Жак и его господин - Милан Кундера

ЖЮСТИНА. Клянусь! Отцом и матерью тебе своими клянусь!

МОЛОДОЙ ОТРАПА. Никогда не поверю!

ЖЮСТИНА разражается плачем.

ГОСПОДИН (СЕНТ-ОУЭНУ). Ах, негодяйка! А вы, рыцарь! Как вы могли? Вы...

СЕНТ-ОУЭН. Не терзайте меня, друг!

ЖЮСТИНА. Клянусь тебе — он ко мне даже не прикоснулся!

МОЛОДОЙ ОТРАПА. Обманщица!

ГОСПОДИН. Как вы могли!?

МОЛОДОЙ ОТРАПА. С таким мошенником!

У ЖЮСТИНЫ новый приступ плача.

СЕНТ-ОУЭН. Как я мог? Вы удивлены? Да я самый низкий человек на свете! Мой друг — лучший из людей, когда-либо ступавших по этой земле, а я подло предал его! Спал с девушкой, которую он боготворит! И вы еще спрашиваете, почему я это сделал? Потому, что я — мошенник, и больше никто!

ЖЮСТИНА. Он не мошенник! Он твой друг!

МОЛОДОЙ ОТРАПА (злобно). Друг?!

ЖЮСТИНА. Да, друг! Если хочешь знать, он ко мне даже не притронулся!

МОЛОДОЙ ОТРАПА. Замолчи!

СЕНТ-ОУЭН. Да, именно мошенник.

ГОСПОДИН. Не надо, не оплевывайте себя.

СЕНТ-ОУЭН. Нет, буду оплевывать!

ГОСПОДИН. В конце концов, то, что произошло — не повод для такого самоуничижения.

ЖЮСТИНА. Он сказал, что так сильно любит тебя, что окажись мы с ним одни даже на необитаемом острове, он бы просто не смог поиметь меня, даже если бы и захотел!

ГОСПОДИН. Ну-ну, не переживайте так...

МОЛОДОЙ ОТРАПА. Он так сказал?

ЖЮСТИНА. Да!

СЕНТ-ОУЭН. Нет, буду переживать!

ГОСПОДИН. Вы и я — мы оба оказались жертвами этой мерзавки. Она вас соблазнила! А вы честно мне во всем признались. И потому остаетесь моим другом.

МОЛОДОЙ ОТРАПА. Он сказал — на необитаемом острове?

ЖЮСТИНА. Да!

СЕНТ-ОУЭН. Я недостоин вашей дружбы.

ГОСПОДИН. Напротив, именно сейчас, пройдя через все муки самобичевания, вы достойны ее, как никогда!

МОЛОДОЙ ОТРАПА. Он в самом деле сказал, что так любит меня, что не прикоснулся бы к тебе, даже если бы вы очутились одни на необитаемом острове?

ЖЮСТИНА. Да!

СЕНТ-ОУЭН. Ах, как вы благородны!

ГОСПОДИН. Обнимите меня!

Обнимаются.

МОЛОДОЙ ОТРАПА. Прямо так и сказал — не прикоснулся бы к тебе, даже если бы вы были одни на необитаемом острове?

ЖЮСТИНА. Да!

МОЛОДОЙ ОТРАПА. На необитаемом острове? Поклянись!

ЖЮСТИНА. Клянусь!

ГОСПОДИН. А теперь пойдемте, выпьем!

ЖАК. Ах, господин, я не могу смотреть вам в глаза!

ГОСПОДИН. За нашу дружбу, которую неспособна разрушить никакая потаскуха!

МОЛОДОЙ ОТРАПА. Даже на необитаемом острове! Я был к нему несправедлив. Он настоящий друг.

ЖАК. Мне кажется, господин, что наши истории каким-то удивительным образом похожи.

ГОСПОДИН (с вызовом). Что?

ЖАК. Я говорю — наши истории удивительно похожи.

МОЛОДОЙ ОТРАПА. Нет, Жак — настоящий друг.

ЖЮСТИНА. Твой лучший друг.

СЕНТ-ОУЭН. Теперь я думаю только о мести. Эта мерзавка провинилась перед нами обоими — отомстим же ей сообща! Распорядитесь, что я должен делать?

ГОСПОДИН (поглощен историей ЖАКА). Потом, поговорим об этом потом!

СЕНТ-ОУЭН. Нет, сейчас! Я сделаю все, что пожелаете — только прикажите!

ГОСПОДИН. Непременно, но позже... Сейчас я хочу посмотреть, чем закончилась история с Жаком.

МОЛОДОЙ ОТРАПА спускается с подиума.

МОЛОДОЙ ОТРАПА. Жак!

ЖАК идет ему навстречу.

Благодарю тебя. Ты мой лучший друг. (Обнимает его). А теперь обними Жюстину. (ЖАК колеблется). Ну, не стесняйся! В моем присутствии можешь ее обнять! Я тебе приказываю! (ЖАК обнимает ЖЮСТИНУ). Теперь мы все трое до самой смерти — лучшие друзья!.. На необитаемом острове... Ты и вправду бы к ней не прикоснулся?

ЖАК. К женщине друга? Ты с ума сошел!?

МОЛОДОЙ ОТРАПА. Самый верный друг.

ГОСПОДИН. Ах ты, жеребчик!

ЖАК с улыбкой поворачивается к ГОСПОДИНУ.

Но моя история еще далеко не окончена.

ЖАК. Вам не хватило одной пары рогов?

МОЛОДОЙ ОТРАПА (на вершине счастья). Самая верная женщина... самый лучший друг. Я счастлив, как король!

