«Всадники в сверкающей броне»: Военное дело сасанидского Ирана и история римско-персидских войн - Владимир Дмитриев

Еще одним основанием для службы в персидском войске иноземцев являлись традиционно дружественные, союзнические отношения, складывавшиеся между Сасанидами и отдельными этносами или государствами, не оформлявшиеся, судя по всему, какими-либо специальными договорами или соглашениями. Наиболее яркий пример этого — арабское государство Лахмидов, располагавшееся у западных границ сасанидского Ирана, постоянный союзник и стратегический партнер Сасанидов в войнах на западе.

Наконец, сами римляне своей не всегда продуманной политикой в ряде случаев способствовали пополнению сасанидской армии войсками бывших римских союзников. Так было, например, во время персидского похода императора Юлиана (363), когда арабы княжества Гассанидов (враждовавшего с Лахмидами и, как правило, воевавшие на стороне империи), не получив от Юлиана причитавшихся им денежных сумм и подарков, выступили на стороне персов (Amm. Marc. XXV. 6. 10), или в VI в., когда закавказские союзники Византии — армяне и лазы — из-за злоупотреблений византийской администрации перешли на сторону Персии (Proc. Bell. Pers. II. 3. 1–7; 15.9–11).

Таким образом, многонациональность как одна из характерных черт сасанидского войска была обусловлена различными факторами и вытекала как из объективных условий существования самого Сасанидского государства, так и конкретных ситуаций, в которых оно оказывалось в тот или иной период своей истории.

Самое заметное место в составе сасанидской армии занимали арабы, или, в терминологии античных историков, сарацины. В отличие от многих других народов, они принимали участие в римско-персидских войнах на протяжении всего существования Сасанидской державы, начиная с момента ее возникновения в середине III в. и заканчивая гибелью в середине VII в. Как было отмечено выше, основным союзником персов являлось государство Лахмидов, находившееся в северо-восточной части Аравийского полуострова, юго-западнее нижнего течения Евфрата. Судя по всему, арабы, проживавшие в северных областях Аравии (в том числе и на территории государства Лахмидов), стояли по уровню социально-политического развития выше, чем большинство их соплеменников из более южных районов, где государство возникло позднее, в VI–VII вв. Политические институты складываются у них уже в III в., во многом — благодаря соседству с высокоразвитыми соседями: цивилизациями Передней Азии и Ирана с одной стороны и Римской империей — с другой.

Начиная с IV в. арабы принимают систематическое участие в римско-персидских войнах. Вовлеченные в противостояние двух великих держав за преобладание в Передней Азии, арабские племена оказались расколоты на два противоборствующих лагеря: государство Гассанидов (на границе римских владений в Восточном Средиземноморье, в районе Сирии) и государство Лахмидов. В силу геополитических факторов Гассаниды были обречены поддерживать Рим, так же как Лахмиды — Иран. В то же время следует отметить, что в ряде случаев сарацины отклонялись от своей «генеральной» внешнеполитической линии, чем заслужили славу ненадежных и даже опасных союзников, которых, как пишет Аммиан Марцеллин, римлянам было бы лучше «не иметь ни друзьями, ни врагами» (Amm. Marc. XIV. 4. 1). В том же ключе описывает сарацин и Феофилакт Симокатта:

Ведь племя сарацин — самое неверное, готовое служить то одному, то другому, умом грубое и в отношении честности и благоразумия совершенно ненадежное (Theophyl. IV. 17. 7).

Функции сарацин в персидском войске определялись их боевыми качествами. Поскольку они предоставляли персам легкую конницу, их роль в боевых действиях заключалась в быстрых и внезапных нападениях на римлян с последующим столь же стремительным отходом на исходные позиции. Пример такой тактики действий арабской кавалерии приводит Аммиан Марцеллин:

Когда мы стали продвигаться дальше, сарацины, которых отбила до этого наша пехота, вскоре, соединившись с главными силами персов, сделали стремительный набег на наш обоз; но, увидев императора, вернулись к своим резервам (Amm. Marc. XXV. 1. 3).

Кроме того, войска сарацин совершали набеги на владения империи, разоряя приграничные районы, захватывая добычу, убивая и уводя в плен местное население и наводя этим на римлян настоящий ужас. По словам того же Аммиана, сарацины «в своих налетах то там, то здесь в один миг опустошали все, что им попадалось, словно хищные коршуны, которые, если завидят сверху добычу, похищают ее стремительным налетом, а если не удается ее схватить, летят прочь» (Amm. Marc. XIV. 4. 1).

