Сыновья Черной Земли - Сергей Анатольевич Шаповалов

спины, вращая весла. Ноги гребцов удерживала бронзовая цепь, надежно прибитая к палубе. Корма загибалась полумесяцем вверх. Коренастый кормчий – этот из вольных – умело управлялся сразу с двумя рулевыми веслами. Нос украшала огромная голова быка, вырезанная из дуба. Длинные рога сияли позолотой. Высокую мачту удерживали прочные канаты. Широкое прямоугольное полотнище паруса надулось пузырем. Под мачтой раскинулся полотняный шатер для хозяина судна.

– Сходи на корму и принеси горячей похлебки, – приказал ему хетт. Всунул в руки тяжелую керамическую миску. – Да пошевеливайся! Тебе еще предстоит напоить гребцов и вымыть палубу.

Элиль безропотно направился к корме. Все вокруг казалось дурным сном. Как же хотелось проснуться. Оказаться в своей комнате в Халентуве. Мать позовет к утренней молитве. Потом на завтрак подадут свежее молоко и горячие лепешки. После они с отцом отправятся на охоту… Но сон не проходил. Невыносимая тоска накатывала ледяной волной.

Он шел, осторожно ступая по нагретым солнцем доскам: старался не наступить на спящих воинов. Час был ранний. Плечистые, бородатые корабельщики храпели, укутавшись в серы шерстяные плащи, положив под голову круглые деревянные щиты. Над кормой поднимался дымок. Нос защекотал запах разваренного ячменя с мясом. У Элиля скрутило живот с голодухи.

В большом медном чане тлели угли. Над чаном на цепи качался котел. Кашевар колдовал, заправляя похлебку специями. Он облизал большую деревянную ложку, смачно причмокнул, перемазал в густом вареве рыжую бороду и, торчащие дыбом, жесткие усы. Заметив Элиля, недовольно крикнул:

– Чего надо?

Элиль показал миску.

– Кто прислал? Давай!

Кашевар почти до краев наполнил миску похлебкой. Парок вился над густой белесой жижей. Темными островками плавали кусочки мяса. Элиль побрел обратно, глотая слюну и стараясь не смотреть в миску, даже не вдыхать. Живот прилип к спине. Отчаянные мысли сдавливали грудь. Неужели он теперь – раб! Так и будет носить похлебку, драить палубу… Он теперь не человек. Двуногая скотина. Живой-убитый…

Надо бежать! Кинув быстрый взгляд по сторонам, Элиль увидел справа безграничную изумрудную даль, подернутую утренней сизой дымкой, слева чуть заметно темнела неровная полоска берега.

– Скорей неси! Я очень голоден! – торопил его здоровяк.

Элиль подошел вплотную к воину. Тот потянулся за миской. Но мальчик выплеснул горячую кашу ему в лицо. Хетт взвыл, хватаясь за глаза. Элиль метнулся к борту. Он уже готов был проскочить между двух гребцов и с разбегу бултыхнуться в воду, а после пусть попробуют его найти. Он рос на берегу моря, плавал как рыба, мог подолгу находиться под водой без дыхания…Удар по ногам, и беглец растянулся на досках, ободрав колени и разбив нос. Тяжелая ступня придавила его к палубе так, что не вдохнуть. Ребра заскрипели.

– Не тронь! – послышался окрик Зоосе.

Глухой удар. Тяжесть исчезла. Элиль перекатился на спину. Зоосе стоял, широко расставив ноги. В могучих руках он держал кусок обломанного весла. Рядом без движения валялся оглушенный хетт. Драка разбудила моряков. Они окружили наставника. Тот пытался отмахиваться, защищая Элиля. Тяжелый бронзовый топор хрястнул меж лопаток. Зоосе выгнулся, неестественно выпячивая грудь. Обломок весла выпал из рук. Наставник без единого стона свалился замертво.

– Зоосе! – закричал Элиль. Слезы брызнули из глаз. Роднее и ближе человека сейчас не было. И он умирает.

