Греческий миллиардер и Я - Мэриан ТИ

— Ты слишком себя превозносишь, — она хотела звучать надменно, но вместо этого с трудом выдохнула фразу. «Чёрт». — А по моему опыту, чем больше мужчина нахваливает себя. Тем меньше он чего-то стоит на деле.

— Сколько раз тебе повторять, дражайшая Вельвет? Я не похож на большинство мужчин. Я Миколас Саллис. И поверь мне, в первый же день, как только я овладею тобой… Ты полюбишь мой член.

«Чёёёёёрт. Ну почему его самоуверенность так заводит?»

— Бьюсь об заклад, он у тебя малюсенький.

— Иногда женщины молили, чтобы он был меньше.

Вельвет закатила глаза.

— Ох, как же ты любишь…

— Но это правда.

Он так это непринуждённо сказала, что она не устояла, чтобы не бросить ему вызов.

— Какой он длины?

Миколас пожал плечами, хотя она и не могла видеть его.

— Я никогда его не замерял.

Чертёнок внутри Вельвет подтолкнул её сказать следующее:

— Тогда сделай это сейчас.

Он фыркнул.

— Нет, правда. Я хочу знать. Измерь его, сейчас же.

— А что я получу взамен?

Она предусмотрела, что он что-то захочет.

— Я скажу какую-то пошлость.

— По рукам.

Миколас настолько быстро ответил, что заставил Вельвет рассмеяться. Она слышала, как он в чём-то копошился, должно быть в ящиках стола.

— Никогда не думал, что буду делать нечто подобное, любовь моя, — признался Миколас, когда наконец-то нашёл линейку.

Она поинтересовалась с любопытством:

— А ты сможешь измерить его, ну если…

— Если он не встал?

Вельвет закашлялась.

— Да, верно.

Он расстегнул ширинку.

— Не волнуйся, я всегда возбуждён, когда разговариваю с тобой.

— Миколас!

Он улыбнулся в ответ на её смущённый вздох, когда уже достал член, и на его лице появилась довольная гримаса, когда он поднёс к нему линейку. Если кто-то об этом узнает, он, вероятно, покончит жизнь самоубийством. Только неуверенные в себе слабаки желают знать размер своего достоинства.

Не выдержав больше неизвестности, т.к. ей и вправду было любопытно, Вельвет потребовала:

— Ну?

— Он достаточно длинный, чтобы довести любую женщину до безумия.

— Давай же, назови цифру.

Он вздохнул и ответил:

— Одиннадцать с половиной. (прим. 11,5 дюймов около 30 см).

— Что?

— Ты слышала меня, — терпеливо ответил Миколас, возвращая свой перевозбуждённый член обратно в штаны.

— Быть может, ты как-то неверно измерил?

— Вельвет.

Одиннадцать с половиной. Это ведь было преувеличение? Но Миколас не был похож на тех, кто любит приукрасить истину.

— Если это правда, ты должен быть в постели, словно порно звезда.

Его затронули слова Вельвет, и он решил поинтересоваться:

— Я знаю, что ты школьная учительница, а ты никогда не задумывалась, кем работаю я?

— Для меня это не важно.

Брови Миколаса поползли вверх от неожиданного ответа Вельвет.

— Это почему же?

— Потому что я знаю, что ты греческий миллиардер.

Миколас замер.

Вельвет ухмыльнулась.

— Расслабься. Я не искала информации о тебе. Просто я знакома с одним греческим миллиардером.

Ревность – неведомая, но, тем не менее, яркая и узнаваемая эмоция для Миколаса, вспыхнула в груди. Он поинтересовался ледяным голосом:

— Насколько близко вы знакомы?

Послышался её невинный голосок:

— Ты что, ревнуешь?

Он вернул её вопрос вкрадчиво:

— А тебе понравится, если я скажу, что тоже знаком с парочкой учительниц?

Вельвет скорчила гримасу.

— Шах и мат.

Лицо Миколаса смягчилось. Ему нравилось, как легко Вельвет признавала свою неправоту.

— До тех пор, пока ты не будешь встречаться с другими мужчинами, любовь моя, у нас всё будет в порядке.

— Это не то, что ты подумал. Моя подруга обручилась с греческим миллиардером. Быть может, ты его знаешь? Демиэн Левентис.

— Знаю, — удивлённо ответил Миколас. — Мы не близкие друзья, но довольно часто общаемся, а в прошлом пересекались по работе. Я был впечатлён, что он сделал предложение местной наследнице несметных богатств. Единственная дочь Кокинос, полагаю?

— Да, это было раньше, но затем он влюбился в мою подругу. И теперь они обручены. Я его не так уж и хорошо знаю, но Маири болтает о нём без умолку, вот так я и поняла, что ты тоже греческий миллиардер.

— Ты хочешь сказать, что мы с ним похожи?

