Синдром самозванки, или Единственная для Палача (СИ) - Рокко Джулия

Дома здесь в основном возводились из светлого, теплых оттенков и грубой рельефной текстуры камня. От непогоды их защищали мансардные крыши, которые устилали разноцветной глиняной черепицей. Улицы мостили напоминающей брусчатку плиткой, но не обычной круглобокой, а плоской и шестигранной, словно соты, дабы безлошадные экипажи не растеряли своих шестеренок, введя тем самым своих владельцев в убыток.

По той же причине, улицы в Доминике были довольно широки, а сточные канавы, вполне способные стать для колес дорогостоящего транспорта зловонной ловушкой, накрывали медные капюшоны. В изобилии город украшала ковка: ажурные флюгера, кружевные балконные решетки, замысловатые вывески и многочисленные, похожие на фонарные, столбы. Повсюду ощущалось господство давнего дружеского союза — камня, железа и пара.

Присутствие магии было не столь приметно, хотя именно она являлась источником незыблемой власти местной аристократии. Но это я узнала многим позже, а пока, несмотря на странности путешествия, все больше проникалась неповторимым очарованием старого города. С уверенностью можно было утверждать, что с моей стороны это была любовь с первого взгляда.

Передвигаться по воздуху оказалось бы весьма удобно, если бы не было так страшно. Требовалось лишь приноровиться уворачиваться от нагретых струй пара, извергаемого из разнокалиберных трубок снующих внизу повозок.

По сути, успех предприятия зависел от выполнения единственной задачи — не свалиться со своего «насеста», что, конечно же, вызывало определенные трудности. Откормленные филейные части тела вовсе не способствовали достижению оптимального баланса, зато, собственно, полетом и маневрами, к моему облегчению, умело управлял новый родственник, по-прежнему убежденный, что мы скачем на резвых породистых скакунах.

Я великодушно простила ему это заблуждение, довольно быстро уяснив, что мне, пожалуй, повезло, едва переступив порог незнакомого мира, получить в подмогу персонального провожатого.

Конечно, никто не знал, что ожидает меня по прибытии в «отчий дом», однако, если реакция домочадцев окажется похожей на поведение встреченных нами прежде людей, есть все шансы сносно обосноваться на новом месте.

И все же, я не слишком радовалась необходимости подыгрывать одержимому паранойей безумцу, возомнившему, будто я — парень, да к тому же еще и его незаконнорожденный сын. Однако, перспектива стать посмешищем пугала не так сильно, как риск оказаться одной. Без защиты, без средств к существованию и малейшего представления об укладе протекающей в Андолоре жизни.

Район обитания знати, начинавшийся сразу за деловой частью города, где располагались бессчетные конторы купцов, частных врачевателей, законоведов и прочих буржуа, опоясывал высокий литой забор. Как и все подобные сооружения в столице, он щеголял изысканной ажурностью, затейливой витиеватостью и исключительной декоративностью. Поэтому перелезть через забор, несмотря на его высоту, было вовсе несложно. Растительный узор пестрел удобными выемками да выступами.

Уж не знаю, откуда имелась эта склонность, но стоило мне увидеть какое-либо огораживающее строение, как я сразу начинала прикидывать, как бы лучше его преодолеть.

Массивные ворота, распахнутые во всю ширь, охраняли безмолвные караульные в красивых однобортных суконных куртках, с наброшенными на плечи короткими плащами, обшитыми золотым шнуром и мехом. Караульные сильно напоминали гусаров и по всем приметам весьма нравились девушкам. На наш полет они не обратили особого внимания. Видимо, причуды дядюшки Цвейга уже давно превратились в нечто обыденное.

Особняки голубокровных жителей Доминики, в отличие от застройки более бедных кварталов, где практически полностью отсутствовала всякая растительность, живописно, точно в изумрудные шали, кутались в кроны курчавой зелени раскинутых повсюду садов и парков. К массивным дверям фамильных резиденций ундера Уркайского вела короткая, обсаженная вековыми дубами подъездная аллея. Сам особняк был торжественен и мрачен.

