Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв. - Антология

Уж тело мое иного

устало взыскует крова;

по знаку Божьего Сына

в дорогу оно готово.

Взгляните на эти руки,

корявые, словно сучья:

нехудо они умели

ласкать героев могучих.

Корявые, словно сучья, —

увы! им теперь негоже

по-прежнему обвиваться

вокруг молодцов пригожих.

Осталась от пива горечь,

от пира – одни объедки,

уныл мой охрипший голос,

и космы седые редки.

Пристало

им нищее покрывало —

взамен цветного убора

в иную, лучшую пору.

Я слышу, море бушует,

холодная буря дует;

ни знатного, ни бродягу

сегодня к себе не жду я.

За волнами всплески весел,

плывут они мимо, мимо…

Шумят камыши Атх-Альма

сурово и нелюдимо.

Увы мне! —

дрожу я в гавани зимней;

не плыть мне по теплым волнам,

в край юности нет пути мне.

О, время люто и злобно! —

в одеже и то ознобно;

такая стужа на сердце —

и в полдень не обогреться.

Такая на сердце холодь!

я словно гниющий желудь;

о, после утехи брачной

очнуться в часовне мрачной!

Ценою правого ока

я вечный надел купила;

ценою левого ока

я свой договор скрепила.

Бывало, я мед пивала

в пиру королей прекрасных;

пью ныне пустую пахту

среди старух безобразных.

Взгляните, на что похожа:

парша, лишаи по коже,

волосья седые – вроде

как мох на сухой колоде.

        Прихлынет

прибой – и назад уйдет;

так все, что прилив приносит,

отлив с собой унесет.

        Прихлынет

прибой – и отхлынет вспять;

я все повидала в мире,

мне нечего больше ждать.

        Прихлынет

прибой – и вновь тишина;

я жажду тьмы и покоя,

насытилась всем сполна.

Когда бы знал сын Марии,

где ложе ему готовлю! —

немало гостей входило

под эту щедрую кровлю.

        Сколь жалок

тварь бедная – человек!

он зрит лишь волну прилива,

отлива не зрит вовек.

Блаженна скала морская:

прилив ее приласкает,

отлив, обнажив, покинет —

и снова прилив прихлынет.

Лишь мне не дождаться, сирой,

большой воды – после малой,

что прежде приливом было,

отливом навеки стало.

Видение святой Иты

«Боже, об одном молю:

дай мне Сына твоего,

дай младенчика с небес,

чтобы нянчить мне его».

И сошел к ней Иисус,

чтоб утешилась жена,

как младенец к ней сошел,

и воскликнула она:

«Сыне на моей груди!

нету истины иной —

только ты, мое Дитя;

спи, младенец мой грудной.

Днем и ночью на груди

я лелею чистый свет,

сшедший в лоно молодой

иудейки в Назарет.

О младенец Иисус,

ты нам отдал жизнь свою,

и за то тебя, Господь,

сладким млеком я кормлю.

Славься, Божие дитя!

нету истины иной,

кроме Господа Христа;

спи, младенец мой грудной».

Монах в лесочке

Рад ограде я лесной,

    за листвой свищет дрозд;

над тетрадкою моей

    шум ветвей и гомон гнезд.

И кукушка в клобуке

    вдалеке будит лес.

Боже, что за благодать —

    здесь писать в тени древес!

Утраченная псалтырь

Сказал Маэль Ису:

О старая любовь моя,

так сладок вновь мне голос твой,

как в юности в стране Тир-Нейл,

где ложе я делил с тобой.

Была юницей светлой ты,

но мудрою не по годам;

я отрок семилетний был,

неловок, простодушен, прям.

Ни общий кров, ни долгий путь

нас, истовых, не осквернил:

безгрешным жаром я пылал,

блаженный я безумец был.

Всю Банбу мы прошли вдвоем,

не разлучаясь много лет;

дороже речи короля

бывал мне мудрый твой совет.

С тех пор спала ты с четырьмя;

но дивны божии дела:

ты возвратилася ко мне

такой же чистой, как была.

И вот ты вновь в моих руках,

устав от странствий и дорог;

не скрою, лик твой потемнел,

и пепел лет на кожу лег.

Я говорю тебе: привет!

Знай, без вины твой старый друг;

ты – упование мое,

спасенье от грядущих мук.

Хвала тебе – по всей земле,

стези твои – во все края;

впивая сладость слов твоих,

вовеки жив пребуду я.

Всем возлюбившим – речь твоя,

увещеванье и завет:

ты учишь, как Творца молить,

вседневный исполнять обет.

Ты разуменье мне даришь,

в душе искореняешь страх:

да отойду к Владыке Звезд,

земле оставив тленный прах!

О мыслях блуждающих

Мысли неподобные,

горе мне от вас;

где вас ветры злобные

носят всякий час?

От молитв бежите вы,

аки от ловца;

скачете, блажите вы

пред очьми Отца.

Сквозь леса пустынные,

стогны городов,

в сборища бесчинные,

в суету торгов;

В зрелища соблазные

(льстя себе утех),

в пропасти ужасные,

им же