Имитируя его насмешливый тон, она ответила:

— Жаждете отличий, мистер Саллис? Я просто выдвинула гипотезу, что вы оба принадлежите единому слою населения, т.к. вы делите схожие характеристики, и я никогда не встречала людей более высокомерных, чем вы двое.

Наступило молчание, прежде чем Миколас взорвался смехом.

— Полаю, это первый раз, когда я встречаюсь с женщиной, которая знает значение слова «гипотеза».

Она искренне ответила:

— Это поистине печально, — а затем, немного задумавшись, продолжила, — и мы не встречаемся.

— Это именно так, Вельвет. Мы встречаемся с самого первого дня, когда ты не смогла бросить трубку, как только я озвучил условия нашего маленького пари.

Рот Вельвет открылся и вновь закрылся. Ей было нечего ответить, мрачно осознала Вельвет, это была истинная правда.

— Давай, поменяем тему, пожалуйста.

Слегка ухмыльнувшись, Миколас сжалился над ней, и сменил тему на нечто не менее волнующее.

— Какие члены нравятся тебе больше всего, Вельвет?

Она застонала.

— Ты это серьёзно? — Лицо Вельвет моментально покраснело, как только она представила, каким должен быть член Миколаса, какой он формы, и каково это будет ощутить его внутри себя.

Улыбка коснулась уголков губ Саллиса, от звука неловкости Вельвет, и он лениво откинулся на спинку стула.

— Ты ведь знаешь, что мои размеры разительно больше, чем у большинства мужчин. Поэтому, я хочу быть уверенным, что тебя это устраивает.

Тишина.

Улыбка Миколаса сползла с лица.

— Вельвет?

Наконец-то она ответила:

— Я не знаю. Я никогда прежде не занималась сексом.

Тишина.

Вельвет моргнула.

— Миколас?

— Скажи мне, что ты, мать твою, пошутила.

— А э-это проблема?

«Чёрт» — она ненавидела, как дрожал её голос. Будто её это слишком волновало. И что, если для него это проблема? Так ведь? Он многое потеряет, если струсит взять её. Так ведь? И не то, чтобы она сильно хотела, чтобы именно он сделал это… О, Боже, она так запуталась, и всё по его вине!

— Я никогда прежде не был с девственницей.

— Эммм… И? — По его голосу было слишком сложно определить было это хорошо или плохо.

Миколас закрыл глаза.

— Не могу поверить, что ты девственница.

— Да, что ж… — Она замолкла, потому что все мысли в одночасье покинули её.

— Почему ты до сих пор девственница?

Она долго молчала. Но, в конце концов, Вельвет обладала врождённым чувством правды, поэтому отрезала:

— Никогда прежде я не встречала мужчины, с которым бы захотелось заняться сексом.

Её слова заставили его застонать, а член тут же затвердел и стал пульсировать, будто готов был умереть, если прямо сейчас не найдёт путь к заветной киске Вельвет Ламберт.

Глаза Вельвет расширились в ответ на его стон. Это определённо был звук удовольствия, а значит, он был предельно… возбуждён.

Миколас Саллис был возбуждён до предела.

Она завела Миколаса Саллиса, и от одной мысли её грудь налилась, соски стали более чувствительными, а трусики влажными от возбуждения. Она увлажнила свои внезапно пересохшие губы. Тишина на другом конце линии заставила её пульс ускориться, вызывая полное изнеможение, и она не выдержала:

— Миколас?

— Ты заставляешь меня чувствовать непреодолимое желание дотронуться себя, Вельвет.

Она прикусила губу.

— Я никогда прежде не доставлял сам себе удовольствия, не было нужды, т.к. впервые я занялся сексом уже в тринадцать лет. Но сейчас, я чувствую, — Миколас с шумом втянул воздух, — это станет ежедневной привычкой, пока мы не встретимся.

Вельвет неуверенно поинтересовалась:

— Значит ли это, что ты признаёшь своё поражение?

Игнорируя несносную тяжесть в паху, Миколас протянул:

— Это значит, моя прекрасная Вельвет, что когда ты проиграешь пари, и наконец-то попадёшь в мою постель, тебе будет над чем основательно поработать.

Медленно, тихо Вельвет свела коленки вместе. Она никогда прежде такого не ощущала, и она просто не знала, что с этим делать.

— Ты сейчас одна?

Ей практически не хотелось отвечать на вопрос. Она была не глупой. Прекрасно понимала, к чему он клонит.

— Ответь мне, Вельвет.

Его командный тон должен был заставить её взбунтоваться, но вместо того, она плотнее сжала коленки, и прошептала дрожащим голосом:

— Да.

— Запри дверь, если она открыта, и удостоверься, что занавески на окнах плотно задвинуты, или опусти жалюзи. Не хочу, чтобы кто-то видел, как я заставляю тебя кончать.