Гладкий тесаный камень голубовато-серого цвета, сложенный в четыре этажа, обрамляли многочисленные, увенчанные готическими арками колонны. Поставленные друг на друга в два яруса, они создавали просторные тенистые террасы, но красоты зданию не добавляли. Особняк имел три башенных выступа — по краям и в центре. Башни венчали вытянутые островерхие крыши, навевая мысли о рыцарях и турнирах.

Как и повсюду в городе, над крышами возвышались флюгера: скорпионохвостая мантикора — на северной башне и драконоподобный ящер — на южной.

Над центральным выступом развевался пурпурно-белый флаг с хороводом восьмиконечных звезд на его полотнище — символом единства островов Адолора в обрамлении геральдических цветов дома Герзет, бессменно правящей вот уже как пять столетий династии.

***

Зависнув над широким каменным крыльцом парадного входа, я с нескрываемым любопытством таращилась на украшающие особняк барельефы, незабываемое воплощение чьей-то воспаленной фантазии на тему «Грешники в аду». Увивающий их то тут, то там, тщедушный краснолистный плющ вызывал стойкие ассоциации с кровоточащими ранами, усиливая и без того мощный инфернальный эффект здания.

— Колоритненько, — подумала я вслух и совсем не изящно навернулась с граблей.

— Приехали, — ловко спешившись со своего деревянного «коня», сообщил старик и, сложив на животе руки, выжидательное замер перед огромной двухстворчатой дверью.

Я же спешно заметалась по крыльцу, пытаясь собрать рассыпавшуюся по нему косметику, и упустила момент, когда одна из створок двери бесшумного распахнулась. Вот тогда-то я и увидела его…

Правда, сначала, учитывая положение моего многострадального тела, я наткнулась на его сапоги. Из лоснящейся темно-коричневой кожи, с обитыми железом носами.

Определенно, обувка не предвещала ничего хорошего. Наверняка садист, подумалось мне в тот момент и вследствие думалось так постоянно. Сапоги оказались надеты на длинные сильные ноги, плавно перетекающие в узкие бедра, мощный торс и богатырские плечи. Плечи, как и полагается, венчала голова с коротким ежиком темных, будто посыпанных пеплом волос и хмурым, совсем не добрым лицом. На вид мужчина выглядел лет на тридцать пять-сорок, хотя глаза непонятного сизовато-серого цвета могли бы принадлежать и старцу.

— Знакомься, Рэтборн, это Реджинальд, младший сын моего покойного троюродного брата, теперь он будет жить у нас.

Я мучительно покраснела и пожелала себе провалиться сквозь землю.

— Реджи, это мой старший сын, главный Лорд-экспедитор Тайного Приказа, Рэт. Он будет помогать тебе в обучении.

Мужчина практически ничем не выдал своих мыслей касательно внезапно объявившегося родственничка, лишь легкое движение сведенных у переносицы бровей намекало на его, возможно невосторженное, мнение.

Не проронив и слова, он отступил в сторону, позволяя нам миновать порог. Внутри особняк оказался еще более мрачный, чем снаружи. Вопиющее богатство обитающего в нем семейства никак не смягчало холодную безрадостную атмосферу дома. Главный холл напоминал лабиринт. В сим изобилии грубых квадратных колонн и многочисленных убегающих вверх лестниц немудрено было и заблудиться. Висящая над головой метрах в пяти гигантская бронзовая люстра по дизайну напоминала медвежий капкан и вызывала стойкое желание поскорее из под нее убраться.

— Приятно познакомиться, — пробормотала я, старательно втягивая живот под тяжелым, не упускающим ни единой детали взглядом старшего сына ундера.

Внезапно я с возросшей остротой почувствовала всю нелепость ситуации и ту крайне неприглядную роль, которая мне в ней отводилась. Страх ледяными тисками сдавил позвоночник и скользкой гадюкой просочился в подкорку. В ушах шумело от острого приступа паники и я истово молилась про себя, упрашивая равнодушную Вселенную немедленно вернуть меня домой.

— Господин, — согнувшись в поклоне, обратилась к престарелому безумцу на удивление красивая служанка в довольно эффектной бело-синей униформе.