Тайна невидимого убийцы - Буало-Нарсежак

Но ведь он все-таки что-то слышал? Мальчик остановился перед зеркалом.

— Ведь ты тоже слышал, — спросил он у своего отражения, — как тихо звякнула ваза на столике? Давай-ка проверим… — Он отступил на шаг в сторону и бедром задел стол. — Видишь, точно такой же звук. Значит я не ошибся.

Некоторое время он размышлял, глядя на свою незастеленную кровать.

— Мария могла бы уже и убраться, — прошептал он. — Но как я умудрился все так разбросать? Одеяло — в одной стороне, подушка — в другой… Похоже, я и вправду был не в себе.

Он снова перечитал письмо, затем представил своего друга сидящим напротив него — и рассмеялся. Подогнув одну ногу под себя — это была его любимая поза, — Франсуа сел в кресле и снова начал писать.

«Привет, Хромоножка! Действие третье: мы подъезжаем к замку. А до этого мы пересекли Ля Рошель, и с дороги, которая идет вдоль моря, я видел длинные ряды странных конструкций, на которых сушатся сети. Берег здесь песчаный и темный, а океан серый. Нет, здесь все не так, как в моей Бретани!

А папа тем временем продолжал говорить, время от времени бросая на меня строгий взгляд. Он не любит, когда его слушают невнимательно.

— Короче, Раулю Шальмону слухи о привидении, поселившемся в замке, стали надоедать. Он прекрасно знал, откуда ветер дует: владельцы других гостиниц этого городка, видя в нем опасного конкурента, изобрели великолепный способ борьбы. Например: «Да, замок Бюжей неплох. Жаль только, что… Сами понимаете, когда вы вдруг просыпаетесь ночью и… Как? Вас об этом не предупредили?! Да там каждую ночь бродит окровавленный призрак старого владельца замка! И если бы только это!..» Чего они только не придумывали!

Я, конечно, не удержался и спросил папу:

— А что, там есть что-то, кроме привидения?

Мы как раз огибали старую гавань. Мостовые, рельсы, ржавые вагоны, серый подъемный мост над рекой Шарантой, который теперь уже не разводится… Папа прикусил губу. Так он обычно делает, когда чем-то озабочен.

— Не надо было мне привозить тебя сюда, — пробормотал он.

Ты, конечно, понимаешь: я тут же бросился возражать.

— Раз уж начал, папа, иди до конца. Это так интересно! Что же там имеется еще, кроме привидения?

— В том-то и дело, что этого я пока не знаю. Рауль обещал мне рассказать. Он очень обеспокоен.

— Но ты можешь ему помочь?

— Он считает, что я способен разобраться в обстоятельствах смерти его деда. Если выяснится, что произошло в ту ночь, это раз и навсегда закроет рты сплетникам. Раскрытие тайны всегда приводит к тому, что злые языки замолкают, а привидения исчезают… Только я не уверен, удастся ли мне это. Дело считается законченным. В Ля Рошели я знаком только с комиссаром Базилем, который уже на пенсии и вряд ли сможет мне помочь.

Он помолчал. Потом повернулся ко мне.

— Не вздумай писать обо всем этом маме. Не надо ее пугать.

Мы уже подъезжали к замку. Ты ел когда-нибудь знаменитые мареннские устрицы? Их разводят как раз здесь, и я своими глазами видел полные садки. Мы въехали на мост. Это был необыкновенный мост! Представляешь себе — длиной в четыре километра и все время идет над морем. Оно окружало нас со всех сторон. Под нами были настоящие волны, а на них танцевали рыбачьи лодки. Зрелище потрясающее, как в кино! В открытое окно машины врывался ветер. Именно в этот момент я понял, что въезжаю в сказочную страну, страну приключений и тайн. И, вспоминая прошедшую ночь, я понимаю, что оказался прав.

Старик, наберись терпения. Я подхожу к моменту, когда начну описывать место действия и персонажей. Что касается первого, то это довольно просто. Остров Олерон похож на десятки других подобных островков — сосны, песок и ветер. Правда, на Олероне есть нечто, напоминающее город, и это выглядит очень симпатично. Выезжая из Сен-Пьера, надо повернуть налево, в направлении Котиньера, — и перед тобой будет замок Бюжей.

Я рассчитывал увидеть огромное сооружение с башнями и множеством окон, но, увы, оказалось, что это всего лишь довольно мрачный старинный дом в неопределенном стиле. Фасад и два крыла образуют подкову. Украшением парадного двора служит большой колодец, увитый цветами. Вокруг замка — великолепные приморские сосны. Они разбросаны повсюду в полном беспорядке, и это самое прекрасное из того, что здесь есть. Ты словно оказываешься на лесной опушке с постоянным звуковым фоном, похожим на шум бегущей воды. Меня поразило, что с одной стороны здесь слышится глухой голос океана, а с другой — как бы мощное дыхание реки во время паводка. Ты как будто поднимаешься и летишь надо всем этим, и ты готов вступить в новую, странную жизнь…

А теперь о персонажах. Сначала Рауль — он уже ждет нас у подъезда. Не очень высокого роста, густые волосы, окаймляющие небольшую лысину, озабоченное лицо, толстый пуловер и серые брюки. Он говорит папе «ты», и это меня задевает, как будто он посягает на мои права. За ним стоит Симон… Здесь я должен сделать маленькое отступление. Я узнал, что старый Шальмон взял Симона в дом еще мальчиком, когда тот осиротел. Его отец работал садовником, здорово пил и в конце концов умер от закупорки вен. А мать просто куда-то пропала. Симон вырос в замке, стал мастером на все руки, служил сначала лакеем у старика, потом — управляющим у Рауля. Он сдержан, исполнителен, все видит и все умеет — словом, он необходим всегда и во всех делах. Трудно сказать, сколько ему лет. У него седые волосы, но при этом довольно молодое, приветливое лицо. Ведет он себя сдержанно и немного церемонно — ну просто преданный метрдотель из английского романа. Вот такой он, Симон.