– Держи мальчишку! – Уверенно ступая по палубе мягкими сапогами с загнутыми кверху острыми носами, подошел воин в дорогой ассирийской одежде. Широкие плечи. Короткая толстая шея. От левой брови через все лицо бледнел уродливый шрам и терялся в густой черной бороде. Вместо левого глаза зияла пустая глазница. Он с холодным безразличием выдернул топор из мертвого тела наставники и коротко бросил: – За борт его. Мальчишку обратно в трюм.

Элиль грохнулся в темноту. Люди, сидевшие вокруг, испуганно поджали ноги. Крышка захлопнулась, поглотив солнечный свет. Там, наверху, на палубе продолжал истошно выть рыжий бородач с обожженным лицом. Раздался всплеск. У Элиля сжалось сердце. Он понял: в воду выкинули тело наставника. Ярость закипела внутри. Он вскочил на ноги, чуть не треснувшись головой о балку.

– Чего вы сидите? – оглядел мальчик несчастных людей. – Неужели вы хотите стать рабами?

Никто не шевельнулся, даже не взглянул в его сторону.

– Сядь и смирись, – пробасил здоровый мужчина. – Из-за тебя уже погиб человек. Хочешь и нашей смерти?

– Но вас же сделают рабами! На всю жизнь!

– Из рабства можно убежать, – вновь пробасил мужчина, – от смерти – нет.

– Аху, хватит ныть! – раздался вверху грубый окрик одноглазого. – Облейте его рожу холодной водой и смажьте маслом.

– Щенок! Я вспорю ему живот и намотаю кишки на голову! – завывал ошпаренный.

– Только попробуй! Я сам тебе вспорю живот! – утихомирил его одноглазый. – Предупреждал ведь: не тронь мальчишку. Он стоит больше, чем этот корабль вместе с гребцами. Если я не довезу его живым до Угарита, ты всю жизнь будешь со мной расплачиваться! Понял?

– Прости, господин, – заскулил рыжебородый.

Услышав последние слова одноглазого, Элиль совсем сник. Значит, он не просто невольник, он – очень дорогой невольник. Цена – больше чем корабль с гребцами. Сколько это? Если так, то убежать ему не дадут. Но кому его хотят продать? Ничего не оставалось, как только забиться в угол и ждать своей участи.

На рассвете следующего дня смотрящий с носовой площадки крикнул кормчему: впереди устье реки Оронты. Весла зашлепали веселее. Кнут погонщика шипел, рассекая воздух, и чавкал, падая на голые спины гребцов. Вскоре вокруг корабля возник шум неугомон-ного торгового порта: крики кормчих, стук бортов о причалы, отборная ругань грузчиков. Весла втянули. Судно качнуло, когда борт встретил-ся с пристанью.

Дверца отлетела, и в затхлый трюм хлынул яркий солнечный свет.

– Вылезай! – прозвучала команда.

Невольники зашевелились, стали по одному выбираться из трюма. Когда дошла очередь до Элиля, он высунул голову наружу, но тут же получил удар сапогом в лицо:

– Сиди внутри и не высовывайся, – приказал ему одноглазый.

Все пленники покинули корабль. Элиль один остался в вонючем пустом трюме. Он подтянул колени к подбородку, обхватил ноги руками и впал в оцепенение.

– Мальчишка, вылезай!

Дверца открылась. По оранжевому небу с лиловыми облаками Элиль понял, что уже наступил вечер. Одноглазый схватил его за волосы и кинул на колени перед высоким худощавым человеком. Дорогая, расшитая серебряными розетками одежда походила на покрывало жреца. Лицо строгое, надменное с большим носом и густой, завитой мелкими колечками, бородой. Он поднял за подбородок лицо мальчика холодными холеными пальцами, унизанными перстнями, пристально посмотрел в глаза.

– Похож, – кивнул он. – На него похож.

– Он – и есть. Ты мне не веришь? – возмутился одноглазый.

– Верю, – кивнул худощавый, отпустил подбородок Элиля и брезгливо вытер руку