Наиболее известным и талантливым предводителем союзных персам сарацин был представитель династии Лахмидов аль-Мундир ибн ан-Ну’ман, принимавший самое деятельное участие в войнах Хосрова Ануширвана протии Византийской империи. Военная деятельность аль-Мундира весьма подробно описана Прокопием Кесарийским:

Аламундар [аль-Мундир. — В. Д.] был человеком самым прозорливым и чрезвычайно опытным в военном деле, очень преданным персам и исключительно энергичным. В течение пятидесяти лет он истощал силы римлян. От границ Египта до Месопотамии он разорял все местности, угонял и увозил все подряд, жег попадающиеся ему строения, обращал в рабство многие десятки тысяч людей; большинство из них тотчас же убивал, других продавал за большие деньги. Никто не выступал против него, так как он никогда не совершал набега необдуманно и всегда нападал так неожиданно и в такой благоприятный для себя момент, что обычно со всей добычей находился уже далеко, когда военачальники и солдаты римлян только начинали узнавать о случившемся и собираться в поход против него. Если же и случалось римлянам его нагнать, то этот варвар нападал сам на своих преследователей, еще не приготовившихся к сражению и не построенных в боевой порядок, обращал их в бегство и истреблял без особого труда, а однажды захватил в плен всех преследовавших его солдат вместе с их военачальниками… Одним словом, этот человек был самым страшным и серьезным врагом, какого когда-либо имели римляне. Причина же заключалась в том, что Аламундар, имея царский титул, один правил всеми сарацинами, находящимися в персидских пределах, и мог со всем своим войском делать набеги на любую часть Римской державы, какую хотел (Proc. Bell Pers. I. 17. 40–43, 45).

Персы высоко ценили военную поддержку, оказываемую им со стороны сарацин. Об этом говорит, например, тот факт, что аль-Мундир являлся одним из немногих ближайших военных советников Хосрова, к рекомендациям и предложениям которого по организации и проведению боевых действий против Византии шаханшах внимательно прислушивался и зачастую без возражений их принимал — очень немногие предводители неперсидских воинских контингентов удостаивались подобной чести. Кроме того, при осаде вражеских городов именно сарацины (помимо самих персов) получали возможность, не принимая непосредственного участия в самом штурме, т. е. избегая смертельной опасности, участвовать в пленении жителей крепости после ее взятия:

У каждых ворот он [Хосров. — В. Д.] поставил кого-либо из военачальников с отрядом войска и, окружив таким образом всю стену, стал продвигать к ней лестницы и машины. Позади он поставил всех сарацин с некоторым количеством персов не для того, чтобы они нападали на город, но для того, чтобы после того, как город будет взят, они ловили и брали в плен тех, кто будет убегать из него (Proc. Bell. Pers. IL 27. 29–30).

Помимо сарацин, в источниках фигурирует еще целый ряд народов, участвовавших вместе с персами в войнах против империи. В VI–VII вв. заметную роль в сасанидской армии играли отряды дейлемитов{6} — жителей Дейлема, горной области на юго-западном побережье Каспийского моря (Proc. Bell. Goth. IV. 14; Agath. III. 17. 6–9; 28. 6–7; Theophyl.

IV. 3. 1; 4. 17). Достаточно подробные сведения о дейлемитах приводят Прокопий Кесарийский, называющий дейлемитов доломитами, и Агафий, упоминающий их под именем дилимнитов:

Эти доломиты-варвары, живущие среди персов, никогда не были подданными персидского царя. Поселившись в горах, отвесных и совершенно недоступных, с древних времен вплоть до наших дней они оставались независимыми; и только соблазненные платой, они пошли к персам, когда те отправились в поход против своих врагов. Все они пехотинцы, у каждого меч и щит, и в руках три дротика. Они умеют очень хорошо и быстро лазить по стремнинам и вершинам гор, как будто они бегают по гладкой равнине (Proc. Bell. Goth. IV. 14).

Их [дейлемитов. — В. Д.] можно причислить к самым воинственным народностям. Они не являются стрелками или сражающимися издалека. Они носят копье и сариссы, меч, свисающий с плеча, маленький кинжал, привязанный к левой руке, защищаются большими и малыми щитами. Их нельзя назвать ни легковооруженными, ни гоплитами и тяжеловооруженными войсками. В случае необходимости они издали мечут копья и сражаются врукопашную. Они хороши в столкновении с неприятельской фалангой и сильным натиском могут прорывать густые неприятельские ряды, опытны в перестройке боевого порядка и в приспособлении к любой случайности. Они легко взбираются на высокие холмы, занимают возвышенности и с величайшей быстротой, если это нужно, убегают назад и, снова повернувшись, с ожесточением теснят и преследуют врагов. Искушенные и весьма опытные во всех видах боевых действий, они наносят врагам весьма тяжелые удары. Уже давно приученные к войне, они издавна сражаются под знаменем персов, но не по принуждению, как подданные. Ибо они свободными живут по своим законам и не привыкли подчиняться насилию и чьему-либо произволу (Agath. III. 17).