Пройдя через холл со стойкой администратора, мы поднимаемся наверх. Здесь довольно приятно; комнаты словно сошли с картинок журнала «Интерьер». Рауль, сопровождающий нас, дает пояснения: вот столовая, здесь две гостиные, а там библиотека. И все это натерто воском, надраено до блеска прилежными слугами… Рауль рассказывает папе, что у него состоят на службе повар, лакей, садовник, двенадцатилетний мальчишка — рассыльный, горничная и кастелянша.

— Все это мне недешево обходится, — вздыхает Рауль. — Если бы в гостинице было больше постояльцев, я бы легко решал финансовые проблемы. Но сейчас здесь всего пятеро жильцов, и у меня, конечно, есть трудности с деньгами. Остальные…

— Да, — с интересом спрашивает папа, — что остальные?

Рауль берет его под руку и, отведя на три шага в сторону, показывает на меня и говорит вполголоса:

— Лучше, если это останется между нами, чтобы не волновать малыша…

А малыш — это как раз я и есть! Представляешь?.. Рассказ между тем продолжается, и Рауль говорит, говорит… До меня долетают только обрывки фраз: «Они испугались, и это понятно… Никто ведь не знает… Именно так я и сказал жандармам… Это может быть кто угодно…»

Папа качает головой и наконец заключает:

— Ладно, разберемся!

Пройдя по коридорам, еще пахнущим краской, мы выбрали себе комнаты. Замок очень большой. Двери с табличкой «Частное помещение» ведут в ту его часть, где живут отец и сын Шальмоны. Внезапно мне бросилась в глаза дверь с надписью «Вход воспрещен». Рауль, заметив мой взгляд, сказал с улыбкой:

— Симон вам потом все покажет.

Я почувствовал, что этот замок для меня так же полон загадок, как Карпатский замок у Жюля Верна. Помнишь, как мы его любили? Да, тогда мы были еще молоды!

Рауль отвел папе прекрасную комнату; я бы даже сказал — роскошную, особенно благодаря огромной кровати. Это даже не кровать, это — линейный корабль, который заслуживал бы подробного описания. Но я не могу отвлекаться, иначе никогда не закончу, а я хотел бы еще успеть рассказать тебе о событиях сегодняшней ночи, когда меня посетил невидимка! Поэтому перейду сразу у моей комнате. Номер, который мне предложили сначала, не совсем меня устроил: мне хотелось, чтобы окна выходили на море. И тогда Рауль отвел меня в противоположный конец длинного коридора. Эту комнату я сейчас и занимаю. Она светлая, приятная, с видом на океан, но обставлена по-спартански. Впрочем, последнее обстоятельство меня не волнует…»

Франсуа отложил ручку, потянулся, встал, чтобы немного размять ноги, и прошелся по комнате, машинально постукивая рукой по стенам. Разумеется, он снова ничего не нашел. Никаких тайников!

Мальчик взглянул на часы — половина третьего, — опять сел за стол, собрался с мыслями, пересчитал исписанные страницы… Сколько ему еще надо рассказать!

На это может потребоваться еще два-три дня, прежде чем он сможет приступить к основной части рассказа — о страшной ночи… И он начал писать.

«Извини, старина. Я позволил себе маленькую передышку. А теперь коротко расскажу тебе об обитателях гостиницы. Во-первых, это чета Биболе — оба пенсионеры, бывшие преподаватели, любезные, церемонные, глуховатые. Глуховатые до такой степени, что разговаривают строго по очереди, наклоняясь к уху друг друга, и по очереди понимающе улыбаются, что значит: «Сообщение принял. Прием окончен». Есть еще майор Ле Ген, бывший капитан дальнего плавания, который живет в Сент-Этьене со своей дочерью и умирает с тоски вдали от моря, а посему иногда позволяет себе небольшие путешествия. Рауль нас предостерег: «Если вы позволите ему начать рассказывать вам о мысе Горн, пеняйте на себя! Лучше всего извинитесь и быстро исчезайте, иначе он от вас не отцепится». Еще есть мадемаузель Дюге, очаровательная старая дама, бывшая секретарша Эдит Пиаф (конечно, это неправда, она просто сочиняет). «Ну что вы хотите, — говорит Рауль, — в таком возрасте им остается только фантазировать!» И, наконец, Альфред Нурей. Ему двадцать шесть лет, он из богатой семьи ювелиров. Ему в жизни уже досталось: у него был пневмоторакс[6], и ему пришлось два года прожить одному в Швейцарии. Сейчас он почти выздоровел и пользуется благоприятным климатом острова, чтобы писать здесь книгу. Мы с ним часто разговариваем.