Когда я стану бабочкой - Наташа Труш

Наконец, она положила трубку.

– Ну, и что сказали? – Никита изобразил искренний интерес к вопросу.

– Сказали, что ближе к вечеру приедут, и чтоб ты это время провел в трезвости. Так что, вот тебе чайник воды, чай, лимон. Пей, и приходи в себя.

Настя ушла в комнату, где достала из заначки деньги. Ну, вот, и так всего-ничего осталось, а тут вынь да отдай три с половиной тысячи за здорово живешь.

– Насть, а ты знаешь, сколько это стоит? – проорал из кухни Волков. – Это ж дорого стоит, Настенька!

– Да не дороже того, что ты успел за это время пропить, – сказала негромко Настя.

…Уколов Волков боялся с детства. И когда врач – молодой парень, начал приспосабливать ему в вену иглу для капельницы, он закрыл глаза и застонал.

– Э-э, мужчина, вы только в обморок не падайте, ладно? У нас такие клиенты странные. Когда бухают, передерутся так, что только штопать успевай – им все по барабану. А как протрезвеют, так в обморок от укола. Ну, все, процесс пошел.

Настя предложила доктору и его помощнику чай-кофе, собрала на стол нехитрое угощение. Про себя отметила, что так убого на столе с гостями бывало у нее только в 90-е годы. Впрочем, и гостей таких у нее никогда не было. Раньше бы со стыда умерла, если б пришлось мужика из запоя выводить. Таким позором это было. А сейчас почти в порядке вещей. Что ни дом, то клиент медиков-спасателей, а то и кандидат в Кащенко. Раньше про белую горячку только в «Кавказской пленнице» и слышали. Сейчас, «белка» стала рядовым случаем.

– Мужики тяжелее, чем женщины переносят стресс. А как снять? А проверенным способом! Ваш-то, похоже, новичок в этом деле. Раньше не дрейфовал по трое суток?

– Нет, раньше, как все, изредка с друзьями. Ну, по великим праздникам мог и побольше. Но утром болел, пил крепкий чай, и клялся-божился, что больше ни-ни! А тут просто с цепи сорвался!

Медики дождались, когда прокапает лекарство в никитосову вену, всадили ему еще какой-то укол в бледное до синевы заднее место, покрывшееся от страха пупырышками, измерили давление, подбодрили, мол, «не боись: не ты первый, не ты и последний, и, может, свидимся еще», а Насте оставили визитку: «ежели что, то звоните…»

Настя с жалостью посмотрела на умирающего супруга. Но жалость эта была уже не такой, с какою она иногда относилась к нему, больному гриппом, например. Эта жалость была пограничная, и за ней уже просматривалось презрение. Никита-то этого ничего не увидел, так как плох был, и пребывал в полудреме от влитого в него лекарства для глубокого сна. Настя сама поймала себя на мысли, что это уже даже не раздражение, а кое-что похуже.

Ночь ее благоверный супруг проспал сном беспокойным – то руки вскидывал, и отмахивался от кого-то невидимого, то что-то нечленораздельное бормотал, – но при этом сон его был крепким – хоть из пушки стреляй! А утром все-таки услышал, как Настя в адрес банка ругнулась. «Что там, Настенька?», – простонал слабо, но тут же на другой бок перевернулся, и снова захрапел.

Настя вздохнула, глядя на мужью тушку, теша себя надеждой на то, что современная медицина способна развалить крепкую дружбу болезного пациента с зеленым змием до того момента, пока он еще не развалил окончательно печень дизайнера Волкова.

Настя вырулила на шоссе, заняла крайний правый ряд и тихонько потрусила в сторону своего института. В голове у нее была только одна мысль: где достать денег? Подсчитать свои долги у нее даже сил не хватало. Предварительные прикидки уже пугали. За квартиру не платили три месяца – это семь с половиной тысяч. За телефон и Интернет – тысячи полторы. За Васькин садик – тысяча. Свет и газ можно пока не оплачивать – не отключат. И ЖКХ потерпит. У всех сейчас ЖКХ – Живи, Как Хочешь! Слава Богу, вода в квартире есть! Правда, говорят, что придумали жилищники какую-то хитрость. Называется «таракан». Запускают этого железного «насекомого» по трубе, он доползает до нужной квартиры и там расшиперивается в трубе! И хана! Ни попить, ни пописать! Но Настя надеялась, что в их ТСЖ пока такого зверя не завели, стало быть, пока можно и с квартплатой потянуть.

«Теперь, что у меня с банком. Общий долг пятьдесят две тысячи, но нужно хотя бы внести минимальный платеж, а вместе со штрафом это уже почти семь тысяч. А где их взять?!!!»

Получалось, что Насте до зарезу нужно было тысяч двадцать. А у нее в кошельке было всего две.

