Золотой плен - Патриция Кемден

Бекет тряхнул головой, разгоняя кровавый туман, застивший глаза. Как бы там ни было, он не должен давать волю ярости, если хочет одолеть такого коварного, изворотливого и безжалостного врага.

Немало храбрецов уже сложили головы в погоне за этим зверем и его наложницей. Бекета провести ему будет трудно, а разжалобить – тем более. По крайней мере, теперь он знает, под какой личиной прячется турецкий дьявол, так что пусть не ждет пощады.

А Лиз Д'Ажене, видно, меняет опасных любовников, как другие женщины меняют платья. Бекет прищурился, пытаясь без помощи трубы разглядеть хрупкую золотистую фигурку вдалеке. Небось и эта убьет и не поморщится, по примеру своей сестры.

Всадник в мундире французской армии во весь опор мчался к замку. Рука англичанина вновь потянулась к подзорной трубе. Запыхавшийся гонец резко осадил лошадь, отчего та взвилась на дыбы и чуть не сбросила его. Едва соскочив с седла, он упал на колени перед Рулоном и подал ему свиток.

Граф развернул, прочел и наотмашь ударил гонца по лицу тыльной стороной ладони. Тот поднялся, утирая кровь, хлынувшую из носа. Каким же трусом надо быть, чтоб вымещать злобу на посыльном! Как будто он виноват в том, что французы недооценили хитрость герцога Мальборо.

Громко ругаясь, синие мундиры седлали лошадей. Бекет похлопал Ахерона по крупу, заставляя стоять смирно, когда французы пронеслись в каких-нибудь двадцати метрах от него. Лицо Рулона было темным от ярости. Бекет поднялся, спрятал трубу в походную сумку, взялся за луку и легко подбросил в седло свое большое мускулистое тело. Ну берегитесь, мадам де Сен-Бенуа, если вздумаете запираться!

Катье смахнула жгучие слезы, провожая глазами старого Мартена, уводящего Току на конюшню; верхом на ней восседал счастливый Петер. Благодарение Господу, грабители в спешке забыли про пони. Но что будет с Петером, если они вернутся?

Она возвратилась на кухню, где Грета собирала крохи съестного, которые оставили им солдаты Рулона. Катье принялась ей помогать, подумав о том, что с посудой возни будет побольше.

Вот ведь какие варвары! Она отыскала старую корзину с оторванной ручкой, чтобы смести туда осколки. Будь прокляты эти французы! И англичане с ними вместе! Катье в сердцах швырнула поднятый нож, и он прорезал корзину. Будь они все прокляты!

Она до боли сжала зубы, не давая пролиться слезам, но в глазах все равно что-то защипало. Стой! – сказала себе она. Забыла, кто ты? Урожденная Ван Стаден, в твоем роду женщины не плачут. Другие могут зарываться в подушку и рыдать, Ван Стадены – никогда, Ван Стадены не проливают слезы, а мстят обидчикам...

Катье тряхнула головой. Лиз тоже Ван Стаден. Куда же ты сбежала, сестра? Из ее письма она помнила только, что в нем была угроза здоровью Петера. Ей захотелось достать письмо и, посмотреть, откуда оно. Нет, потом, нельзя же все взвалить на старую служанку.

Грета вдруг испустила вопль, и Катье обернулась. В дверном проеме, опершись плечом о косяк и скрестив на груди руки, стоял высокий, стройный офицер. На нем темно-синий мундир, черные кожаные ботфорты, доходящие до бедер, такой же черной кожи перчатки для верховой езды. Длинные темные волосы стянуты сзади лентой – так делают все воины перед битвой.

По спине у нее пробежал холодок. В небрежно-спокойной позе таится неведомая угроза: какова бы ни была цель его визита, он, видимо, не уйдет, не добившись ее.

Не отводя от него взгляда, Катье проговорила:

– Грета, пойди посмотри, как там Петер.

Едва старуха вышла, глаза владелицы замка непроизвольно сузились от гнева.

– А вы зачем явились? Хотите посмотреть, нет ли еще кроликов под кроватью? – Она глядела на него в упор, воинственно подбоченясь; грудь под тонкой тканью платья нервно вздымалась.

Он ничего не ответил, но синие глаза ощупали ее всю, с головы до ног. Ей отчего-то стало неловко, но она не сдавалась.

– Ну? Что смотрите? Говорю вам, больше здесь нечем поживиться.

Красиво изогнутая бровь чуть приподнялась, а губы тронула ленивая усмешка. Она вдруг устыдилась своего старого платья и перепачканного мукой передника.

– Ошибаетесь, мадам. – Он говорил по-французски с еле заметным акцентом. – Есть чем.

Великий Боже, англичанин! Глаза ее метнулись к двери – нет ли поблизости Греты или Мартена; нет, она осталась с ним наедине. Сперва мундир ввел ее в заблуждение, теперь же она разглядела, что ткань гораздо темнее, чем у французов.

Он выпрямился во весь рост и, казалось, заполнил собой весь дверной проем. Она отпрянула, наткнулась на стол, так что зазвенели приборы.

Его уверенная манера говорила о том, что он человек, привыкший повелевать, имеющий высокий чин, – наверное, не ниже, чем у Филиппа. Может, он и не думает причинять ей вред?

– Что вам надо? – спросила она.

Синие волнующие глаза так полыхнули, что Катье мгновенно пожалела о своем вопросе.

Он махнул рукой в перчатке, словно отгоняя что-то. Улыбка сошла с лица, и на скулах обозначились желваки. Да, вид у него очень даже решительный.

Он медленно двинулся через кухню. У Катье от страха перехватило дыхание. Не довольно ли с нее на сегодня?

– Не подходите ко мне! – Голос ее надломился.

От страха все звенело внутри: сердце словно бы превратилось в язык гулкого колокола. Она встала к незнакомцу вполоборота, нащупала на столе гладкую рукоять большого кухонного ножа.

Но в то же мгновение твердая мужская рука грубо обхватила ее за талию и притянула к мускулистой груди, а другая мертвой хваткой впилась в ее запястье.

– Пустите!

Катье хотела вырваться, но почувствовала себя прикованной цепями к стене. Англичанин предупредил движение локтя, которым она собралась ткнуть его в бок. Железные пальцы сомкнулись вокруг предплечья не так сильно, чтобы причинить боль, но она поняла: при желании он выдернет ее руку с корнем, точно сухую былинку.

– Выходит, вам, как и вашей сестре, ничего не стоит убить человека? – прошептал он ей в самое ухо.

Катье окаменела. Господи, Лиз, во что ты впуталась, коль скоро за тобой охотятся и французы, и англичане? Рука незнакомца еще крепче обвилась вокруг талии, и все мысли разом улетучились из головы: остались только теплое дыхание возле ее виска и этот странный голос с акцентом, она даже не улавливала смысла его слов.