умница, приветствовал моих товарищей.

Теперь все поверили. И хотя Гриня не очень разборчиво произносил свой «привет», но он в конце концов птица, а не человек. Вон сколько людей неправильно говорят и переучиваться не хотят! Поэтому Грине можно простить.

Мы окружили его и начали наперебой говорить ласкательные слова.

— Довольно! — остановил нас Сергей. — Разбалуем его, и он дальше не захочет учиться.

— Захочет, захочет, — затараторила Витуня. — Он такой хороший! — Она погладила Гриню.

А он вскочил ей на плечо, ибо давно уже этому научился, и благодарно потерся о ее щечку.

— А давайте его во двор вынесем, — предложил Славик. — Он уже хорошо летает, пусть погуляет на свободе!

— Не выдумывай! — возмутился я. — А если удерет куда-нибудь, тогда что?

— Не удерет, не удерет! — зашумели все, поддерживая Славка. Такой умный не удерет.

Если бы кто знал, как мне не хотелось рисковать Гриней! И отказывать друзьям не хотелось еще больше. Поэтому я согласился. Но попытался еще раз отговорить ребят.

— А он не простудится? — колебался я. — На улице еще снег.

— Не крути! — все поняли мою хитрость. — Ты сам знаешь: для грачей снег — ничто. Пойдем!

И мы пошли…

Пустить Гриню мы решили на площадке.

Я стал посреди него. За спиной была горка, спереди — ребята полукругом, на всякий случай.

— Запускай! — скомандовал Сергей, и я посадил Гриню на мартовский подтаявший снег.

То ли свежий воздух подействовал на него, или снег с непривычки обжег ему лапки, только Гриня вскрикнул, взмахнул крыльями — и помчался через наши головы!

Мы аж онемели. А когда поняли, что случилось, помчались с диким визгом за ним. Да разве догонишь молодого сильного грача, откормленного на домашних харчах?!

Гриня летел, как метеор. Через мгновение он исчез за углом дома.

— О-ох! — выдохнули мы одновременно и застыли на месте.

Но через несколько минут из-за противоположного угла появился — кто бы вы думали? Точно! Наш Гриня!