– А еще Филимона надо кастрировать срочно! – вслух подумала Настя. – Поскольку эта сволочь полосатая уже начала пристраиваться к ботинкам и венику. Метит, засранец, территорию! Филимон мне обойдется рублей в девятьсот. Нет, не потяну Филимона! Пусть пока метит! Ритулька вернется из своей командировки – с ней покумекаем, как его без особых затрат кастрировать. И без всякого наркоза! Кризис! На наркозе сэкономим.

Настя устыдилась своих мыслей вслух. Тех, что Филимона касались. Скотина-то ни в чем не виновата, что экономическая нестабильность, что Никитос запил, что Насте из двух работ платят только на той, где она за копейки на швабре по цехам полумертвого предприятия катается – уборщицей подрабатывает. Да и Ритулька тут вряд ли поможет. Подруга у Насти хоть и смышленая, но это явно не тот случай. «Тот» был тогда, когда у Настиной мамы Веры Андреевны ее любимая спаниэлька Руша приволокла нежданно-негаданно приплод из шести щенков. Кто был отцом очаровательных созданий, Вера Андреевна не могла даже предположить. Маменька Настина стояла в очереди за глазированными сырками, а Рушка была привязана к ограждению газона, и кому она там наспех отдалась и с кем честь свою девичью собачью потеряла – большой вопрос. Утопить в ведре игрушечных, только живых, собачат, Настина мама не могла. А надеяться на то, что их можно будет хотя бы раздарить – маловероятно. Ни родословной, ни уверенности в том, что они не вырастут ростом с овчарку. Рушка, правда, была крохотная, поэтому вряд ли в отцах мог оказаться дог или кавказец. Но все-таки.

– Девочки, я знаю! Видели во дворе у нас пасется такой замызганный, кудлатый, цвета беж большой болонк?

– Почему «болонк», мама? Это болонка!

– Это мужик! – возразила Вера Андреевна. – Так вот, именно он больше всего и крутился вокруг нас. И в щеночках его масть усматривается. Видите, на белом – бежевенькое?!

– Ну, если он отец, то куда ни шло! Скажешь тем, кто щенков будет брать, что они породистые, папа – тоже спаниэль, только без родословной. Вот хорошо бы им еще хвосты купировать! Тогда совсем были бы похожи на породистых… – Настя задумчиво посмотрела на щенков. – Но это дорого. Шесть хвостов… Нет, не потянем!

На дворе тогда тоже стоял кризис (что это они зачастили-то???), и каждая копеечка у мамы-пенсионерки была на учете. И у самой Насти – тоже.

И тут Ритулька открыла рот и всех удивила:

– А давайте сами!

– Что сами? – в один голос спросили у нее Настя и ее мама.

– Сами купируем! Делов-то: отсчитываешь два позвонка на хвосте от попы, отрезаешь хвост, йодом мажешь – все готово!

– А обезболить?

– Ну, знаете ли, Вера Андреевна, не до обезболивания тут – кризис на дворе! Да им, по-моему, и так ни фига не обезболивают, там же еще не косточки, а хрящики.

– Косточки или хрящики – мне все едино. Резать некому!

И тут Ритуля снова всех удивила:

– Я отрежу!

– Ты??? – снова в голос спросили у нее Настя с мамой.

– Ну, да, я. А что такого-то? Я, конечно, не ветеринар, но не думаю, что в этом вопросе есть какие-то премудрости.

В общем, делать было нечего, а щенкам надо было придать товарный вид, а то Вера Андреевна еще рисковала остаться матерью-одиночкой с выводком малолетних четвероногих детей на руках, и умереть голодной смертью.

Операцию решили провести немедленно. Вера Андреевна отказалась присутствовать при самом процессе. Но поинтересовалась робко у Ритки:

– Ты рюмочку для храбрости примешь?

– Хорошее предложение – приму!

Вера Андреевна выволокла из кухонного стола запылившуюся бутылку с жидкостью цвета бледного чая и плавающими на дне ее сморщившимися апельсиновыми шкурками.

– Вот! Это самогонка, но очень хорошая. Ну-ка, девки, понюхайте – не выветрилась?

Настя и Ритка по очереди понюхали содержимое бутылки. Ритка отшатнулась, до того угарно тянуло из горлышка, а Настя плеснула в чашку:

– На, Ритка, пробуй!

Маргарита зажала пальцами нос, выдохнула и на выдохе влила в себя напиток, и тут же зажмурила глаза и открыла широко рот. Настя и ее мама замахали ладошками, нагнетая воздух. Наконец, барышня передохнула, и открыла глаза, из которых полились слезы.

– Теть Вер, эт какая ключница делала вам настоечку, а? – прохрипела Маргарита. – Насть, ты не представляешь – чистая отрава.