МОЛОДОЙ ОТРАПА уводит ЖЮСТИНУ со сцены. СЕНТ-ОУЭН через некоторое время тоже уходит.

6-я сцена.

ГОСПОДИН. Моя история закончилась наихудшим образом. Хуже не придумаешь.

ЖАК. Что вы хотите этим сказать?

ГОСПОДИН. А ты догадайся.

ЖАК. Попробую... Какой же исход для вашей истории — наихудший?.. Но позвольте, господин, моя история еще тоже не закончилась! Я потерял невинность и приобрел лучшего друга. От этого мне стало так весело, что я надрался. Отец меня поколотил, мимо шел полк, я завербовался в солдаты, попал на поле битвы, получил пулю в колено, меня погрузили на телегу, которая остановилась перед домом, на его порог вышла женщина...

ГОСПОДИН. Это я уже слышал.

ЖАК. Опять вы меня перебиваете!

ГОСПОДИН. Ну ладно, продолжай.

ЖАК. И не подумаю. Я не позволю себя все время перебивать.

ГОСПОДИН (тоже оскорбленно). Ну, хорошо! В таком случае, может, мы пройдем хотя бы часть нашего пути? Впереди дальняя дорога... Черт побери, почему мы не верхом?

ЖАК. Не забывайте, вы — на сцене. Как вам сюда затащишь лошадей?

ГОСПОДИН. Ну вот, из-за какого-то идиотского спектакля я должен ходить пешком. Разве господин, который нас придумал, не предусмотрел для нас лошадей?

ЖАК. Увы, так случается, когда автор сочиняет слишком много персонажей.

ГОСПОДИН. Вообще, меня частенько занимает... как мы написаны, Жак? Нас вообще хорошо сочинили?

ЖАК. Где, господин? Там, наверху?

ГОСПОДИН. Там, наверху, было записано, что кто-то нас с тобой напишет здесь, внизу. Вот я и интересуюсь тем, кто это, собственно, и сделал. У него был хоть какой-нибудь талант?

ЖАК. Если бы не было таланта, то, наверное, не писал бы.

ГОСПОДИН. Что?

ЖАК. Не было бы, говорю, таланта, не писал бы.

ГОСПОДИН (хохочет). Сразу видно, что ты — слуга! Думаешь, все, кто пишут, обладают талантом? А как быть с тем молодым поэтом, который однажды явился к нашему общему господину?

ЖАК. Не знаю я никакого поэта.

ГОСПОДИН. Я вижу, ты ничего не знаешь о нашем господине. Ты очень необразованный слуга.

На сцену выходит ТРАКТИРЩИЦА, кланяется ЖАКУ и ГОСПОДИНУ.

ТРАКТИРЩИЦА. Добро пожаловать, господа!

ГОСПОДИН. Куда вы нас приглашаете, госпожа?

ТРАКТИРЩИЦА. В трактир “У большого оленя”.

ГОСПОДИН. Никогда не слышал про такой.

ТРАКТИРЩИЦА. Принесите стол! Стулья!

Двое половых со столом и стульями выбегают на сцену. ЖАК и ГОСПОДИН усаживаются.

Автором предписано, что на своем пути вы остановитесь в моем трактире, где поужинаете, утолите жажду, хорошенько выспитесь и заодно послушаете трактирщицу, которая на всю округу известна своей неимоверной болтливостью...

ГОСПОДИН. Как будто мне не достаточно своего слуги...

ТРАКТИРЩИЦА. Что господа желают?

ГОСПОДИН (влюбленно смотрит на нее). Этот вопрос надо хорошенько обдумать.

ТРАКТИРЩИЦА. Думать тут не о чем. То, что вы пожелаете — утку, картошку и бутылку вина, уже придумано, и не мной...

Уходит.

ЖАК. Мой господин, вы собирались мне что-то рассказать о поэте.

ГОСПОДИН (восхищенно оглядывается на ТРАКТИРЩИЦУ). Поэте?

ЖАК. О том молодом поэте, что однажды посетил нашего с вами господина.

ГОСПОДИН. Да! Так вот, как-то пришел к господину, который нас с тобой создал, молодой поэт. Поэты надоедали ему довольно часто. Их ведь всегда в избытке. Ежегодно их появляется что-то около четырехсот тысяч. И это только во Франции! Что уж говорить о менее развитых странах!

ЖАК. И что с ними делают? Истребляют?

ГОСПОДИН. Так бывало в древние времена, в Спарте. Там поэтов сразу после рождения сбрасывали со скалы в море. Но в нашем гуманном восемнадцатом веке живет кто попало аж до самой смерти...

ТРАКТИРЩИЦА (приносит бутылку вина, наливает). Нравится?

ГОСПОДИН (пробует). Великолепное! Оставьте его нам.

ТРАКТИРЩИЦА уходит.

Итак, однажды у нашего господина объявился молодой поэт и вытащил из кармана листок бумаги. — Какой сюрприз, — сказал наш господин, — ведь это стихи! — Стихи, маэстро, мои стихи, — подтвердил молодой поэт. — Пожалуйста, скажите мне о них правду, только чистую правду. — А вы не боитесь правды? — спросил наш господин. — Нет, — ответил дрожащим голосом молодой поэт. И тогда наш господин ему сказал: — Милый друг, ваши стихи не стоят выеденного яйца и никогда не будут стоить больше. — Это печально, — сказал молодой поэт, — значит, всю жизнь я буду вынужден писать плохие стихи... И наш господин сказал: — Будьте осторожны, молодой человек! Ни боги, ни люди, ни даже постаменты никогда не прощали посредственности в поэзии! — Я знаю, маэстро, — продолжал поэт, — но ничего не могу с собой поделать. Я одержимый...